По воле чародея - Лилия Белая

Обличие иное, а вот душа-то человеческая, чувствует. Я так этого не хотел. Ну коль от подарка отказываешься, то и чёрт с ним!

Недобрая усмешка искривила губы мага, и он… переломил стебель василька. Настасье почудился надрывный вопль, но никто не кричал. Лишь согнутый василёк, упавший под ноги колдуну, завял и рассыпался пеплом.

– Захарий… – Настасья прижала ладонь ко рту. Глаза Данилушки в ужасе округлились. Сколько ещё смертей он увидит?..

– Ч-что… чт-то в-вы делаете… – голос Насти задрожал, глаза налились слезами.

– Показываю, на что способен. Сама виновата. Помнится, я предлагал решить дело миром. Смотрю, тебе нравится губить невинных людей.

– Нет… Это не я… – Анастасия крепко сжала куколку в кармане, замотала головой, не желая верить в произошедшее.

– Ты, радость моя. Ты. Из-за тебя всё. Но сейчас не про это. Услышал я, когда заходил, что ты тут сказки сказываешь, – проговорил пан, пристально следя за девушкой. – А хочешь я тебе сам расскажу одну интересную сказку?.. Жила-была девочка с волосами дивными, как золото, с очами голубыми, словно чистое небо. Звали её Настасьей. Жила она праведно, лоб в храме отбивала, заповеди почитала, папочке на мельнице помогала. Читать любила, да только ума-разума от книг отчего-то не набралась. И вот однажды встретился ей волшебник…

– Вы не просто волшебник, вы злой бес! – встрял Данилушка, грозно насупившись.

– Не перебивай меня, малец, это невежливо, – осадил его шляхтич, и Данилка мрачно уставился в пол. – Я ведь не закончил. Кхм, так вот… Он искал эту девчонку много лет, ведь врождённая магия, хранимая в её сердце, помогла бы ему победить истинное Зло. Чародей по-хорошему предложил ей пойти к нему в ученицы, раскрыть свой дар, но… она, негодная, отказалась. Однако отец девчонки принял верное решение. Он продал дочь чародею за долги! Продал, как продают скотину на базаре, всего лишь за обещания быть богатым и счастливым!

Отчаяние поглотило Настю, точно огромная волна – тонущий корабль. Она вскрикнула, резко обернувшись к магу:

– Лжёте! Он не мог! Не мог, слышите?!

– Ах, так ты моим словам не веришь? Ну что же, погляди тогда на это. – Вишнецкий достал из сумы бумагу, протянул Настасье. – Документ, между прочим! Ты у нас грамотная, надеюсь, поймёшь, что тут написано. Вот тебе от меня самая настоящая, полезная, но страшная сказка. Сказки должны не развлекать, а учить. Читай-читай.

Пока Настасья с ужасом изучала контракт, пан отошёл в сторону и положил ладони на стену.

– Замкни вшэстке замки! – прошептал Властош на древне-славенском, и в сию секунду по стенам пробежалась рябь, как от волн.

Магическая защита. Войти в жилище можно, но уж никак не выйти.

«Ты всё-таки меня продал, отец…» – стучало болью в голове Настасьи. Перед глазами потемнело. Она опустила руки с договором.

Но собственность пана Вишнецкого решила не сдаваться и опробовать последнее – попыталась разорвать лист пергамента. Чародей долго, с некой иронией глядел на безрезультатные старания, но в какой-то момент ему это надоело.

– Ну всё, полно! Что скреплено чарами, пальцами не сломать! – Властош выхватил у неё листок. – Ещё и помяла, ну кто ж так с документами-то… – с недовольством ворчал он, пряча контракт в суму.

– Куда уж хуже, – подметил доселе помалкивавший Данилка, и тут же встретил суровый взгляд пана. Подойдя к Настасье, он ухватил её за запястье.

Сердце её заныло от страха и безнадёжности.

– Я… Я никуда с вами не поеду! – закричала она. – Нет! Вы – мерзавец! Лжец! Душегуб!

Данилка зажмурился, понимая: сейчас его сестрёнку испепелят на месте, но Властош лишь улыбнулся:

– Радость моя, нельзя делать столько комплиментов сразу, это неприлично, не старайся. К тому же, я на лесть не падок, не задобришь.

Настасья открыла было рот, но колдун шустро опередил:

– Значит так, в дороге помалкивай, не порть мне нервы. Лучше будешь молчать и казаться дурой, чем заговоришь и развеешь сомнения. Не хочу даже вспоминать о том, какой подарок даровали мне боги! За мной!

Возможно, Властош высказал бы своей пленнице ещё что-нибудь напоследок, если бы его не прервал громкий голос, доносящийся снизу. Мелинар с криком: «Ты её не получишь! Я не подписывал договор о продаже!» – ворвался на второй этаж.

– Тятя… – прошептала Настасья.

Она охнула, заметив кровь на виске батюшки.

– Живучий, надо же, – с губ чародея сорвался едкий смешок.

Попытка девочки вырваться обернулась плачевно: пан сжал ей руку так, что Настя захныкала и затихла.

– Могу сделать больнее, если не прекратишь, – прошипел он ей на ухо, и тогда Мелинар горестно вскрикнул:

– Отпусти мою девочку, Аспид!

Настя начала понимать: её отец не виноват в подписании злополучного договора, он был обманут. У Мелинара и мысли бы не возникло продать за долги родную дочь.

Вишнецкий холодно усмехнулся:

– Ты не согласился на сделку мирно, а сейчас уже поздно.

Мелинар шагнул навстречу, свет масляной лампы выхватил из мрака худое, морщинистое, отчаянно-сердитое лицо.

– Мне терять нечего, ты знаешь, ясновельможный пан. Я свою жизнь прожил, жену потерял и буду рад забрать тебя в могилу! Вы, шляхтичи, все – мерзавцы последние.

Старик показал зажатый в руке острый полумесяц серпа. Пан Вишнецкий остался спокоен, лишь поднял брови, точно узрел что-то нелепое и смешное.

Данилушка, стоявший в тени, быстро смекнул: ничем хорошим диалог упрямых взрослых не кончится. К счастью, он стоял позади пана. С ранних лет Данилка больше привык действовать, чем долго думать. Потому совершенно неожиданно и главное – невозмутимо, словно не в первый раз проделывал такое, рванулся вперёд и вцепился зубами в руку врага.

Властош вскрикнул и выругался. Настасья выскользнула из цепкой хватки. Маг, на секунду оторопев, споткнулся, вскинул руки и ненароком задел висящую на стене масляную лампу.

Всё случилось в считанные секунды. Лампа грохнула со стены и разбилась, масло вытекло, огонь побежал по доскам пола, в единый миг охватив помещение. Мелинар в ужасе схватился за голову.

– Горим! Кормилица наша горит! – завопил он не своим голосом.

Настасья потянула отца к лестнице, ведущей вниз. Гасить огонь было нечем и некогда.

В очах волшебника разгорелось пламя, как от начинающегося пожара, но казалось оно гораздо яростнее и жгучей. Вишнецкий захватил рукой пламя, не причинившее ему вреда, соткал из огненных нитей шар и кинул его в противоположную стену. Пылающий шар с шипением вонзился в дерево, потом рассыпался искрами. Искорки родили новое пламя, и вскоре костёр горящей змеёй обвил толстый вал, стремясь вырваться сквозь щели к самому главному и прекрасному, что имелось у матушки мельницы – к четырём её крыльям.

– Бежим, скорее! – прокричала Настя, уводя за собой отца