Съедобная экономика. Простое объяснение на примерах мировой кухни - Ха-Джун Чанг

было сродни тому, чтобы сегодня запустить на Марс зонд и успешно его вернуть (если это и преувеличение, то совсем небольшое)[230].

Вознаграждение, конечно, было баснословным, однако, учитывая связанные с «добычей» специй риски, инвесторы не слишком торопились вкладывать в нее деньги. Риск усугублялся еще и тем, что, если коммерческое предприятие терпело крах, инвестор мог потерять все — не только вложенные в него деньги, но и имущество (дом, мебель, даже кастрюли и сковородки), ведь ему в любом случае нужно было вернуть все, что он занял. Говоря специальными терминами, ответственность инвестора была неограниченной. Более того, неудача в деловом предприятии могла даже стоить человеку личной свободы, ведь если он не мог расплатиться с кредиторами и после того, как распродавал все свое имущество, то его отправляли в долговую тюрьму.

Понятно, что потенциальные инвесторы не торопились вкладывать средства в очень рискованные предприятия, каким была и торговля специями. Но в конце концов решение было найдено и заключалось в том, чтобы предложить инвесторам ответственность ограниченную. Им давались гарантии, что их ответственность будет ограничена лишь тем, что они вложили в предприятие (то есть их «долями»), а не всем их имуществом. Это резко уменьшило опасность для потенциальных инвесторов и, соответственно, позволило организаторам рискованных предприятий мобилизовать огромные суммы благодаря привлечению большого количества вкладчиков.

Так на свет появились две компании: English East India Company (основана в 1600 году) и Dutch East India Company (основана в 1602 году). Вообще-то это были не первые компании с ограниченной ответственностью, но именно их успехи в доставке специй и пряностей из Ост-Индии, а со временем и в управлении индийскими и индонезийскими колониями соответственно (да-да, изначально колониями владели не страны, а компании) дали мощный импульс институту ограниченной ответственности.

Сегодня ограниченная ответственность воспринимается как норма, но до конца XIX века она была привилегией, которую «корона» (а после отказа от абсолютной монархии — правительство) даровала только особо рискованным предприятиям общенационального значения, таким как торговля с дальними территориями и колониальная экспансия.

Сначала многие отнеслись к этой идее скептически, даже если речь шла о таких исключительных случаях, как рискованная торговля специями. К скептикам, например, принадлежал Адам Смит. Отец современной экономики считал компании с ограниченной ответственностью явлением негативным. В частности, он указывал на то, что благодаря им люди, которые этими компаниями управляют, играют в азартные игры «на чужие деньги» (его слова). Он также утверждал, что управляющий, по определению не владеющий всеми 100% своей компании, непременно пойдет на чрезмерный риск, потому что в случае провала ему не придется расплачиваться по всем счетам кредиторов.

И это, безусловно, абсолютно верно, только вот дело в том, что ограниченная ответственность позволяет также мобилизовать капитал в гораздо большем масштабе, чем при ответственности неограниченной. Вот почему Карл Маркс, этот ярый критик капитализма, восхвалял общество с ограниченной ответственностью как «капиталистическое производство в его высочайшем развитии». Правда, признаться, делал он это со скрытыми мотивами, считая, что более быстрое развитие капитализма ведет к скорейшему появлению социализма (так как, согласно его теории, наступление социализма возможно только после того, как капитализм пройдет все фазы своего развития).

Вскоре после сделанных в середине XIX века громких заявлений Маркса начался бурный подъем «тяжелой и химической отраслей промышленности», требовавший крупномасштабных инвестиций (речь о производстве железа и стали, машиностроении, фармацевтике и так далее). В таких условиях институт ограниченной ответственности инвестора оказался еще более востребованным. Когда же в крупномасштабном финансировании нуждается львиная доля ключевых отраслей, а не только торговля заморскими товарами или открытие предприятий в далеких колониях и управление ими, то, согласитесь, выдачей соответствующих разрешений на индивидуальной основе уже не обойтись. В результате в конце XIX века ограниченная ответственность стала в большинстве стран правом (даруемым при соблюдении определенных минимальных стандартов), а не привилегией. И с тех пор компании с ограниченной ответственностью (или корпорации) считаются локомотивом капиталистического развития.

Однако теперь этот некогда могучий двигатель экономического прогресса все чаще становится для него препятствием. В результате финансового дерегулирования в последние несколько десятилетий появилось так много финансовых возможностей, что акционеры больше не несут долгосрочных обязательств перед компаниями, акциями которых они законно владеют. Например, средний период владения акциями в Великобритании сократился с пяти лет в 1960-х до менее года по состоянию на сегодня. А если вы не можете вложить свои деньги в компанию даже на год, можно ли сказать, что вы действительно являетесь одним из ее собственников?

Дабы удовлетворить непоседливых акционеров, профессиональные менеджеры начали выделять им чрезвычайно высокую долю прибыли в виде дивидендов и предоставлять возможность выкупа акций (это практика, при которой компании выкупают собственные акции, таким образом повышая цены на них, а их акционеры при желании могут обналичить принадлежащие им акции, продав их). В последние лет двадцать в США и Великобритании доля корпоративных прибылей, передаваемая таким образом акционерам, достигала 90–95%, хотя до 1980-х годов она недотягивала и до половины этого объема. А принимая во внимание, что нераспределенная прибыль (понятно: это прибыль, которую не распределяют между акционерами) является основным источником корпоративных инвестиций, такое изменение серьезно ослабило инвестиционный потенциал компаний, особенно их способность инвестировать в проекты, отдача от которых предполагается лишь в весьма долгосрочной перспективе (см. также главу «Лайм»).

Таким образом, если мы хотим и впредь пользоваться преимуществами института ограниченной ответственности, уменьшив при этом его вредные побочные эффекты, пришло время его реформировать.

Прежде всего можно изменить правила так, чтобы этот институт поощрял долгосрочное владение акциями: например, привязать право голоса к продолжительности периода владения акциями, благодаря чему те, кто долго владеет акциями, будут иметь более «громкий» голос при принятии решений. Некоторые страны, например Франция и Италия, уже практикуют это, но только в очень усеченных формах (скажем, акционер, остающийся с компанией более двух лет, получает еще один голос; что-то в этом роде). Нам необходимо существенно усилить право голоса долгосрочных акционеров, добавляя, например, им право предоставлять один дополнительный голос на одну акцию за каждый дополнительный год владения (возможно, с «потолком», скажем, в двадцать голосов на одну акцию). В общем, наша задача — найти способ вознаграждать инвесторов за долгосрочную приверженность компании.

Кроме того, нам пора ограничить власть акционеров, даже долгосрочных, предоставив большее право голоса в управлении компанией другим «заинтересованным сторонам», или, как сегодня говорят, стейкхолдерам: работникам, поставщикам ресурсов и местным сообществам, в которых эти компании расположены. Проблема (как, впрочем, и преимущества) владения акциями заключается в том, что даже долгосрочный акционер может в любое время уйти. Расширив власть намного менее мобильных стейкхолдеров, мы перераспределили бы ее в пользу тех, кого долгосрочное развитие компании на самом деле