По воле чародея - Лилия Белая

– ЧТО?! – наконец воскликнул и кузнец.

Властош привычным недобрым смехом нарушил кладбищенскую тишь:

– Два простака – пара, как прелестно, любо-дорого на таких глядеть.

– Так, чародей, погоди-и! – Захарий, первым пришедший в себя, потребовал от пана разъяснений: – Отчего называешь Настасью своей, мы так с тобой не договаривались!

– Мы?! – Мелинар ухватился за сердце.

– Всё очень просто, Мелинар, – продолжал Властош, чуть успокоившись, – твой будущий зятёк всё это время помогал мне. Он на тебя в лесу напал, помнишь того разбойника? Именно он тебя избил. И договор мой вручил тебе. Из моих рук ты вряд ли бы поставил подпись. Захарий, ты молодец, исполнил роль так, как не сыграет даже самый одарённый крепостной в театре барина! Мельница и всё, что там ещё осталось, теперь твоё. Я с тобой честен. Только невесту найди другую, зачем тебе, работящему гарному хлопцу упрямая замухрышка? Ни красы, ни покорности, одни беды с ней наживёшь.

Мелинар, раскрывши рот, поник и бессильно опустился на скамью. Внутри поселился холод от осознания произошедшего. Ладно, Захарий помогал лиходею, бес с ним! Ладно, пусть мельник был так глуп, что доверился, но он ведь подписал договор о браке!

Однако и на сие заявление у пана Вишнецкого нашлось пояснение. Снова он показал лист контракта, но там уже ни слова не говорилось про свадьбу Насти и Захария. Буквы поменялись местами, вывернули каждое предложение наизнанку, исказив смысл. Неизменной осталась лишь подпись, которую, в случае чего, можно было показать любому. Теперь это был документ о продаже девушки пятнадцати лет по имени Анастасия Мелинаровна, фамилии Млинар, ныне живущей в Южной Полесовке. Покупателем значился шляхтич Властош Вишнецкий, а продавцом – отдающий дочь за долги мельник Мелинар.

– Я разъясню, – посмеиваясь, говорил Властош. – Настасья продана мне официально, с соблюдением всех правил. Какими средствами получена подпись, вряд ли кого будет волновать: с дворянами, да ещё с чародеями связываться – себе дороже. Люди это прекрасно знают.

– Нет! Ты не посмеешь, нет! – Мелинар вскочил со скамьи.

– Я не виноват в том, что кто-то не умеет правильно читать, – с издёвкой бросил Властош, спрятав под одеждой свиток и отвязывая от берёзы Дамана.

– Анастасия моя! – громко возвестил он, вскочив на вороного.

Мельник кинулся к нему в попытке остановить, но в тот же миг неведомая сила подхватила худощавое тело и отшвырнула в сторону. Удар о старое, заросшее мхом надгробие оказался сильным. Мелинар распластался на земле не в силах подняться. Захарий заметил, как по виску несчастного потёк ручеёк крови. Кузнец не знал, что ему делать, в немом ужасе он следил за тем, как маг пришпорил жеребца и поскакал прочь с погоста к окраине деревни. Коваль не решился помогать мельнику, опасаясь получить в глаз за содеянное. Он рванулся бежать со всех ног вслед за паном, сыпля бранью, крича, чтобы тот остановился.

Дурень мог созвать всю деревню, потому едва Даман миновал пределы погоста, Вишнецкий натянул поводья, остановил коня и спешился.

– Как же вы все меня достали! – раздражённо бросил он. – Так и лезут на рожон, так и лезут! Из песка кнута не сплетёшь! Мне, Захарушка, начинает казаться, что не только в сказках дураки проживают!

– Объясните мне, наконец, – кузнец никак не мог отдышаться от быстрого бега. – Я ведь… ведь её жених, мы ж договорились… Мы ведь…

– Это были лишь слова, а это, – Властош вновь вынул свиток, развернул его и показал кузнецу, – документ, закреплённый подписью! Радуйся: мельница, хлев, сарай – всё теперь твоё, вплоть до домовёнка! Уж как вы с мельником сие добро поделите, меня, честно признаться, мало волнует.

Захарий сжал кулаки и стал наступать на Вишнецкого, крича:

– Нет, мне нужна Настя! Вы обещали!.. Это несправедливо!

– А ты настырный, хлопец! – Пан достал из-под плаща кошель с золотом и вручил ошарашенно смотрящему Захарию. – Дарю! На эти деньги можно хату купить или уехать из этого захолустья за море. А теперь пшёл вон, холоп, и на глаза не смей больше попадаться!

– Мне ваши подачки не нужны! – Голос Захария окреп, рассвирепев, он бросил кошель в ближайшие кусты. – Мне Настенька нужна, я готов за неё драться!

Пан утомлённо сдул упавшую на глаза длинную прядь снежно-белых волос. Не хотелось тратить силы, но глупец иного выбора не оставлял. Чародей натянуто ему улыбнулся:

– Прости, хлопче, но у меня нет времени, слишком много дел. И меня ждёт твоя бывшая невеста. Уйди с дороги.

– Не уйду, – упёрся Захарий. – Сражайся, мерзавец!

– Сражаться? Со мной?.. Неужто тебе жить надоело? – наигранную жалость пана вполне можно было принять за настоящую. – Настенька отказала и, видимо, не раз. Бедолага. Понимаю-понимаю. Нет, ну я не знаю, мог бы пойти утопиться, повеситься, застрелиться, коль на кремневый пистолет денег хватит, ну-у… Ежели уж решил попрощаться с жизнью, прояви хоть какую фантазию, ей-богу! Нет, обязательно надо на магию нарываться! Ощущения не из приятных, подумай.

– Я сказал, дерись як мужчина, погань ты дворянская! Пёсья ты кровь!

Себя кузнец не слышал. Горящий от ярости, в поисках хоть какого оружия он потянулся к увесистой ветке, упавшей с дерева из-за удара молнии.

– А вот за такие слова придётся ответить, Захарушка, – спокойно изрёк шляхтич, сжав тонкую с виду руку в кулак.

Коваль не успел даже замахнуться. От сильного, страшного удара хрустнул сломанный нос, парень упал наземь, трава окрасилась кровью. Властош наступил сапогом из дорогой мягкой кожи на его грудь, тем самым предупреждая все движения.

– Вы с Настасьей одного поля ягоды, – мрачно произнёс помещик, пропуская мимо ушей глухие проклятия и стоны. – Одна печаль – девчонка мне нужна, а ты – нет! Как говорят у вас в народе, хай будэ так, раз сам пожелал! Жаль, всё могло обернуться иначе. Какие, ты говорил, у Насти цветы любимые? – Волшебник шагнул назад и резко направил изумрудный перстень в сторону жертвы.

От драгоценного камня исходило зеленоватое свечение – неприятное, ледяное, тревожащее душу. Прищуренные глаза Властоша, обращённые к Захарию, полыхнули точно такой же пугающей зеленью.

– Думаю, Насте понравится мой подарок, – осклабился пан. – Васильком!

Кузнец отскочить не успел. Чары впились в его тело, скрутили, и через мгновение вместо человека на земле лежал синий цветок.

– Идиот, – выругался Вишнецкий и, не снимая перстня, отыскал в кустах кошель с монетами, а затем поднял с земли василёк. – Невезение – расплата за глупость, – заключил чародей, холодно разглядывая своё творение.

Он слегка погнул стебель, едва сдерживая себя, чтобы не переломить. Лепестки зашевелились, будто от дуновения ветра. Властош был уверен: если бы Захарий