Системный Творец V - Александр Сорокин

безжизненным голосом. И в его глазах, наконец, появилось не злорадство, а глубокая, бездонная жалость к безумцу, цепляющемуся за выдумки.

В тот миг во мне что-то сломалось. Не просто надежда — сама реальность треснула. Если топор, последний физический свидетель моего пути, оказался лишь хрупкой игрушкой, которую можно сломать об стол… Тогда что из всего этого было правдой? Существовал ли Эйвель? Была ли Система? Были ли Орн, Бранка, Лериан? Или всё это — лишь порождение больного разума одинокого, сломленного человека?

Меня заперли в крошечной камере, где единственным свидетелем моего заточения была камера наблюдения, впившаяся взглядом из угла. Я сидел на жесткой койке, уставившись в безликую стену. Мысли текли медленно, обволакивая сознание тяжестью. А что, если это и есть истинная реальность? А тот мир… всего лишь сон? Яркий, пугающий, но всего лишь сон?

Время утратило всякое значение. Мне приносили еду — безвкусную, пресную кашу в пластиковой миске. Я почти не притрагивался к ней, лишь разглядывал свои руки. Они были непривычно чистыми, без мозолей, которые остались бы от бесконечных тренировок с топором. Слабые, нежные руки офисного клерка.

В одну из бесконечно одинаковых ночей дверь камеры открылась, и внутрь вошли двое. Их черная одежда скрывала лица под глубокими капюшонами. В их движениях не было спешки, лишь холодная, эффективная жестокость.

Один из них, высокий и жилистый, молча подошёл ко мне. В его руке блеснул короткий, широкий клинок — не нож, а скорее инструмент для забоя скота. В его глазах, мелькнувших из-под капюшона, не было ни злобы, ни даже интереса. Была лишь работа.

Я даже не пытался встать. Зачем мне было сопротивляться призракам, бороться с кошмаром, который, возможно, и есть единственная реальность? Я устал. От всего: от битв, от утрат, от этой вечной погони за силой, которой, возможно, никогда и не было.

Я закрыл глаза, ожидая удара. Ждал его холода, остроты, финала, чтобы всё это наконец прекратилось.

И в тот миг, когда лезвие, казалось, уже коснулось моей кожи, я моргнул.

* * *

— Макс! Макс, ты слышишь меня? Очнись!

Резкий, хрипловатый голос пронзил сознание, как топор броню. Я дёрнулся, судорожно вдохнул, и лёгкие наполнились тяжёлым, затхлым воздухом, пахнущим озоном и гнилью.

Передо мной оказалось лицо Бранки. Слипшиеся от пота каштановые пряди прилипли к щеке, где алела тонкая царапина. Её глаза, цвета тёмного мёда, пристально смотрели на меня, и в них не было паники — лишь жёсткая, сфокусированная тревога.

— Трещина закрыта. — отрывисто бросила она, не прекращая трясти меня за плечо. — Ты стоял ближе всех, тебя зацепило, но сейчас всё под контролем. Но Гаррет… Нам нужно спешить! Слышишь? Спешить!

Я моргал, пытаясь сшить воедино два разрозненных мира: белую камеру, холодный блеск клинка в руке незнакомца и искаженное, напряженное лицо Бранки. Шум вернулся, обрушившись на меня: гул невидимого барьера, приглушенные крики, яростный скрежет атак извне. Боль в плече от ее хватки была острой, слишком реальной.

Галлюцинация. Это была лишь галлюцинация. «Молчаливая Пустошь» на мгновение пробила мою защиту, вбросив в разум самый жуткий из моих кошмаров — не монстры, не смерть, а полное отрицание всего, во что я верил.

По спине пробежала ледяная волна ужаса. Не перед лицом смерти, а перед тем, что эта иллюзия могла показаться… привлекательной.

Нет. Чёрт возьми, НЕТ.

— Я… здесь. — хрипло выдавил я, отводя её руку с топором от своего горла. Тело слушалось, в нём бушевала знакомая сила «Несокрушимой Инерции». Я сжал кулак, почувствовал упругий отклик мышц. Это было реально.

Бросив взгляд через её плечо на Гаррета, я едва не вскрикнул.

Минуту назад (или час? мгновение?) передо мной стоял сорокапятилетний, измотанный мужчина. Теперь же — старик. Его лицо испещрили глубокие морщины, тусклые волосы поседели и поредели, кожа обтянула кости. Лериан и Ксела всё ещё держали его, но теперь он напоминал иссохшую мумию. Глаза его были закрыты, дыхание — поверхностным, прерывистым.

Что, чёрт возьми, здесь происходило⁈

Времени на раздумья не оставалось. Бранка вновь погрузилась в смертоносное ремесло, а барьер, хоть трещина и закрылась, продолжал сотрясаться под натиском. Мы находились в десятке метров от подножия холма, от края этого проклятого поля, оставалось сделать последний рывок.

Рукоять топора, целая и прочная, легла в ладонь. Внутри клокотала чистая ярость — на Пустошь, на мертвецов, на саму реальность, которая так упорно пыталась сломить меня. С криком я метнул топор, усиленный «Ускорением» и всей кинетической энергией «Замкнутого Цикла». Он пронзил барьер с треском рвущейся ткани, мгновенно прошив троих заражённых, снося им ноги одним ударом. Вернув его, я снова метнул, целясь в другую сторону, и тут же шагнул вперёд, используя возвратный импульс для следующего броска.

Это был не бой, а танец на краю бездны. Мы с Бранкой, словно два жнеца, выкашивали пространство перед нашим хрупким укрытием.

Последние метры. Пять. Три.

Лицо Лериана исказилось в гримасе нечеловеческого напряжения, когда он буквально втащил Гаррета вперёд. Рядом двигалась Ксела.

И вот, наконец, черная, потрескавшаяся земля под ногами уступила место привычной серой, усыпанной мелкими камнями. Мы пересекли невидимую черту, вырвавшись из объятий «Молчаливой Пустоши».

Заражённые системщики, ещё секунду назад яростно рвавшиеся к барьеру, застыли как по команде на границе черного поля, сотни пар зелёных огней, впившихся в нас.

Задыхаясь, мы отпрянули ещё на несколько шагов, готовясь к новому натиску. Но его не последовало. Они просто стояли, застыв на долгие, невыносимые секунды. Затем, с пугающей механической плавностью, все разом повернулись к Пустоши. Не оглядываясь, молча они двинулись в обратный путь. Воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь нашим прерывистым, тяжёлым дыханием. Мы… справились?

Я медленно опустил топор, чувствуя, как по рукам пробегала дрожь — не от страха, а от резкого спада адреналина. Обернувшись, я бросил взгляд на скалу, ставшую нашим убежищем. Обычный выход каменной породы, поросший мхом, ничем не примечательный.

Я перевел взгляд на Гаррета. Лериан и Ксела бережно опустили его на землю, прислонив спиной к камню. Потоки энергии от них давно прекратились, теперь они просто стояли на коленях рядом, их лица были пустыми, выгоревшими.

Гаррет сидел, откинув голову на камень. Глаза его были полуприкрыты, взгляд устремлён в небо. А грудь… не двигалась.

И что-то внутри меня вопило: отсутствие дыхания — это очень, очень плохо.

Глава 19

Без колебаний, на чистом рефлексе, я бросился к Гаррету. Колени мои упали на острые камни у подножия скалы, а взгляд впился в лицо Творца. Оно было серым, безжизненным,