Серебряный Ашолотль - Анна Альфредовна Старобинец

– Пел? Какая чушь… Она сказала: давай споем эту песню вместе, а я сказал «нет»… Она сказала: ну пожалуйста, всего один раз, ведь это я сочинила!.. А я ответил… Я заорал: тебе никто не поверит, для них ты пустое место! Ну, как вам теперь мой грех?! Она была как птичка! Вы понимаете?! Не такая, как вы! Не голубь с помойки!.. Она была птичка певчая!

Горячее, едкое выплеснулось из горла, из глаз, из носа.

– Да! Плачьте, плачьте! – психолог Нина переключила движение огонька на максимальную скорость. – Не отводите взгляда от аппарата! Вина выходит… уже выходит!.. выходит с водами! Глубокий вдох! Выдох!

На пике вдоха он почувствовал боль, но она длилась недолго. За болью сразу пришло облегчение, избавление – как после рвоты.

Психолог Нина вдруг кинулась к дальней стене, и через мутную пленку слез он заметил там, на полу, что-то подрагивающее, блестящее – похожее на оторванное перепончатое крыло. Психолог Нина завернула крыло в пакет и быстро вышла из кабинета в подсобку.

Она вернулась спустя минуту, выключила Эксилиум и уселась напротив Яна. На медицинской перчатке блестела полоска слизи.

– Вы можете снять наушники, Ян. У вас мокрое лицо, я советую воспользоваться салфетками. Есть какая-то обратная связь?

– Что это… было? – он выдрал из коробки комок салфеток и вытерся. – Что я только что видел?

– Не знаю, Ян. Что бы вы ни увидели – это фантом.

– Но вы… подняли с пола… и унесли…

– Я не выходила из комнаты. То, что вы видели, создано вашим воображением. Это принцип действия аппарата. Процесс вытеснения, или, если хотите, изгнания. Как в экзорцизме. Галлюцинация. Визуализация травмы – целиком или по частям. Я отправляла всю информацию вам на мейл. Вы не ознакомились.

– Но ведь у вас…

Ян посмотрел на ее перчатки в засохшей слизи. Психолог Нина быстро их сдернула.

– Ян, наше время, к сожалению, истекло, – она закрыла блокнот. – Надеюсь, в самое ближайшее время вы сможете оценить терапевтический эффект от аппарата Эксилиум. Я вам желаю успехов в творчестве.

– Но… я приду к вам на следующей неделе в это же время?

– Нет, к сожалению, терапия аппаратом Эксилиум предполагает только три сессии. Таков протокол.

– Тогда давайте продлим эту сессию. Пожалуйста! Я заплачу. Я прошу вас!

Она мотнула головой отрицательно.

– Но я решился! Я хочу избавиться от этого полностью. Хочу искупить свой грех. Я заплачу вам… тридцать! Нет, даже сорок. Кину на сбер! – Ян потянулся за телефоном.

– Ян, дело тут не в деньгах. – Она швырнула использованные перчатки в мусорное ведро. Потом обработала из пульверизатора спиртом то место, где валялось крыло. Наклонила голову, осмотрелась. Ленивый, обожравшийся голубь.

– Но я поверил в ваш метод. Слышите?! Я уверовал!

– Это не вопрос веры.

– А что тогда?! Я вам стал противен? Вы хотите, чтобы я нес этот грех до смерти?

– Я не оцениваю вас, Ян.

– Но вы больше не говорите, что на мне нет греха.

– Смотрите, Ян, как вы активно сейчас используете религиозную лексику. Рептильная зона мозга, которая отвечает за ощущение вины и греховности, у вас сейчас крайне возбуждена. Аппарат активно ее стимулировал. Вы в экзальтации. Продолжение терапии опасно для вашей психики.

Она поднялась, давая понять: разговор закончен. Ян тоже поднялся. Он был выше ее на голову.

– Вы знаете, Нина, – он подошел к ней вплотную. – Я вам не сказал одну вещь. В тот день я сделал еще кое-что. Я ее ударил. Это же важно для исповеди?

– У нас не исповедь, – в глубине ее сизых глаз он заметил страх. Она шагнула влево и тут же вправо – суетливо, как голубь в тщетной попытке выпрыгнуть из-под колес.

– А если я ударил Стешу, мою девочку, мою сладкую птичку – что помешает мне сейчас ударить вас, Нина?

– Я думаю, репутация… – прошептала она. – Вы испортите себе репутацию…

– Так вам никто не поверит. Я – звезда. Вы – пустое место.

Он вынул из ее пухлой руки блокнот и убрал в карман пиджака. Вельветовый пиджак в стиле кэжуал, он носится на простую футболку. Они купили его вместе со Стешей. Она выбирала.

Он взял психолога Нину чуть выше локтя – за дряблую кожу, облепленную дешевой синтетикой – и повел из кабинета в подсобку. Там было холодно. Очень холодно. Вдоль стены стояли черные мусорные пакеты. Не выпуская ее руки, Ян заглянул в один из пакетов и согнулся в рвотном позыве.

– Пожалуйста, Ян, – проворковала она. – Вам сейчас только кажется, что вы что-то видите. Этого нет!

Ян нашарил в кармане штанов, обтягивавших ее жирный зад, ключи от подсобки. Отшвырнул ее к стене, на мусорные пакеты – она противно заныла, – запер дверь и вернулся назад в кабинет.

Аппарат был простой. Всего несколько кнопок. Он включил движение огонька по распятию вверх-вниз-вправо-влево, но музыкальную кнопку не тронул.

Он сам будет петь.

Играю на крышах домов,

ушедших под воду.

И мне наливают на баре

крафтовый яд.

Но ты больше никогда,

Никогда ко мне не приходишь.

Прошу тебя, пожалуйста,

Позвони мне в ад.

Он не знал, как установить связь между голубым свечением и ритмом, но огонек сам подстроился. Мелодия легла идеально.

Позвони мне в ад!

Мы закажем столик на шесть.

Позвони мне в ад!

Чтоб за столик к грешникам сесть.

Позвони мне в ад!

Мы закажем столик в огне,

Позвони мне в ад!

Помоги мне.

На этот раз слезы шли тяжелее, а боль впилась коготками и острым клювом в грудную клетку. Ну, выходи, выходи же сюда, на свет, птичка певчая!

Я нюхаю черную соль

их мертвого моря,

Я вижу тех, кто уплыл,

Но вернулся назад.

Они говорят, ты тоже

Тоже вернешься скоро

Прошу тебя, пожалуйста…

На пике вдоха, когда огонек метнулся резко к вершине распятия, он вспомнил ее разбитое тело. Когда он приехал, она все еще лежала там, на асфальте, раскинув руки, растопырив тонкие пальцы. Как будто в последний момент передумала падать и попыталась взлететь. Одна рука была выгнута выше локтя под невозможным углом, и к черному небу, и к распахнутому окну их квартиры тянулся обломок сломанной кости.

Позвони мне в ад!

Мы закажем столик на шесть