Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

Все трое, они стояли посреди холла, разинув рты, и рассматривали великолепные витражи, рыцарей, галереи и портреты над лестницей.

— Это все твое? — прошептал Чарльз.

— Наше, — твердо ответила я. — Мы теперь тут будем жить, и никто никого не назовет никчемным созданием.

Сверху, со второго этажа, на лестничную площадку выбежала Одетта и с писком кинулась обниматься к сестрам.

— Тут так здорово! — верещала она, приплясывая от восторга. — У меня будет своя комната!

— А у меня? — ревниво спросил Чарльз.

— И у тебя тоже! — уверила его Одетта. — Там сейчас наводят порядок.

Спустилась сверху и Марта.

Старушка была потрясена не меньше детей, а то и больше.

Она пугливо втягивала голову в плечи и оглядывалась по сторонам.

— Это правда теперь наше? — шепотом спросила она.

— Конечно, — уверила ее я.

— Мне принесли в комнату горячего чая, — шепотом сказала она. — Согреться с дороги! И еще таз с горячей водой, отпарить ноги!

И она совершенно счастливо рассмеялась.

Вышла экономка, поприветствовать новых жильцов.

— Добрый вечер, господа, — она поклонилась нам всем, чем ввела в ступор детей. — Полагаю, вы устали с дороги? И хотите есть? Сегодня на ужин жареные цыплята со сливочным соусом и сладкие булки с помадкой.

— Сладкие булки, — простонал Чарльз, невольно облизнувшись.

— Полагаю, вам нужно привести себя в порядок после дороги, умыться? — продолжила экономка. — Идемте, я покажу вам вашу комнату и распоряжусь принести вам теплой воды.

— Теплая вода! — Мэри стиснула ручки у груди.

— И самое душистое мыло, — добавила экономка. — Ну, идем?

Ребятишки, позабыв о своем стеснении, гурьбой двинули за ней, а я блаженно улыбнулась, хотя на глаза мои наворачивались слезы.

— Ты видел, какие они счастливые? — спросила я у Стира.

Тот тоже стоял и улыбался во весь рот.

— Поверить не могу, что все так хорошо устроилось, — сказал он, ероша волосы. — Мозги кипят. Ника, мы выбрались! Выбрались из дома матери, из нищеты!..

— Но теперь нам надо упорно трудиться, — серьезно заметила я. — Чтобы жить тут, мы должны хорошо работать!

— Значит, будем, — уверил меня Стир. — Получив так много от жизни, разве захочешь это терять? Никогда! Я сделаю все, чтобы мы ни в чем не нуждались.

— Я тоже, — произнесла я. — Я тоже!

Глава 52

Недели две мы просто обживали новый дом.

Переносили с ручья вещи — одежду, что я купила нам с Мартой, деньги.

Каждому из нас досталась комната, удобство которых превзошли все ожидания.

Там была и постель, чистая и сухая, и платяные шкафы, и чистое белье, и умывальники с чистой теплой водой!

Дети поначалу и говорить-то громко боялись в стенах дома.

Все ходили, рассматривали все кругом, раскрыв рот.

Боялись присесть на старинные кресла.

Они казалась им слишком дорогими.

Да и не мебелью вовсе, а украшением дома.

В их комнатах малышам казалось слишком просторно, нарядно и тихо.

И дети с удовольствием проводили время на кухне, наблюдая, как готовится обед и даже помогая в меру сил своих.

Но понемногу они освоились.

Свои скромные белые чепчики и полотняные грубые переднички сестры сменили на красивые платьица, деревянные башмаки, громко топающие по лестницам — на крепкие ботинки и туфельки.

Они даже отваживались играть в мяч в холле, больше не боясь взглядов каменных рыцарей и старинных портретов.

И братья от них не отставали.

Марте мы оборудовали комнатку рядом с кухней.

Там было тепло от жара близких печей и всегда пахло едой.

Раньше эта комната, верно, принадлежала какой-то даме.

Возможно, гувернантке — обстановка там была хоть и приличная, но не особо дорогая. Но Марта пришла в восторг от обстановки.

— Лучше у меня в жизни не было! — ахала она, осторожно касаясь предметов обстановки.

Кровать была мягкая, пышная, вся в рюшечках и кружевах.

Не господская, конечно, без балдахинов и без резьбы, но Марта и не хотела огромную, как стог, постель.

Тазик для умывания из грубоватого и прочного фарфора, весь разрисован цветами и журавлями.

Кресло у камина мягкое, глубокое. Оно было старым, заслуженным, очень уютным, хотя и порядком вытертым.

К его спинке и подлокотникам были пришпилены салфетки, что делало это кресло более уютным. Марта, отмытая от болотной зелени, румяная, наряженная в шерстяное платье, очень полюбила пить чай со свежей выпечкой и дремать в этом кресле у пылающего огня.

Она словно высыпалась за все годы, что провела на ручье, в сырости и слякоти.

Просыпалась она обычно к обеду.

Важно шла в столовую, занимала свое место за столом рядом с детьми и с удовольствием съедала гренки со сливочным маслом и запивала все это кофе, как самая настоящая важная дама.

Мы же со Стиром каждый день ездили на ручей.

Живот мой рос, а вместе с ним росли и магические силы ребенка. И мне пришлось открыть мой секрет брату.

Я рассказала, что не месторождение мы с Мартой нашли, а воспользовались силами ребенка Натана. И что камни появляются там, где я прикажу — но в пределах ручья.

— Вот поэтому Марта никогда не выгонит нас с этой земли, — сказала я. — сам по себе ручей не стоит ничего.

Теперь, призывая камни, я слышала, как они проталкиваются в земле поближе к поверхности.

Стир же, как управляющий, направлял работников туда, где камней было больше.

Ближе к зиме добыча камней будет сложнее, и жить в палатках будет невозможно.

Домик Марты был совсем крохотным, там с трудом можно разместить всего три человека. Ну, четыре. А рабочих с охраной было куда больше.

Им нужны были и кровати, и кухня, на которой готовился ужин.

К тому же, мы с Мартой переехали, и готовить пришлось нанять пару женщин покрепче из города.

Так что на ручье пришлось организовать постройку дома.

Совсем небольшого, но с кухней, совмещенной со столовой и с несколькими комнатами для рабочих.

От работы в воде одежда рабочих быстро приходила в негодность, так что Стиру одевать их тоже приходилось и следить за тем, чтоб у работников всегда была целая одежда, чтоб согреться, и хорошее шерстяное одеяло.

Ну, и лечить работников тоже было нужно.

Холодные воды ручья быстро уносили здоровье.

Работники то и дел простужались, кашляли.

У них ломило