Сожженные приношения - Роберт Мараско

– Давай теперь по-настоящему быстро. – Дэвид нажал на кнопку, и они покатились вниз.

– Дэвид, нет! – запротестовала тетушка, смеясь.

Мэриан подошла к Бену; она несла в руках поднос миссис Аллардайс.

– Ну как, с ней все в порядке? – спросил Бен.

– Она спит. – Мэриан смотрела через его плечо на исчезающие внизу головы. – Дэвид, это не игрушка. Еще раз наверх, и хватит.

– Что я тебе говорила? – сказала тетя Элизабет, все еще хохоча.

Она нажала на кнопку «вверх».

– А ты ее видела? – спросил Бен.

– Нет. – Мэриан балансировала подносом, держа его в одной руке, а второй вытаскивала из-за пояса юбки план дома. – Старушка в самом конце коридора, – сообщила она. – Они не обманывали: вероятно, ты ее вообще не увидишь.

– Я в отчаянии, – отозвался Бен.

Дэвид и тетя Элизабет слезали с сиденья подъемника.

– Лесенка в конце коридора – запретная зона, – объявила Мэриан, – для всех, кроме меня. Слышишь, Дейв? Ни в коем случае туда не ходить! Никогда!

Она дождалась, пока по очереди кивнут все, включая Бена, в особенности Бена; ему лучше не видеть фотографий и резной двери или еще чего-нибудь такого, за чем последует неизбежное слово «психи!». Разворачивая план, она все еще не могла выкинуть из головы лица того старика и женщины в берете.

– Мы здесь, – показала она Бену и кивнула направо. – Дэвид напротив, рядом тетя Элизабет.

– Уютно и мило, – сказала тетя Элизабет. Все это время она смотрела вверх, на лестницу, которая становилась у́же и, закручиваясь, вела на верхний этаж.

Бен вернулся за чемоданами.

– Принесешь свое добро? – обратился он к Дэвиду; тот начал было снова устраиваться на подъемнике, но Мэриан велела:

– Пешком!

И мальчик поскакал вниз по ступеням.

Тетя Элизабет остановилась перед высокими напольными часами, показывающими восемь.

– Все стоят, – заметила она. – Жалко, такие красивые и дорогие.

– Их просто надо завести, – ответила Мэриан. Все двинулись к комнате тети Элизабет. – Вот подождите, скоро я возьмусь за дело.

– У нее уже свербит нацепить свои наколенники и суспензорий, – сказал Бен, тетушка воскликнула: «Бенджи!» – и осуждающе засмеялась. – Гарантирую, что ты не увидишь ее до самого Дня труда.

Мэриан, все еще с подносом в руках, ткнула его коленкой.

– Ты играй со своими игрушками, а мне оставь мои, – сказала она.

Тетя Элизабет оглядела коридор, прежде чем вслед за Беном войти в свою комнату, окно которой, слегка загороженное снаружи большим умирающим вязом, выходило на широкое поле перед фасадом дома. В комнате обнаружились огромная кровать с пологом, обитое шелком кресло, напоминающее шезлонг, и виндзорский стул с веерообразной спинкой; на стенах висело несколько работ ранних примитивистов, что вызвало у тети Элизабет такой же восторг, как и старинный газовый обогреватель в углу.

– Тысячу лет таких не видела! – воскликнула она. Затем, обняв Бена и Мэриан, добавила: – Спасибо, мои дорогие, что взяли меня с собой. Это будет совершенно чудесное лето.

* * *

Бен принес оставшиеся чемоданы наверх, в их с Мэриан спальню, самую просторную из трех и лучше всех обставленную (с невероятным, отметила Мэриан, высоким комодом времен королевы Анны, украшенным резным узором из расходящихся лучей; еще тут был раритетный ньюпортский стол). Окна смотрели на север, на берег.

Бен переодевался в футболку и летние брюки, когда Мэриан вошла в их спальню.

– Натягивай скорее свои штаны и идем со мной, – сказала она с горящими глазами.

– Что, неужто ночной горшок восемнадцатого века? – предположил он, надевая теннисные туфли. – Тогда мне, конечно, не терпится.

– Сам увидишь, – сказала Мэриан. Она уже переоделась в джинсы и одну из его старых рабочих рубашек, на которой закатала рукава.

Она легко сбежала по ступенькам впереди мужа и повела его на кухню, уверенно миновав проход в крыло для прислуги и обойдя стол, заставленный посудой и сумками с едой, – прямиком к здоровенному двухкамерному холодильнику.

– Неадекватные, значит? – произнесла она, взявшись за ручку. – Неряхи-психи и доверять им нельзя?

Она дождалась, пока он встанет прямо перед холодильником, и тогда, сделав витиеватый жест рукой и воскликнув: «Вуаля!», распахнула дверцу, а затем и вторую, сопроводив это движение возгласом «И снова вуаля!». Полки ломились от еды – и, подчеркнула Мэриан, от свежей еды, приготовленной специально для них. Там были крупный жареный цыпленок, клубничный пирог и несколько бутылок шампанского; а когда она схватила мужа за руку и потащила в кладовую, то перед ним предстали стеллажи, сплошь занятые банками консервов и бутылками со спиртными и безалкогольными напитками… а еще морозильник, набитый стейками и мясом для жарки. Мэриан помахала влажной запиской, обнаруженной в холодильнике.

– Все для нас, – провозгласила она, – смотри.

«От Роз и брата, – прочел Бен. – Берите все. Пожалуйста».

– Тут на целое лето хватит, – сказала Мэриан, опуская крышку морозильника. – Я чувствую себя виноватой. В смысле, им точно не обязательно было все это делать. – Она приблизилась к Бену и обвила его руками. – Ну давай, скажи, – поддразнила она его, – «эксцентричные, подозрительные».

Он задумчиво прошелся взглядом по длинным полкам, затем обнял жену, улыбнулся и поцеловал ее.

– Что-то мне подсказывает, – проговорил он, – что такой вид эксцентричности я переживу.

* * *

К обеду Мэриан отмыла, насколько смогла, кованый железный стол со щербатой стеклянной столешницей и четыре стула. Она помогла Бену передвинуть их от французских окон на дальний край выложенной плиткой террасы, откуда сквозь каменную балюстраду открывался роскошный вид на луг и сверкающую кромку воды. Еще она раздобыла ярко-красную скатерть и набор голубой металлической посуды, а порывшись в буфете в поисках повседневных столовых приборов, обнаружила целых три серебряных набора с превосходным рисунком. Для улицы она выбрала самый непритязательный из них и вдобавок прихватила четыре хрустальных стакана и три бокала для игристого. Когда стол был накрыт и цыпленок водрузился перед местом Бена, а шампанское устроилось на стеклянном сервировочном столике, Мэриан крикнула в дверь кухни:

– Готово! – и стала дожидаться, пока они все найдут дорогу на террасу.

– Классно! – высказался Дэвид.

Тетя Элизабет глубоко вдыхала воздух и все повторяла:

– Как мило, как мило! – несмотря на сорняки, пробивавшиеся между плитами, поломанные балясины и свой стул, который угрожающе шатался.

Бен открыл шампанское, и Мэриан с сияющей улыбкой наблюдала, как он поднял свой бокал и провозгласил без тени сарказма:

– За наше лето. За нас четверых.

– За Роз и ее брата, – добавила она, – наших благодетелей.

– Наших благодетелей, – присоединилась тетя Элизабет.

Они сделали по глотку, и Бен снова поднял бокал. Когда он заговорил, это оказалась безупречная имитация Роз Аллардайс:

– И за нашу матушку, да хранит ее Господь… – Он широко повел рукой с