Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

Будто тебя нанизали на вертел и медленно проворачивают, обжаривая над языками пламенеющего ужаса.

Но самое скверное было в том, что Ксения, едва проснувшись, мельком увидела уродливую тень, которая отпрянула от нее, метнулась в сторону и слилась с сумраком спальни. Будто корявое дерево под окном бросает в комнату свой черный бегущий силуэт, когда проезжает мимо автомобиль с включенными фарами, полосующими ночь. Только никаких деревьев не росло под окнами ее квартиры на третьем этаже, и неоткуда было взяться на стенах случайным теням.

Она встала с постели, зажгла верхний свет, осмотрела комнату, заглянула в одежный шкаф, даже под разобранный диван, на котором спала, что совсем уж нелепо: под тот диван и кошка-то заползет с трудом. Все осмотрела и нигде ничего не нашла.

* * *

Утром, за завтраком, Ксения спросила Верочку, стараясь, чтобы вопрос звучал как бы между прочим, ненавязчиво:

– Ну, и что там сказала тебе тетя? И вообще, что за тетя, интересно узнать?

Верочка молча помотала головой, глядя на мать широко распахнутыми глазами, в которых Ксения увидела мольбу и страх. Взгляд – словно крик. Отчаянный, надрывный крик. «Молчи, мама, молчи! Прошу тебя, миленькая, молчи!» – вот что прочла Ксения в том пронзительном взгляде.

И – промолчала. Ей самой стало не по себе. Вернулся недавний ночной страх. Реальность вновь сделалась зыбкой, смешавшись с призрачными токами дурного сна. Нахлынуло чувство, что они с дочерью ступили на минное поле и одно неловкое движение разбудит ужас, дремлющий под пленкой обыденности.

Завтрак доканчивали в болезненном, судорожном молчании.

День был субботний, и Ксения, созвонившись с подругой Аленой, договорилась о встрече, сказала, что дело очень важное и разговор серьезный. Кратко обрисовала ситуацию.

Алена увлекалась эзотерикой, и Ксении нужен был ее совет. Сама она не верила ни в какой мистицизм, да и вообще не верила ни во что, кроме здравого смысла. Высшее экономическое образование служило ей противоядием от любых суеверий. Но вот Алена с ее двумя высшими – тем же экономическим и плюс к тому филологическим, – как ни странно, не отвергала все сверхъестественное, хотя и относилась со скепсисом ко многим явлениям из этой мутной области. Ко многим, но не ко всем. Определенный пласт мистических явлений Алена признавала со всей серьезностью. А Ксения сейчас, похоже, влипла в какую-то мистическую дрянь.

Несмотря на весь свой рационализм, она все-таки чувствовала, что где-то под разумом копошится гадостный червь, подтачивает подлым и постыдным страхом, проедает червоточины, и тянет оттуда стылым сквозняком иррациональной жути.

Стыдно было признаться самой себе, но все же призналась: она боится, что какая-то гадина, занимаясь колдовством, навела порчу на нее и Верочку. И не верила ведь ни в какие порчи, магические обряды, привороты и прочую чушь, но был тончайший волосок сомнения: а вдруг? Вдруг порча имеет какой-то эффект? Пусть не мистический, пусть связанный с гипнозом, с законами психологии, с какими-нибудь там архетипами юнговского коллективного бессознательного или с нейролингвистическим программированием, наконец. Или вдруг ее травят психотропными веществами, намеренно сводят с ума? Злая воля всегда найдет лазейку, через которую можно просочиться и ужалить, впрыснув яд.

«Кому там, – пыталась припомнить Ксения, – змея заползла в ухо во время сна? Какому-то королю?»

Ей хотелось, чтоб Алена выслушала ее, и объяснила, что происходит с ней и с Верочкой, и дала дельный совет, как поступить. Или чтоб Алена с фирменной скептической ухмылкой развеяла все страхи и убедила Ксению, что вообще не происходит ровным счетом ничего страшного, никакой мистики, а просто нервы и раздутая мнительность.

Они договорились встретиться в их любимом кафе «Сарториус», до которого Ксении ехать всего полчаса в метро, а Алене и того ближе. Можно, конечно, и по телефону поговорить, и в видеочате, но Ксении мучительно хотелось оказаться рядом с подругой, быть может, и расплакаться ей в плечо, почувствовать обнадеживающее прикосновение. Нечто мрачное и непонятное так близко придвинулось к ней, что захотелось вырвать себя из притяжения этой близости, поэтому с подругой следовало сойтись по-настоящему, лицом к лицу.

А если Ксении грозит настоящая опасность, то Алена не просто даст совет и плечо подставит, она ведь может и позвонить тому, кто способен помочь в действительно трудной ситуации, – своему дяде Герману, двоюродному брату ее матери.

Герман Измаилович – фигура мрачная, даже слегка пугающая. Именно он повлиял на Алену, пробудив у нее интерес к эзотерике, гипнозу, медитациям, всяким странным знаниям из пограничных областей. Доктор биологических наук, он был связан с ФСБ: консультировал чекистов, участвовал в разработке каких-то специальных медитаций, которые использовались чекистами, – только непонятно для чего, то ли для допросов, то ли для подготовки сотрудников. На всем лежал туманный мрак, и Алена сама толком не знала, чем занимается дядя; тот о своей работе почти ничего не говорил.

Алена рассказывала Ксене, как в конце девяностых дядя Герман, задействовав связи с силовиками, вытащил ее брата Митю из оккультной секты, где парня довели до состояния почти невменяемости. Кончилось тем, что лидера секты и его главного помощника просто не стало: первый умер от инфаркта (так гласила официальная причина смерти), хоть и крепкий мужик был, а второй покончил с собой. Секта же просто прекратила существование.

Дядя Герман потом с ледяной улыбкой говорил Алене, что ненавидит тоталитарное сектантство, и если представится случай раздавить паука, то непременно раздавит с огромным удовольствием. Ксения неоднократно видела этого высокого сухопарого старика у Алены на днях рождения, и каждый раз он производил зловещее впечатление: словно заторможенная рептилия, которая лениво наблюдает за окружающими, выбирая себе жертву, готовая в любой момент молниеносно броситься, обвить удушающими петлями змеиной плоти и впиться стальными челюстями.

Сейчас, когда Ксения вспоминала Алену, вместе с ее образом непроизвольно рисовался в уме темный силуэт дяди Германа, стоящего за плечом любимой племянницы, и эта мрачная тень уже не столько тревожила и пугала, сколько обнадеживала и вселяла уверенность.

Ксения торопливо переоделась, навела скорый макияж и выбежала на улицу.

Но Алена на встречу не явилась, что не походило на нее, всегда такую пунктуальную и обязательную. Ксения звонила ей из кафе, но та не брала трубку.

Прождав подругу около часа, Ксения поехала к Алене домой, однако на звонки в дверь никто не отозвался. Раз за разом набирая в телефоне ее номер и посылая вызов в пустоту, Ксения чувствовала, как все глубже окунается в панику, и старалась изо всех сил ее подавить. Пока что получалось, паника ее не захватила. Но руки, заметила она, уже