Новые миры. Ежеквартальное издание. ВЫПУСК 1 - Баррингтон Дж. Бейли

девочку по имени Алисса; Мата тщательно обучала ее, посвящая в тайны, как доставлять удовольствие Богам и другим людям. Там же, когда у нее было подходящее настроение, она призывала ЧаИлго, верховного жреца, и со временем очень полюбилась ему.

  В Длинном доме на вершине холма было хорошо, но лето подходило к концу. Лесная листва уже окрасилась красным и золотым, когда Мата снова позвала к себе жреца и старейшину.

  - Теперь я должна вас покинуть, - сказала она без околичностей. - Прошлой ночью мой Бог пришел ко мне в темноте, когда вся деревня спала. Его волосы были желтыми, как солнце, и касались стропил там, где он выпрямился, стоя у моей кровати; его плоть была зеленой, как тростник или побег кукурузы, его член был больше, чем у быка, и на него было приятно смотреть. Он раскрыл мне много тайн, и не в последнюю очередь эту: из любви к вам я должна оставить Алиссу, которая дорога мне как жизнь, чтобы она стала вашей новой Королевой Зерна. Итак, вы будете счастливы, когда я уйду; ячмень взойдет, и у вас будет вдоволь пива, сыра и прочих припасов.

  Они выслушали ее слова со смешанными чувствами. ЧаИлго стал высоко ценить ее; и все же он не без облегчения увидел, как повозка Маты в последний раз минует охраняемые городские ворота. Она пришла без друзей, в одиночестве; она ушла с величественной процессией, перед ней шагали музыканты и копейщики. Ее килт был белым как снег; ожерелья из стекла и янтаря украшали ее шею, а на стройных лодыжках были кольца из ярких черных камней. За ней покачивались другие носилки с сокровищами и прощальными дарами: зерно для посева и оружие, кувшины с медом и пивом, мешочки с монетами, прекрасное серое железо. Позади тащились овцы и волы, а также множество крестьян.

  ЧаАкту предупредили о ее приближении звуки горнов и грохот барабанов. Он подошел к воротам деревни, чтобы увидеть все своими глазами, в то время как люди Маты выстроились вдоль частокола со своими копьями, неуверенно кусая бороды. Первым, кто узнал дочь, был староста Маган; он бросился приветствовать ее, радуясь, что Мата вернулась из мертвых. Ворота широко распахнулись, и вся процессия вошла в деревню; и наступило время великого ликования. Ибо Невеста Зерна возродилась; Боги снова улыбались селению на крутом меловом перевале.

  Какое-то время ЧаАкта и его жрецы держались в стороне, собравшись в Доме Совета, беседуя и споря, пока мрачные взгляды жителей деревни и прозрачные намеки Магана не заставили их принять решение. Верховный жрец вошел в хижину, где поселили Мату, оставив у дверей горстку вооруженных последователей, что было довольно подозрительно; но Мата бросилась к нему с радостными криками. Она принесла ему пива и собственноручно подала; после этого она опустилась перед ним на колени, прося прощения и называя его своим Господином.

  - Мои глаза были ослеплены, и я не могла видеть истину, - сказала она. - Я видела ЧаАкту, но не могла видеть Бога; хотя от него исходило такое сияние. - Она наливала еще пива, и еще; потом его глаза начали сужаться, и он слегка наклонился к ней. Поперек его лба тянулся глубокий шрам - отметина, которую она оставила с помощью маски; Мата нежно прикоснулась к шраму и улыбнулась.

  - За это я была наказана, и справедливо, - сказала она. Она показала ЧаАкте белый полумесяц на подбородке, там, где ботинок Гоума разодрал губу, показала пересекающиеся рубцы на ногах и бедрах, оставшиеся после безумного бегства по лесу. - И еще, - добавила она, приподнимая килт повыше, - посмотри, как я выросла, ЧаАкта, мой жрец. Теперь Бог повелел мне вернуться, чтобы любить тебя еще сильнее, чем прежде.

  Затем, вопреки его желанию, в ЧаАкте пробудилась мужественность, и в ту же ночь он овладел ею несколько раз, и она показалась ему исполненной такой сладости, которой нельзя ощутить в объятиях простых женщин.

  - Бог впервые вошел в меня, когда я рубила тростник, - сказала она позже. - Теперь он снова приходит ко мне - в твоем обличье. Пусть так будет всегда, Повелитель.

  Деревья пылали, медленно сбрасывая листья. Какое-то время воздух оставался теплым, но когда на землю опустились первые морозы, выбелив длинные склоны полей, пришли новости, нарушившие вновь обретенное спокойствие племени. В долине появились чужаки, беженцы из неведомых земель, простиравшихся за Великой пустошью. Они принесли с собой странные рассказы о новом народе, племени воинов, которые жили не мирным возделыванием земли, а грабежом, огнем и мечом. Одни говорили, что эти воины пришли из-за Срединного моря, другие - из самого Ада, преодолев самые бурные воды на быстрых и длинных кораблях. Казалось, каждый из этих воинов был королем, претендующим на родство с некими богами; дикими богами, грубыми, кровавыми и темными; сами имена далеких богов вызывали дрожь страха у рассказчиков, когда они произносили эти звуки. Ходили рассказы о разрушенных деревнях и убитых людях - захватчики обрушивались на землю, как рой насекомых, оставляя за собой голые пустоши. Старейшины качали головами, слушая эти истории. Ничего подобного им никогда не встречалось; но, казалось, поделать было ничего нельзя, а с первым настоящим снегом поток беженцев прекратился. И больше никто не приносил новостей.

  Мата не обращала особого внимания на эти истории. Ее влияние на людей возросло, потому что странствия научили ее, как завоевывать уважение. Теперь она всегда находилась рядом с ЧаАктой, и за ее спиной всегда стоял великий Повелитель Зерна, согревая ее своим присутствием. К ней приносили детей и младенцев, поскольку считалось, что в ее прикосновениях заключена магия, и те, кого она благословляла, вырастали здоровыми и сильными. Однако она всегда старалась подчиняться ЧаАкте, так что у Верховного жреца не было причин жаловаться. Каждую ночь он приходил к ней в Дом Бога; ибо девочка, которая когда-то была такой способной ученицей, теперь стала послушной возлюбленной. Она пришлась ему по душе, и когда снова подошло время посева, и плуги потянулись на поля, вопрос о новой Невесте Бога даже не поднимался.

  Но как-то поздно ночью Чаакта заговорил об этом. Холодный и липкий морской туман стелился по холму, застилая факелы на деревенских сторожевых башнях, клубясь вокруг огня, горевшего в большой хижине. Мата некоторое время слушала жреца, затем нетерпеливо поднялась, накинула на плечи тяжелый плащ и направилась к двери хижины. Она стояла, уставившись в пустоту, чувствуя, как холод скользит по животу и бедрам. Через некоторое время она заговорила.

  - Где