Величие империи (СИ) - Старый Денис

А он мне нравится. Может попробовать взять шефство? И толк будет!

От авторов:

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

НА СЕРИЮ СКИДКИ: https://author.today/reader/492721

Глава 19

Любая задача может быть сделана неразрешимой, если по ней будет проведено достаточно совещаний.

Райнер Мария Рильке

Петербург

16 февраля 1736 года.

— Вот так лежала бы рядышком с тобой и ни о чём бы не думала. А когда ты уходил бы на войну, то и с тобой пошла бы. Понимаю, что жене не место на войне, но как же щемит сердце, когда тебя рядом нет, — признавалась Юлиана.

Мы не спали, и не занимались бурной постельной жизнью, просто лежали и обнимались. Периодически меланхолия и душевное спокойствие сменялись всплеском необычайно радостных эмоций, когда в животе наш ребёнок начинал шевелиться и толкаться ножками. Какое же это чудо! Почему же я не помню таких ярких переживаний из прошлой жизни? Может, потому что тогда я не любил свою жену: уважал, чтил, был ей благодарен, но не любил.

Теперь же все эти эмоции — благодарность, уважение, подкреплённые яркими чувствами, которые, если назвать любовью, то и не ошибёшься — они утащили меня в водоворот. Туда засасывало, но стихии не было никакого желания сопротивляться. Я осознанно хотел окунуться в эту пучину с головой. А надо, так и утонуть в ней.

— Вот такого тебе неспокойного мужа навязали, — усмехнулся я.

— Была глупа, что не рассмотрела сразу в тебе всё то, за что сейчас люблю, — сказала госпожа Норова.

— Все мы совершаем ошибки. Но потому мы и люди, ведь человеку свойственно ошибаться, а умному человеку свойственно не повторять своих ошибок, — философствовал я.

— А ты и не повторил? Гильназ — она необычайно красива и притягательна. По такой девице любой муж может с ума сойти… — и в голосе её послышалось: «и всё-таки».

Вот женщины! Ведь всё же хорошо, даже практически идеально. Так нет, нужно вставить шпильку, воспользоваться моментом и спросить. Юлька очень ревнивая. Я? Как-то особо повода не было. Надеюсь и не будет.

— Она для меня — невеста покойного брата. Ныне Гильназ сговорена за сына Аслан-бека, одного из богатейших крымских князьков. Осталось только добиться того, чтобы Святейший Синод нашёл возможность и разрешил ей переход в ислам. Да и не только это…

— Почему у тебя, что ни взять, все сложно и против устоев? — спросила Юля, делая вид, что только что не проявила сомнения в моей честности к ней.

Ну и ладно. Зачем мне акцентировать на недоверии жены внимание. Если уж разобраться, так у нее есть… Были причины сомневаться в моей супружеской верности.

Аслан-бей хотел сыграть свадьбу прямо тогда, как я был в Крыму. Я почти согласился и даже обсуждали нюансы. Однако это создало бы серьёзный прецедент. Религия — вот в чем проблема. Свадьба, а без перехода из христианства в ислам ее не сыграть, сильно ударила бы по мне. Это если бы я не был знаковой личностью, не объявил бы во всеуслышание, что Гильназ — моя воспитанница, не стало известно, что она крестилась, так и мало бы кто заметил.

Проблема в том, что просто так менять веру, как перчатки, — это удар по имиджу России и по Православной Церкви. Как же мы будем просвещать людей, привлекать их к нашей христианской культуре, если можно в любой момент изменять вере?

Нужно придумать что-то, что было бы исключением из правил, иначе мы получим очень поверхностное и несерьёзное отношение всех тех новообращённых православных, которых необходимо взращивать, в том числе из сейчас исламских народов.

Всё должно быть честно, выверено, грамотно. Таким претендентом мы должны показать, что православие не является тюрьмой, что это открытая религия и что она не категорична. В крайних, в самых крайних случаях, и Православная Русская Церковь может проявлять гибкость.

