Джим Батчер - Холодные деньки

— Я всё ещё молод. Я делаю ошибки. Но я не ребёнок, и не позволю никому другому выбирать за меня дорогу, по которой мне идти.

Это заставило Мать Зиму снова рассмеяться кудахтающим смехом.

- Он просто душка, - прохрипела она. - Он действиетельно так считает.

— Действительно, — сказала Мать Лето, но её голос оставался задумчивым, она наблюдала, как я привожу в порядок упавшую полку.

Я продолжал возвращать на место баночки, аккуратно выставляя их в ряд, и говорил так мягко и вежливо, как только мог:

— Вы можете управлять моим телом, словно марионеткой. Можете убить меня. Можете наложить на меня проклятье или пытать, или превратить в какое-нибудь животное.

— Могу, — ответила Мать Зима. — И, возможно, так и сделаю, если ты и дальше будешь вести себя столь дерзко.

Я сглотнул и продолжил:

— Вы можете уничтожить меня. Но вы не можете заставить меня быть не таким, каким я решил быть, мэм. Я не знаю, что именно вы хотите мне показать, мэм. Но вам не удастся заткнуть мне этим глотку или положить это на полку, но так, чтобы я не мог дотянуться. Я решил это для себя. Иначе я просто уйду.

— О, неужели? — сказала Мать Зима тихим, убйственным шёпотом. Она заскребла по подлокотнику кресла своми слишком длинными ногтями. — Так вот, как ты думаешь, мой ягнёночек?

Мать Лето выгнула бровь и пристально взглянула на Мать Зиму.

— Ты уже испытала, как он может бороться за свою жизнь. Но даже после того, как он смог удивить тебя и пройти это испытание, он всё еще не смог набить себе цену в твоих глазах? — она издала ещё один неодобрительный кудахтающий звук. — Он храбр. И учтив. Я покажу ему то, о чём ты просишь… если он сам того желает.

Зима снова блеснула зубами и сплюнула, попав в то же место. Земля зашипела и ямка еще немного углубилась. Зима начала медленно покачиваться в клесле, её взляд устремился в пространство.

Я поднял последний упавший горшок и хотел уже было поставить его на место, но тут нахмурился:

— О… Мне жаль, но этот, похоже, треснул.

Казалось, не было ни звука, ни движения, но внезапно Мать Лето оказалась рядом со мной, и ее костлявые умелые руки обхватили мои, окутав теплом. Ее прикосновение напоминало прикосновение Лили, но… было более мягким и… всеобъемлющим. Это заставило меня думать о широком-широком луге, нагретом теплом летнего солнца, и сохраняющем это тепло весть день, только чтобы согревать им воздух в долгие часы сумерек.

Очень мягко, словно принимая новорожденного младенца, она взяла у меня маленький глиняный горшок и медленно повернула его в своих пальцах, рассматривая. Потом медленно выдохнула, на мгновение закрыв глаза, и почтительно поставила его обратно на полку.

Когда она убирала руки от маленького горшка, я увидел на этом и соседних горшках надписи, вспыхнувшие серебристым светом, будто пробувшись от тепла её рук.

На треснувшем горшке было написано "Полынь".

Буквы начали тускнеть, но я успел заметить несколько других надписей: "Typhos", "Pox", "Atermors", "Choleros", "Malaros".

Тиф. Оспа. Чума. Холера. Малярия.

И полынь.

И на полке была еще уйма других баночек.

У меня слегка затряслись руки.

— Для неё еще не пришло время появиться на свет, — тихо сказала Мать Лето, она резко взглянула на Мать Зиму.

Та не взглянула на нас, но её зубы сверкали из-под капюшона.

Мать Лето мягко взяла меня под руку. Я подставил ей руку более или менее рефлекторно и провёл через комнату. Она подхватила корзинку, и мы направились к двери. Я открыл для нее дверь и снова предложил свою руку, и мы вместе вышли из избушки на небольшую полянку, окружённую древним лесом. Деревья в нём были размером с секвойю. Они сверкали осенним убранством, их листья укрывали лесную подстилку восхитительным огненным ковром, который простирался так далеко, насколько мог видеть глаз. Это было просто великолепно, но это было не на Земле.

— Думаю, ты ей нравишься, молодой человек.

— Да, мэм, — ответил я. — Я так и подумал, заметив тесак.

— В этом вся она, — сказала Мать Лето, улыбаясь. — Она теперь редко покидает наш домик. Она потеряла свою трость. Хотя твой вызов был дерзок, это была необходимость и у тебя было на это право. Но путешествия для неё ужасно болезненны, даже краткие. Ты, смертный, причинил ей боль.

Слова Матери Лета сделали всю эту ситуацию измельчу-тебя-и-потушу более понятной. Это таким существам, как Мать Зима полагалось мучить смертных, а не наоборот. Я причинил боль не только ей самой, я ранил её гордость, а в сверхъестественном мире такие оскорбления если и прощались, то редко, и не забывались вообще никогда.

— Так она уравновешивала весы, — тихо сказал я. — Вы ведь это имели в виду?

Мать Лето согласно кивнула:

— Твоя фраза довольно проста, но в целом верна, — она остановилась и повернулась, чтобы взглянуть мне в глаза. — Она не может взять тебя в те места, куда можем дойти мы с тобой, если ты поймешь всё правильно.

— Пойму что? — спросил я.

В её зелёных глазах отражались цвета осеннего леса.

— Что поставлено на карту, — ответила она. — Если ты решишь пойти со мной, ничего уже нельзя будет вернуть назад. То что ты увидишь останется увиденным, то что ты узнаешь останется узнанным. Это может навредить тебе.

— Навредить каким образом? — спросил я.

— Ты можешь утратить способность спокойно спать по ночам. Знание — это сила, молодой человек. Сила, чтобы творить добро или чтобы творить зло. Некоторые знания могут навредить. Некоторые — убить.

— А что будет, если я не обрету этого знания?

Мать Лето улыбнулась, в её глазах отражалась тихая печаль.

— Ты останешься в блаженстве неведения… и отдашь наши судьбы на волю судьбы. Не спеши с выбором, обдумай.

Я размышлял об этом наверно целых десять секунд.

Я имею в виду, да ладно!

Я же в конце концов чёртов чародей.

— Уж лучше знать, чем не знать, — негромко сказал я.

— Почему? — требовательно спросила Мать Лето.

— Потому не зная нельзя сделать по-настоящему правильный выбор, мэм.

— Даже если это знание не будет давать тебе покоя? Навредит тебе? Изолирует?

Я подумал об этом еще немного и, наконец, сказал:

— В этом случае — особенно. Покажите мне.

Эмоция промелькнула на лице Матери Лета — в ней была тихая боль и сожаление.

— Так тому и быть, — негромко сказала она. - Пойдём со мной.

Глава 33

Я вошел в древний лес под руку с Матерью Летом. Мы следовали по широкой, извилистой дорожке.

— Не возражаешь, если я задам тебе вопрос, пока мы идем? — спросила Мать Лето.

— Вовсе нет, мэм, — сказал я.

— Что по твоему мнению произойдет, если ты ослушаешься приказа Мэб?