Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон

Лэмп удалился, Сторли сделал ход, я задумался над ответным ходом – и тут легкий стук послышался вновь. Сторли встал и подошел к окну.

– Словно к нам стучатся снаружи, – заметил он, раздвинул портьеры и вгляделся во мрак.

С минуту длилось молчание, а затем Сторли сказал мне:

– Подойди-ка сюда.

Свет, более не сдерживаемый портьерами, выплеснулся наружу; в этом фосфоресцирующем омуте, заглядывая в комнату, стояла женщина. Я отчетливо мог видеть ее лицо; я понял, что смотрю сейчас на ту, которая нынче вечером явилась мне во плоти. Сама женщина взглянула сперва на Сторли, затем на меня, после чего уставилась в пространство за нашими спинами, словно ей требовался некто третий.

– Стой здесь, следи за ней, – сказал мне Сторли и поспешил прочь из гостиной, в холл.

Я услышал, как хлопнула парадная дверь. Женщина оглянулась и попятилась в темноту. Сторли, судя по звукам, шагал уже по тротуару; через миг он появился в поле моего зрения, замахал мне и крикнул:

– Исчезла! Видел ты, куда она пошла?

– Кажется, вниз, – отвечал я, и шаги моего друга двинулись в указанном мною направлении.

Я тоже вышел из дому. Ночь была на редкость темная, и притом туманная; видимость составляла считаные ярды, в какую сторону ни обернись. Однако в холле горело электричество, а дверь я не закрыл, так что из проема лился свет. Вдобавок я заметил, что на верхнем этаже также освещено одно окошко и в нем чернеет овал мужской головы. Очевидно, Лэмп пошел спать, но, услыхав хозяйский голос с улицы, приник к окну. Через несколько минут раздались шаги Сторли – мой друг возвращался.

– Пойдем в дом, – сказал он. – Я сразу же потерял ее из виду – там, у подножия холма, туман чудовищно густой.

Сторли запер дверь, и мы снова подсели к шахматной доске, но, хотя партия наша была доведена лишь до середины, мой друг начал складывать фигурки обратно в коробку.

– Ну и что мне делать? – заговорил он. – Насчет ее личности сомнений нет. А вот зачем она явилась, да еще в этакую пору; зачем стучала в окно, а потом сбежала? Ты заметил этот ее взгляд поверх наших голов – будто ей нужны отнюдь не мы? Если она хотела видеть Лэмпа, почему не сказала прямо? В любом случае придется идти в полицию, сообщить им, чтобы больше не делали запросов – ведь миссис Лэмп нашлась. Завтра и отправлюсь. Там, в полиции, не знают о ее шашнях; им известно только, что женщина пропала. Но мы теперь уверены, что она живехонька, а значит, расследование можно закрывать. Извини, я испортил игру.

С минуту Сторли глядел на догорающие уголья, затем обернулся ко мне.

– Странное дело, – заговорил он. – Я ни вот на столечко не сомневаюсь, что это была миссис Лэмп. Но зачем она приходила – не за тем ведь, чтобы исчезнуть самым таинственным образом? Интересно, Лэмп-то ее видел? Если да, наверное, он скажет мне об этом.

Сторли еще не успел договорить, как дверь открылась, и вошел Лэмп.

– Прошу прощения, сэр! Только я лег спать, слышу – вы из дому вышли и зовете с улицы. Вот я и спустился – вдруг вам чего-нибудь надобно?

Сторли указал на окно.

– Несколько минут назад под этим окном стояла ваша жена, Лэмп. Я выходил узнать причину ее появления.

В ходе этой речи я внимательно наблюдал за Лэмпом, ибо мне пришла в голову мысль дикая и, вне всякого сомнения, фантастическая. Лэмп стоял как раз под электрической люстрой, и я отчетливо заметил, что на лбу у него выступила испарина. Губы Лэмпа зашевелились, однако ни слова не было им произнесено. И вообще, он быстро овладел собой.

– В самом деле, сэр? – уточнил он. – Дозвольте узнать, говорили вы с нею или нет?

– Не говорил. Она исчезла в тумане, прежде чем я успел подойти к ней. Зато теперь вы, Лэмп, можете отбросить мысли о несчастном случае с вашей женой. Утром я зайду в полицейский участок и скажу, чтобы прекратили поиски.

– Премного вам благодарен, сэр, – отвечал Лэмп. – Только я насчет несчастного случая не сказать, чтоб сильно тревожился. Она с полюбовником сбежала – так я думал… Да вот еще что, сэр, если позволите. Я там ее тряпки собрал да всякие безделки; может, она за ними явилась? Вы уж, сэр, в дом ее не впускайте – недостойная она, после такого-то поступка.

– Что ж, Лэмп, это справедливо, – согласился Сторли. – Я не позволю ей вам докучать, если это будет в моих силах. Полагаю, сами вы ее не видели?

И снова я уставился на Лэмпа. От меня не укрылось, как поршнем дернулся его кадык и как он облизнул губы, прежде чем ответить.

– Нет, сэр, не видел и видеть не желаю.

Сторли кивнул.

– Тогда вы свободны, Лэмп. Завтра я зайду в полицейский участок.

– Благодарю вас, сэр, – повторил Лэмп. – Ваша правда, большое это облегченье – знать, что ей телесного вреда никто не причинил.

– Да ведь вы минуту назад сказали, что вас это не тревожило, – возразил Сторли.

– Так-то оно так, а все ж лучше, когда наверное знаешь, – произнес Лэмп.

Надобно заметить, что Сторли, как и большинство тех, кого относят к людям здравомыслящим, не верит в сверхъестественное и необъяснимое и вообще презирает подобные теории. Вот почему я даже не намекнул своему другу на мысль, которая закралась в мой мозг и позднее, уже когда я лежал в постели, закрепилась на новом месте самым неудобным для меня образом. Если короче – я не считал, будто нам с Джоном Сторли предстала живая, материальная женщина. Вовсе не жену Лэмпа мы видели, но ее призрак – и его же видел сам Лэмп, и он также знал, что она бестелесна. Лэмпу (в этом я не сомневался) явилось ровно то же, что и нам, – и страх обуял его. Объяснения и предположения, им сделанные, звучали правдоподобно: он, дескать, упаковал женины вещи, чтоб были наготове на случай ее прихода; он, оскорбленный, не желает впускать ее в дом. Однако не обида вызвала испарину на Лэмповом лбу, не от обиды дернулся его кадык; нет, тут была другая причина. Это соображение сделалось для меня навязчивой идеей; не раз и не два я, почти уснув, вздрагивал от ощущения, будто нечто подобное туману ползет по стене, подбирается к моему окну, ищет щель, чтобы проникнуть в дом. И очень часто в такие минуты я слышал над головой мягкие шаги; там, наверху, была комната Лэмпа, и это бессонный Лэмп ходил туда-сюда, туда-сюда. Вот шаги приблизились к окну, скрипнула поднимаемая рама; вот она с легким звуком снова закрылась, вот опустились жалюзи. Впрочем, под утро я