Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон

отца и сестры обшарпанную квартирку неподалеку от Массингтон-сквер, буквально за углом. Старика постиг удар, оставив его частично парализованным; с тех пор Эдмунд буквально от сердца отрывал каждое пенни из годового содержания в сотню-другую фунтов, назначенного им отцу. Он вообще всегда брезговал недужными и немощными. В то же время он не мог не восхищаться домовитостью и экономностью Алисы – сестра умудрилась окружить старика комфортом даже на эти жалкие гроши. Она, например, купила ему с рук инвалидную коляску, облезлую и засаленную от долгого пользования, и в теплые дни вывозила отца в садик на Массингтон-сквер, катала по дорожкам или читала ему вслух. Определенно, Алиса умела распоряжаться деньгами. Потом старик умер; Алису надо было куда-то пристроить, и Фарадей обещал ей сто фунтов в год плюс кров и стол, если она станет экономкой в его доме. Отклони Алиса это щедрое предложение – сама бы о себе заботилась. Средств она не имела вовсе – а значит, не в ее власти было отказаться. Инвалидную коляску она взяла с собой; ее спрятали в сарае, что стоял за домом, в саду, – как знать, вдруг еще понадобится?

Эдмунд Фарадей отличался удивительной проницательностью, однако ему и в голову не приходило, что Алиса ухватилась за его предложение не только из страха перед нуждой. Была и причина психологического характера. Вот она: Алиса люто ненавидела Эдмунда и знала, что ненависть разгорается и растет, лишь когда брат рядом. Чтобы нянчить эту ненависть, оберегать ее и питать, требовалось быть при Эдмунде; иначе ненависти грозила смерть от переохлаждения. При звуке братниных шагов Алиса вся трепетала: вот сейчас он войдет. А уж совместные трапезы, редкие и унылые, во время которых Алиса прислуживала брату, не сводя с него глаз, были истинным пиршеством для ее бестелесной питомицы. Алиса не собиралась физически вредить Эдмунду, выпади даже такая возможность. Нет, она просто будет при нем, она не упустит мгновения, когда брата настигнет непредсказуемый рок – а он его настигнет непременно. Пусть мешкает – Алиса терпелива, и это именно она гарантирует беду одним только тем, что не позволяет простаивать динамо-машине своей ненависти. Ибо ничто не пропадает в этом мире – ни одно истинное чувство; раньше ли, позже ли оно материализуется. Вот почему, справившись с домашними делами, Алиса в одинокие свои часы обращала мысли к Эдмунду. Ее разум, подобно лучу прожектора, был направлен на брата; она штудировала книги о колдовстве и оккультных науках, где прямо или обиняками говорилось о силе такого сосредоточения. Древние ведьмы и колдуны, понятия не имея о глубинных причинах, наводили чары и читали заклинания, лепили из воска фигурки и выкручивали им ручки-ножки либо протыкали их иголками, чтобы жертву согнул недуг или истерзала боль. Все это детская игра, возня с символами, думала Алиса; истинная причина пагубных результатов – ненависть, сосредоточенная на враге; она-то всем и движет. И лучше пусть действует по-своему – не надо вмешиваться в процесс. И горячку пороть не надо. Терпение – и все получится. Ну, может, на ранних стадиях, когда неизбежная гибель еще не имеет четкой формы, можно эту форму наметить: страхи, допустим, подстегнуть, отчаяние подкормить – но не более. Только упорное ожидание, только сосредоточенность, только неугасимое черное пламя…

Нередки были минуты, когда Алиса чувствовала духовную связь с отцом – отец ведь тоже терпеть не мог сына. Когда он лежал, парализованный, лишенный дара речи, Алиса придумывала истории об Эдмунде ему на забаву. Вот Эдмунд разорен; вот уличен в грязных махинациях; вот хваленое здоровье подвело его – врачи диагностировали рак; а вот Эдмунд стал калекой. Всякий раз старые глаза вспыхивали; папочка весело кряхтел себе в бороду и подергивался от удовольствия. Но и после его смерти у Алисы сохранилось ощущение, что папа ее не покинул, ибо его дух всегда был рядом, и злость против Эдмунда ничуть в нем не ослабела. С этим духом Алиса вела мысленные беседы. Случалось, Эдмунд задерживался в конторе; минуты текли, он все не шел. Тогда у Алисы возникало ощущение, будто она, как раньше, сочиняет для отца истории. «А сейчас, папа, – мысленно говорила Алиса, – раздастся телефонный звонок; это позвонят из больницы, куда Эдмунда привезли после аварии». Правда, Алиса тут же обрывала себя: нельзя детализировать и тем более навязывать что-то конкретное силам, которые уже взяли Эдмунда в бурлящее свое кольцо. Пусть сейчас с братом все в порядке, пусть за последние месяцы его благосостояние возросло – нет сомнений, что рок найдет свою жертву, если Алиса будет терпелива. А требуется от нее всего только поддерживать в движении динамо-машину ненависти.

В доме своем Эдмунд Фарадей поселился совсем недавно. Между ним и прежним жилищем Фарадея, все на той же Массингтон-сквер, было двенадцать особняков. Но Фарадею всегда хотелось заполучить именно этот – более просторный и с внушительным садом, где лужайку и цветник окружала высокая кирпичная стена. Арендаторов на прежний дом не находилось, и Фарадей страдал, ежедневно созерцая табличку с предложением аренды. Как это: недвижимость – и вдруг не приносит дохода! Однако в тот вечер, бодро шагая из конторы, Фарадей увидел мужской силуэт на балконе гостиной пустующего дома. Значит, кто-то заинтересовался, подумал он. Однако, едва Фарадей подошел поближе, неизвестный развернулся и скрылся в гостиной. Фарадей заметил, что он сильно хромает, опирается на трость и, отрывая от земли левую ногу, как бы выбрасывает вперед свой массивный торс. Вероятно, нога не сгибалась у него в суставе. Но Фарадею не было никакого дела до чужих увечий – он радовался, что на его недвижимость положили глаз. Назавтра с утра он пошел к агенту, который занимался вопросами аренды, с целью выяснить, кто справлялся о доме. Оказалось, агент об этом ничего не знает и ключей никому не давал.

– Да ведь вчера я сам видел человека на балконе, – возразил Фарадей. – Наверняка он выкрал ключи.

Однако ключи были на своем обычном месте, агент же пообещал немедленно проверить, заперт ли дом. По пути из конторы Фарадей не поленился вновь заглянуть к нему, но выяснил только, что в доме полный порядок, парадная дверь заперта, как и дверь черного хода и садовая калитка, и не обнаружено никаких признаков взлома.

Тем не менее инцидентишко этот засел у Фарадея в мозгу; вдобавок в течение недели Фарадей получил и несколько дополнительных напоминаний о нем. Так, однажды утром он увидел впереди себя хромого человека с тростью. Фарадей живо вспомнил про незнакомца, ведь комплекцией и походкой этот, на улице, очень сильно походил на того, на балконе. Фарадей ускорил шаги, но по тротуару спешила целая толпа, и хромоног успел