Так что пока я вожу свою воспитанницу с собой, вот только стараюсь никому её не показывать. Уверен, если я выведу Гильназ в высший свет, а Елизавета Петровна планировала устроить в ближайшее время бал, то придётся нарушить слово, данное Исмаил-бею. Мне потрясения в Крыму не нужны. А отказ от сговоренном уже союзе — это оскорбление.

— Нынче у меня большое совещание… А потом ещё большее совещание… Но, увы, любимая, от этого мне не уйти. Но я тебе обещаю, что после победы над османами мы не меньше месяца проведём вместе, с тобой и с ребёнком, которого ты родишь, — сказал я, вставая с кровати.

Юля ничего не ответила. Наверняка сердцем она не могла поддержать мою работоспособность, которая сейчас была необходима. Но холодная голова заставила ее не протестовать. Юля просто промолчала, и это было не худшим вариантом. Хотя я предпочитал избегать недосказанности.

Перекусив на скорую руку, буквально на полчаса выбежав на тренировочную площадку у дома, потренировавшись и ополоснувшись, я принимал у себя первых людей. График встреч сегодня плотный.

— Я попробую вас на должности, — сказал я, обращаясь к одному из пришедших, — но вы должны полностью подчиниться требованиям и уметь обращаться с теми документами, которые я намерен ввести в оборот. Вы — моя главная опора, и, если хоть как-то проявите себя против, пострадаете не только вы, но и ваш брат, который за вас поручается. Мой взгляд переметнулся на Петра Ивановича Шувалова. — Пётр Иванович, последнее, что я хотел бы — это иметь вас в числе своих врагов. Я рассчитываю, что ваша протекция окажется верной.

— Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, — резко поднявшись со стула, чётко и выверено сказал Александр Иванович Шувалов.

Я подыскивал себе заместителя, который смог бы эффективно работать в Тайной канцелярии розыскных дел. На эту роль, к сожалению, не тянул ни Степан, ни Фролов, ни Кашин. Да и Ивана Кашина я передумал отпускать от себя.

И на самом деле это не Пётр Шувалов рекомендовал мне своего брата, как того, кто способен быть эффективным чиновником на предлагаемом мною месте. Я лишь представил ситуацию таким образом, чтобы Петр был еще больше мне обязан. Вот, и за протекцию своего братца родного.

Из истории я знал, что именно Александр Иванович Шувалов занимал место руководителя Тайной канцелярии после ухода из неё Ушакова. Причём, если не врали историки, Александр Иванович ещё при Ушакове достаточно деятельно занимался делами Тайной канцелярии.

Так если человек предрасположен к подобной работе, да ещё с некоторыми рекомендациями, с той системой, которая уже изложена в многочисленных нормативных актах Тайной канцелярии, с моих подсказок и с хорошим финансированием, то, возможно, будет толк.

— Прошу вас, и это очень важно, — продолжил я, обращаясь к Александру Ивановичу. — На первом этапе не чурайтесь спросить совет от моих людей: Степана и Фрола я инспектировал особо тщательно, как и секретарей. У нас будет не менее недели, когда я смогу изложить своё видение, как должна работать Тайная канцелярия и обозначить задачи, которые перед ней стоят.

Я прекрасно понимал, что братья Шуваловы представляют ещё неоформившуюся, но вероятную партию Елизаветы Петровны. Если Лизка решиться добиться для себя статуса императрицы, то эти люди — именно те, на кого она может опереться.

— И прямо вам скажу, тем паче, что вы меня уже знаете, господа, — я строго посмотрел сперва на одного брата, затем — на другого. — Если решите, что быть престолоблюстительницей для Елизаветы Петровны — сие недостаточно, значит, пойдёте против меня. А я уже сделал немало, чтобы устоявшееся положение дел было нерушимым.

— Не извольте беспокоиться, — быстро и категорично ответил Александр.

Петр чуть замялся, но вслед брату так же заверил меня, что он, дескать, никогда. А что иное скажут? Но предупредить я должен был.

Кадровый голод. Он неизменно сопутствует моим делам. Ведь невозможно найти тех людей, которые думали бы так, как я, которые знали бы, как может быть устроено то или иное дело, какие документы могут быть использованы.