Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Хорошо⁈ – директор всплеснул руками, стараясь не смотреть на тело, которое по‑прежнему сидело, как восковая фигура. – Ты не понимаешь, он до сих пор не пришёл в себя! Если у него, не дай бог, инсульт – что мы будем делать? Ты хоть понимаешь, чем это нам грозит?

Я наклонился, проверил дыхание и пульс – ровные, стабильные.

– Инсульт вряд ли. А вот белочку он, судя по всему, поймал. Ты разве не поняли, что он явился сюда в нетрезвом состоянии?

– Не… в трезвом, – пробормотал он, запнувшись.

– Ты, конечно, сволочь, Владимир Петрович… но, чёрт возьми, это сработало. Но что теперь делать?

Глава 22

Я вышел в предбанник. Секретарша изо всех сил старалась выглядеть спокойной, хотя по лицу девчонки было видно, что её нервы на пределе. Да и нижняя губа, та самая, которая производила пчелиный эффект, была безбожно покусана. Ну надо было хоть куда‑то помещать свои эмоции.

Но, кстати, спрашивать она ничего не спрашивала.

– У тебя тут аптечка есть? – первым спросил я.

Она кивнула быстро, словно ждала любого поручения, лишь бы не сидеть без дела.

– Конечно, Владимир Петрович, – секретарша вытащила из нижнего ящика стола белую коробку с красным крестом. – Вот, пожалуйста… все, что у нас есть.

Она чуть подвинула аптечку к краю стола, ко мне.

Я взял коробок, сразу открыл и начал перебирать его содержимое. Бинты, зелёнка, йод, какие‑то таблетки, ножницы… не то.

Нужный маленький пузырёк с жёлтой крышкой оказался на самом дне.

– Отлично, – сказал я, вытаскивая нашатырь. – Это как раз то, что доктор прописал.

Секретарша с облегчением улыбнулась, хотя всё ещё выглядела напряжённой.

– Ему… сильно плохо? – наконец, спросила девчонка неуверенно.

– Сейчас узнаем, – невозмутимо ответил я. – Главное, что дышит, а остальное поправимо.

Я взял немного ваты и направился обратно в кабинет директора. Леня вздрогнул, поднял голову, когда я вошёл, и сразу вскочил, будто ожидал худшего.

– Что это у вас? – спросил он тревожно, косясь на мои руки.

Я показал ему ватку и пузырёк.

– Вот нашатырь нашёл. Сейчас нашего незатейливого папашу приведём в чувства, – пояснил я. – Работает безотказно.

Я тотчас подошёл к «пациенту», который всё так же сидел, как брошенный манекен. Правда, теперь завалился щекой в столешницу и совершено растерял «товарный» вид, который у него был, а во время появления Сони…

Я смочил вату посильнее, готовя ударную дозу.

– Ну, батя, пора просыпаться. Шоу без тебя скучает, – шепнул я.

Запах от нашатыря был ядрёный и, пожалуй, поднял бы и мёртвого.

– Володя, – Леня заметно нервничал, наблюдая за моими манипуляциями. – Что ты собрался делать? Ты же не врач…

– Приводить в чувство этого кадра, – ответил я. – Врачом для этого быть не нужно.

– Может, не стоит? – продолжал беспокоиться директор. – Вдруг ему хуже станет?

– От нашатыря? – усмехнулся я и протянул Лене ватку. – Хочешь понюхать?

Он отпрянул, поморщился и быстро замахал руками:

– Ну нет уж… обойдусь! Мне только этого сейчас не хватало!

– Как знаешь, – я присел на присядки перед «папашей». – Тогда перестань под руку глагольствлвать.

Леня замолчал, видимо решив пустить все на самотек. Гляди ж так и научиться принимать решения по жизни, навык, между прочим, очень полезный.

Я же аккуратно поднёс ватку, пропитанную нашатырём, к его носу. Реакция последовала мгновенно. Мужик дёрнулся, плечи вздрогнули, лицо исказилось.

– Убери, – прохрипел он, морщась и пытаясь отмахнуться.

– Ну нет, дружок, пора тебе просыпаться.

Я поднёс ватку ближе, почти коснувшись кончика его носа. Папаша вдохнул, выдохнул и наконец открыл глаза. Мутные, но уже с признаками жизни. Сначала во взгляде застыло непонимание, потом появилась слабая попытка сфокусировать взгляд.

