По извиистым волнам - Вал И. Лейн

Его мертвая хватка на мне ослабла, и у него вырвался короткий вздох удивления. Я повернулся, чтобы перехватить его на пути вниз, у меня все еще кружилось перед глазами.

— Прости, — произнес я, наблюдая, как жизнь покидает его удивленные серые глаза. Я опустил его на землю. Это было не то, чего я хотел. Я ненавидел убивать.

С руками, запачканными свежей кровью, я вернулся к костру, не оглядываясь на тело. Я взял четки в руки и произнес епитимью.

— Прости меня. — Я сжал красные бусы, уставившись в землю и думая о последних мгновениях жизни человека, которого я только что лишил жизни. У меня внутри все перевернулось.

Он говорил о Келлеме Тэтче. Келлем Тэтч. Я не слышал этого имени буквально целую вечность. Кто был этот человек? Я взглянул на его безжизненное тело в нескольких метрах от меня. Его одежда была старой. Не по возрасту, а по моде. Под кожаной перевязью скрывался плащ с капюшоном, который намекал на то, что по какой-то причине он хотел скрыть свою личность. Его коричневые кожаные сапоги, свободная туника и бриджи определенно не походили на то, что принадлежало современному миру. На самом деле, это были именно те вещи, которые я мог бы носить… когда был подростком.

По спине пробежал холодок, а челюсть напряглась, когда я еще раз взглянул на пейзаж. Я достал компас и отметил север чуть левее линии деревьев. Чем дольше я разглядывал его — берег, канал, ведущий в море, листву и едва заметную тропинку, ведущую в тропический лес, окруженный скалами и валунами, — тем больше я узнавал его. Мальчишкой, играя с другими деревенскими ребятишками, я несколько раз бывал на этой поляне. Мы шли по тропинке и воображали, что она ведет в какой-то новый мир. Но перед нами открывался всего лишь другой вариант того же побережья, которое мы видели каждый день своей жизни. Просто другой берег. И мы поворачивали назад и шли по тропинке, которая приводила нас обратно в грязный шумный Нассау.

Так почему же этот человек оказался здесь? И какие тайные дела у него были с таким мошенником, как Келлем? Или, скорее, его соперником… моим отцом.

Я поколебался, прежде чем вернуться к телу мужчины и снять с него ботинки и остальную одежду. Он был примерно моего роста. Если бы я действительно был тем, кем себя считал, а я думал, что был, то не привлеку к себе внимания в брюках-карго и ветровке, которые были на мне. Я сменил свою одежду на его, отказавшись оставлять его раздетым из уважения.

В кармане жилета я нашел записку, которую быстро развернул.

Генри,

Компания доставит вашу долю причитающейся мне суммы в Рокшор-Пойнт в любое время с десятого по тринадцатое августа. Если вас там не будет, они не станут вас искать, поверьте мне. Это создает некоторые неудобства для их маршрута, так что будьте благодарны, что я умею убеждать. Есть те, кто наблюдает за мной сейчас, когда мы делаем себе имя на этих морях. Компания ясно дала понять, что я им нужен. Мой флот может перевезти столько людей, сколько им нужно. И их отчаяние слишком выгодно. Так что не устраивайте шумихи, если хотите, чтобы этот баланс был соблюден.

— Тибурон

Тибурон — это прозвище, которым отец называл меня. Он подцепил его от испанских моряков во время одного из своих многочисленных путешествий в Вест-Индию. И оно прижилось.

Келлем был еще одним торговцем — мошенником и соперником моего отца. И этот человек думал, что я работаю на него. Подпись была моим детским прозвищем. Эту записку написал мой отец. И это означало, что я вернулся в Нассау еще до того, как стал частью команды Вальдеса. По моим предположениям, это было где-то в 1720 году. Мне едва исполнилось пятнадцать лет.

Я спрятал компас вместе с окровавленными четками и шагнул вперед в поношенных кожаных ботинках, которые теперь стали моими. Не было никаких признаков того, что Катрина или другие выжили после крушения, по крайней мере, здесь. С разрывающимся от боли сердцем я натянул капюшон на голову, чтобы спрятать лицо в тени, и пошел по тропинке в город, где молился, найду их.

13. Опрокинутые

Катрина

Мы плыли дальше, карибское солнце не знало пощады, а корабль Беллами рассекал воду с удивительной скоростью для корабля такого размера. Я сидела на палубе с МакКензи и Ноем, прислонившись спинами к корпусу, и изо всех сил старались не попадаться на глаза команде.

— Если мы действительно застряли в прошлом, как нам вернуться в настоящее? Как это вообще произошло? — выпалила МакКензи, ее глаза были красными и опухшими, а светлая кожа уже начала розоветь от палящего солнца.

— Это… должно быть, это был трезубец. Корделия сказала, что он управляет всем временем в море. — Я сдула прядь волос с лица, признавая свое поражение. — Думаю, мы подошли слишком близко или что-то в этом роде.

Ной взглянул на меня и выдержал долгую паузу, прежде чем ответить.

— Итак, все это время… все таинственные исчезновения самолетов и кораблей… они просто проходили через какую-то червоточину путешествий во времени.

— Думаю, да. — Я пожала плечами. — Но теперь я боюсь того, что это значит в наше время. Если мы здесь, а не там, значит, Корделии ничто не помешает заполучить трезубец.

В глазах Ноя вспыхнул огонек.

— Если только мы не добьемся него первыми.

— Значит, ты признаешь, что я не сумасшедшая?

— Я имею в виду, не уверен, что отрицание принесло бы мне сейчас много пользы. Как бы это ни звучало как чушь собачья, это явно не так.

МакКензи наклонилась к нему.

— Тогда что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что если мы найдем его на 300 лет раньше, возможно, сможем спрятать его где-нибудь в другом месте.

— На самом деле, в этом есть большой смысл, — произнесла я, — но как? — это другой вопрос. Я даже не знаю, насколько мы близки или далеки. — Я опустила глаза, и внезапная грусть пронзила меня насквозь. — Майло бы знал.

Я чувствовала, что они оба смотрят на меня, и не могла найти в себе сил поднять голову.

— Если бы он был здесь… он бы знал, — сказала я. — Он бы знал, что делать.

Перед моим мысленным взором промелькнула записка, оставленная на двери. Я разозлилась на него за то, что он