Гиблое дело - Кори Доктороу

– Ты гениальная женщина, – сказал я Фыонг.

– О-о-о, – сказала она. – Спасибо. Ты это чего?

– Просто в голове щелкнуло, вот и все. – Неудивительно, что мне было так хреново. Я боялся того же апокалипсиса, который двадцать лет назад выгнал родителей из страны. Теперь, осознав это, мне стало полегче – и я понял, откуда взялось столько людей. Снова посмотрел на снимок с дрона. Безумцы. Вот же безумцы. А потом Фыонг нашла меня в толпе и крепко обняла.

Ах, какое же дикое чувство.

* * *

Каждый стенд представлял различные аспекты «Нового Бербанка»: транспорт, библиотеки, школы. Больше всего внимания уделялось районам – их модели можно было покрутить и поменять не только со своего телефона, но и на больших экранах по всей выставке. Этим в основном занимались дети, а взрослые предпочитали смотреть со своих устройств. Я переходил от стенда к стенду, грея уши, и заметил закономерность.

– Да ну, какая фигня. Зачем это нашему городу? – говорил какой-нибудь случайный прохожий.

– А вы видели этот парк-стадион-каток-метро-библиотеку-магазин? – отвечал партизан-планировщик.

– Да, да, но все же. Как-то это несерьезно, – говорил прохожий.

– А озеро видели? Смотрите, какое оно классное, и от наводнений поможет. Все стоки ведут к нему. В сезон дождей вся вода уйдет туда, а потом впитается в почву, – отвечал партизан-планировщик.

– Классное, да, но все же. Как-то это несерьезно, – снова говорил прохожий.

– А солнечные батареи видели? Смотрите, какие мощные. Не будем ни от кого зависеть! А там у нас бетонный завод, работающий на излишках энергии. Мы будем производить там облегченный композит для панельных домов, обеспечивая рабочие места всем желающим. Только представьте масштаб строительства, и все это – с нулевым выбросом парниковых газов… – продолжал партизан-планировщик.

– Ничего себе! – восхищался прохожий. – Черт, как ваша система вообще устроена?

Ну, и понеслось. Восторг расползался по толпе волнами – во многом благодаря постам во всевозможных группах в соцсетях, твиттерянам и прочим обитателям интернета. Армянский «Твиттер», населенный беженцами из Еревана, и вовсе чуть с ума не сошел: дядюшки-тетушки подняли на уши половину Глендейла, и очереди на блокпостах выросли еще больше. Те, кто не мог добраться до Бербанка, особенно разгневанные запретами, терактами и захватами калифорнийцы, ринулись дополнять наш проект в режиме онлайн, достраивая огромные участки Лос-Анджелеса и долины Сан-Фернандо в соответствии с собственными мечтами.

И самое приятное: республиканцы бесились просто невероятно. Кликбейты понеслись тысячами, и казалось, что реакционеры, тролли, боты и мудаки со всего света собрались в нашем виртуальном пространстве, только чтобы его испортить (но у нас стояла хорошая защита, и в самом пространстве дежурил отряд модераторов, к которому толпами присоединялись дети; со зловещим хохотом они шлепали по экранам крошечными ручками, исправляя любой ущерб быстрее, чем его успевали наносить престарелые вандалы, так и не научившиеся быстро печатать).

Старики подтянулись и лично: сначала понемногу, потом целой толпой, недовольно поглядывая на всех подряд и интересуясь у работников стендов, есть ли у них разрешения. Вопрос, какие именно разрешения – на стенды или на снос и перестройку всей Южной Калифорнии, – оставался открытым. Никаких разрешений у нас, разумеется, не было, но и им никто не давал права бомбить мэрию.

Присутствие республиканцев сыграло волшебную роль. Когда они бегали по холмам с огнестрелом и взрывчаткой, мысль о них внушала ужас. Но сейчас они казались ходячими пережитками прошлого. Не было сотен пугающих боевиков. Только кучки жалких, испуганных, злобных людей. Сразу было видно, что всю свою жизнь они боготворят только смерть, а единственная причина, по которой они сами до сих пор не в могиле, – это единая государственная система здравоохранения, которую они так ненавидят. До их появления наша выставка была вызовом. После их появления она стала победой.

> Мэр явилась.

Никогда еще в сообщениях Аны-Люсии я не видел столько эмодзи: вскинутые вверх кулаки, танцующие анимированные человечки. Мгновение спустя к ним прибавилась фотография, на которой мэр Филлис Фрейс с тремя советниками оглядывали толпу, одновременно потрясенные, усталые, восхищенные и испуганные.

Она скинула мне локацию, и я подошел, чтобы лицезреть мэра со свитой воочию. Народ постепенно начал их замечать, то и дело останавливая, чтобы пожать руки, сфотографироваться – ну, или продемонстрировать средний палец. Я поставил себя на их место – твой офис взорвали, коллеги лежат по больницам, а тут еще и такое, – и стало немного их жаль.

– Пойдем спасем их, – сказал я. – А то выглядит как-то не очень. Пусть лучше будут на нашей стороне, согласись?

Ана-Люсия бросила на меня жалостливый взгляд.

– Они на своей стороне, Брукс. Неужели не видно?

– Да ладно тебе, – сказал я. – У них та еще неделька выдалась… – Я вскинул руку, пока она не начала на меня ругаться. – Нет, ну серьезно. Их взорвали. А если мы хотим привести план в жизнь, придется с ними договариваться.

– Или пройти по головам.

– Ладно-ладно, или так. Но, согласись, будет легче, если они перед этим пригнутся?

И так мы с Аной-Люсией и оказались перед мэром и ее советниками.

– Просто хотим, чтобы вы ощущали себя как дома, – сказал я. Ана-Люсия фыркнула, но так тихо, что я не заметил бы, если бы не прислушивался.

– Большое спасибо, – сказала мэр Фрейс. До этого я видел ее только на заседаниях городского совета – там, одетая в строгую юбку и подходящий пиджак, она всегда держалась безупречно, и неважно, насколько затянулся вечер и насколько отвратительные комики пришли развлекать толпу на открытом микрофоне. Вживую она оказалась ниже, чем я думал, и даже немного хрупче, хотя тут могли сказаться ужасы последней недели. На прогулку по Магнолии она надела спортивный костюм, будто ее срочно вызвали, пока она выгуливала собаку. В толстовке и спортивных штанах она больше походила на мамашу, которая привела ребенка в бассейн и теперь поддерживала его с трибун, прихлебывая кофе из термоса.

Члены совета были одеты примерно так же и выглядели не менее потерянными. Поздоровавшись, они представились нам, украдкой поглядывая на собравшихся, будто знали, что их снимают, потому что их точно снимали.

– Показать вам выставку? – спросила Ана-Люсия, махнув рукой в сторону стендов и толп переговаривающихся людей.

– Э, – ответила мэр, которой явно не хотелось связываться с Аной-Люсией, женщиной из беженцев и тех самых радикалов, что захватили главную торговую улицу городов. Но выставлять себя сукой ей хотелось еще