Я недолго думая снова сунул ему ватку под нос. Ну чтобы помочь ему скорее придти в себя.

Сработало.

– Где… я?.. – промычал он, оглядываясь глазами по пять копеек.

Леня на заднем фоне перекрестился. Я же убрал ватку, посмотрел на мужика.

– Доброе утро, герой семейного фронта. Проснулся, а это уже половина победы.

Мужик начал растерянно оглядываться, все также выпученными глазами. Он явно не понимал, где находится и что с ним произошло. Взгляд метался то на меня, то на Леню, словно пытался собрать в голове обрывки воспоминаний в одну картину. Получалось дрянно, он нахмурился, сдвинув кустистые брови.

– Что случилось? – прохрипел Волков старший.

Леня замялся, явно не зная, что ответить.

– Владимир Петрович, расскажите гражданину, что случилось, – попросил директор, снова переваливая ответственность.

Я сел напротив мужика на корточки, пару секунд просто смотрел, а потом только заговорил.

– Упали, уважаемый. Вон порожек, – я кивнул на вход, где действительно был небольшой порог. – Споткнулись. Видимо, не заметили, да? Глаза не туда глядели? Бывает.

Мужик нахмурился ещё сильнее и брови превратились в одну черную закорючку в форме галочки. По лицу было видно, что память к нему возвращается.

И, судя по тому, как перекосило его лицо, незадачливый папаша вспомнил, зачем пришёл. Завуч, разумеется, успела его накрутить, подлить масла в огонь, и теперь раздражение снова вспыхнуло в глазах «отца года».

– Это ты… – начал он, подаваясь вперёд. – Это ты урод издевался над детьми⁈

Мужик резко дёрнулся, будто собирался снова встать и кинуться на меня, но я лишь слегка приподнял ладонь.

– Осторожнее, – предупредил я. – А то снова можете на порожек наткнуться.

Мужик замер, задумавшись над значением моих слов.

– Рекомендую вам отказаться от подобных способов решения проблемы. Сейчас я говорю вам устное замечание, но могу сделать и физическое. Так что хорошо подумайте.

Мужик моргнул, осел обратно на стул и только тогда выдохнул. Леня тоже не выдержал и провёл рукой по лбу.

Дверь кабинета вдруг распахнулась, и на пороге появилась завуч, держа за плечо мальчика. Валёк, получивший от меня погремуху Волк, выглядел растерянным. Пацан явно не понимал, зачем его сюда притащили.

Завуч, напротив, сияла удовлетворением – на её лице читалась уверенность, что вот‑вот и Соня поставит жирную точку в нашем конфликте.

– Так, – начала она торжественно. – Очень хорошо, что мы теперь все в сборе!

Мымра буквально придвинула Валю ближе к столу.

– Валентин, – продолжила она строго. – Я хочу, чтобы ты рассказал нам, как Владимир Петрович дал тебе эту ужасную кличку. Как какому‑нибудь… уголовнику.

Мальчик потупил взгляд. А его отец, услышав это, оживился и попытался поддержать «линию обвинения».

– Да что это такое! – выкрикнул он.

Но голос дрогнул, а взгляд невольно покосился на меня. Волков старший явно избегал прямого контакта. Чувствовалось, что он теперь уже не так уверен в своей правоте.

Валя же стоял, не поднимая головы, но что‑то в его позе… было не так. Ни стыда, ни страха, а скорее… раздражение. Я видел, как пацан украдкой покосился на отца, и в этом взгляде промелькнула неприязнь.

– Зачем ты пришёл? – вырвалось у пацана. – Мне твоя помощь не нужна.

Завуч резко повернулась к мальчику, поражённая таким тоном, тот сжал губы и отвёл взгляд.

Я отметил про себя, что отношения между папой и сыном натянуты до предела. Обычная история: отец, который приходит «разбираться» не ради ребёнка, а ради собственного самолюбия. И сын, который давно перестал видеть в нём защиту.

– Так, Валентин, я напоминаю, что мы ждём твоего рассказа, как ты получил эту ужасную кличку!

И вдруг произошло то, чего не ожидал никто.

Валя поднял голову, в глазах вспыхнуло упрямство.

– Клички у собак, а у нас – погремухи! – выдал пацан. – И вообще‑то я горжусь тем, что Владимир Петрович дал мне мою погремуху. Тем более мы сами с пацанами просили его это сделать!