Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

— У вас определенно прекрасный ангел-хранитель, — заметил законник, собирая свои перья, чернильницу и бланки.

— Ах, причем тут ангелы-хранители, — отмахнулась я.

Законник пожал плечами.

— Вы юны и самонадеянны, — ответил он. — Но однажды вы поймете, о чем я.

Он распрощался и отбыл.

А я осталась, хозяйка и владелица целого замка!

Впрочем, чего любоваться-то?

Надо за детьми ехать!

Лисьего Хвоста отправили за Мартой на ручей. Негоже ей там сидеть, в сырости и холоде.

А сами мы со Стиром и Гийомом уселись в его повозку.

— Попробуем все тихо провернуть, — сказала я, стараясь скрыть свою неуемную нервную дрожь. — Выманим сестер в сад… Бумагу передадим с кухаркой.

Стир только кивнул.

Ему тоже не хотелось встречаться ни с матерью, ни с Максом.

Макс вообще мог полезть драться, спровоцировать Стира, и снова побежать наябедничать в полицию.

— Можно отвлечь этих двоих, — сказал Гийом. — Покидать в окна камней, вызвать их на крыльцо. Ну а вы меж тем, через черный ход…

В общем, планов у нас было море.

Но все они не понадобились.

Дом матери был тих, окна черны.

Вечерело, но по всему было понятно, что дома ее нет.

Сестры и брат копошились в саду, на грядках с овощами.

Вдвоем сестренки тащили огромную лейку с холодной водой, в брат неумело и неловко пытался выкопать ямку под саженец.

— Энн, Мари! — позвала я, приоткрыв калитку. — Чарли!

Увидев меня, они радостно побросали садовый инструмент и рванули обниматься.

— О, Ники! — галдели девчонки, прижимаясь ко мне худенькими тельцами. — Как здорово, что ты приехала! Мы так соскучились!

На их покрасневших от вечернего холода щечках я заметила синяки, длинные и тонкие, словно удар нанесен бы прутом.

— Это что такое?! — я ахнула, разглаживая пальцем нежную детскую кожу.

Руки и шеи девчонок тоже были исхлестаны и разрисованы багровыми кровоподтеками.

— Макс наказывает нас, — глядя на меня серьезными блестящими глазенками, ответили девчонки. — Если мы что-то не так делаем, он нас розгами сечет.

— Потому что мы никчемные неуклюжие создания, которые даром едят свой хлеб, — добавил брат.

— Это он вам такое сказал? — скрипнул зубами Стир. — А ну-ка, дайте-ка я с ним поздороваюсь!

Я ухватила его за одежду, потому что он решительно ступил в сад и направился к дому.

Гнев его был так силен, что Стир позабыл обо всякой предосторожности.

Он готов был крушит все на своем пути, и поплатиться потом за это свободой.

Но я этого допустит не могла.

— Стир, нет! — выкрикнула я. — Он не стоит того!

— А его и дома-то нету, — сообщил Чарльз. — Они с матушкой в город поехали.

— За нарядами, — подсказали сестры. — И за лакомствами. Обещали привезти нам по леденцу, если мы к их приходу посадим розы.

И дети указали нам на четыре уже посаженных куста.

— У Макса откуда-то появилось много денег, — таинственными голосами продолжали рассказывать сестры. — И он сказал, что теперь он главный в доме! Поэтому делает что хочет. Он говорил, что теперь ему работать не надо, и деньги у него будут всегда. Притом большие.

«Шантажировать меня собрался, — усмехнулась я. — Здорово же он разозлится, когда не найдет меня на ручье! И поймет, что доить теперь некого!»

— Матушка хотела эти деньги у него отнять, но он дал ей пощечину! — всплеснув руками, сообщил Чарли. — Тогда она сделалась… м-м-м… шелковой. Так Макс сказал. И позволила ему жить в ее доме. Но с условием, что он с ней деньгами делиться будет. Поэтому они теперь каждый день ездят…

— Кутить, — мрачно подсказал Стир. — И много леденцов они вам привезли?

Дети поникли головами.

— Ни одного, — простодушно развели руками сестры. — Мы ведем себя слишком плохо. Мы слишком никчемные создания, хуже котят. Нас легче утопить, чем прокормить.

И они снова опустили головки в белых чепчиках, как поникшие цветы.

— Ну, ничего, — я сжала зубы, чтобы не разреветься. — Мне вы кажетесь достаточно хорошими. Поэтому я на леденцы скупиться не буду. Поедете со мной?

Девчонки тотчас подняли радостные мордашки.

— Жить с тобой? — недоверчиво произнесли они. — И со Стиром?

Казалось, они готовы тотчас бежать со мной на край света.

Малышкам тяжело приходилось, и им казалось, что всюду будет хорошо.

Лишь бы не дома.

— Матушка говорила, — осторожно замети Чарли, — что ты живешь на болоте, полном лягушек и змей. А ночью там кричат в темноте чудовища.

— Но домик-то там есть? — с надеждой произнесла Мэри. — Мы подопрем дверь поленом, и чудовище к нам не пролезет.

Я рассмеялась, хотя больше плакать хотелось, и горько было.

— Она ошиблась, — ответила я, обнимая сестренок. — У меня огромный дом, красивый, каменный. И туда ни одно чудовище не проберется.

— Ура! Ура! — сестренки запрыгали вокруг меня. — Так мы пойдем собираться?

— Не стоит ли уехать побыстрее? — вмешался Гийом.

— Но как же плащи? И новые ботинки? — изумленный, спросил Чарльз.

— И моя любимая кукла, — пропищала Энн.

— Только живо! — велела я. — Чарльз. Эту бумагу положишь в комнате матушки.

Я вручила ему королевское разрешение, и все трое помчались со всех ног собираться.

Вернулись очень скоро.

Все трое одеты в дорогу, и с любимыми игрушками — с чумазыми, пошитыми няней давным-давно.

— Живее, живее, — Гийом торопливо подсадил каждого в свою повозку. — Не то маман явится и хватится своих деток!

— А вдруг она нас догонит и вернет?! — пискнула Энн.

— Не догонит. И не найдет, — твердо ответила я. — Чарльз, ты положил бумагу в комнате матери?

— Лучше, — деловито ответил он. — Я пришпилил ее на дверь. Она сразу заметит, как вернется. Это же прощальное письмо, да?

— Да, — ответила я, влезая в повозку. — Так и есть.

Я уселась рядом с детьми.

Стир тоже устроился с нами.

Мы накрыли их, как цыплят, полами своей одежды, и Гийом повез нас в дом.

***

Дом не просто поразил детей своим величием — он ослепил