Величие империи (СИ) - Старый Денис

— Я убеждён, что господин Норов — человек чести, — неожиданно для всех присутствующих сказал Антон Ульрих.

— Вы действительно так считаете, мой муж? — язвила и Анна Леопольдовна. — Не могу с вами не согласиться. Но мало ли… Мы же знаем господина Норова.

И вот вроде бы ничего не сказала, но уколола Юлиану знатно. Одновременно и своего мужа. Намекнула, что имела близость с генерал-лейтенантом Норовым.

— Между тем я ведь не приказывала Александру Лукичу столь долго находиться в Крыму или в расположении Южной русской армии… — входила в раж престолоблюстительница. — Столь дел в Петербурге, что было бы важно присутствие главы Тайной канцелярии розыскных дел. Как вы считаете, Юлиана?

— Не могу не согласиться с вами, Ваше Великое Высочество, — всеми силами стараясь не показывать, что уязвлена, сказала Юлиана.

Слухи исправно доходили до Юлианы Магнусовны Норовой. Даже удивительно, насколько часто она узнавала то одно, то другое, да все рядом или прямо о своем муже. Юлиана догадывалась, что здесь есть некие недоброжелатели, которые так и норовят посеять зерно сомнения в её голову. А ведь у беременной женщины бурлят гормоны и повышенная эмоциональность.

— Позвольте, Ваше Великое Высочество, сказать, что Александр Лукич Норов — человек чести и достоинства… — начал было говорить Иван, но осёкся.

Елизавета Петровна недвусмысленно на него посмотрела, выражая своё недовольство тем, что игрушка вдруг заговорила, хотя в магазине, где эта игрушка приобреталась, о подобных свойствах предмета не указывалось.

Подобайлов чуть было не встал из-за со стола, не взорвался, еле-еле сдержался. Возможно, даже помогло то, как держится Юлиана, находясь под язвительными атаками Елизаветы Петровны. Она и посмотрела на Ивана, стараясь выразить во взгляде предупреждение от поступков, о которых можно будет сожалеть.

— Душечка, а когда вы скинете бремя, разродитесь? К середине апреля, да? — Елизавета не скрывала, что следит за течением беременности у госпожи Норовой. — В это время наши войска уже выдвинуться на границу с османами.

— Я признательна Вашему Великому Высочеству, что столь пристально наблюдаете за ходом течения моей беременности и за нашей семейной жизнью с Александром Лукичом, — также с явными нотками язвительности, на грани того, что вообще могла бы сказать за этим столом, произнесла Юлиана.

— И всё же долгая разлука может изрядно уменьшать любовные чувства, — через некоторое время Елизавета Петровна снова продолжила. — А что, если Александр Лукич и два года проведёт на войне, не приезжая…

Тут к престолоблюстительнице подошёл ливрейный лакей. Елизавета удивилась, так как отвлекать её за столом можно было только по очень существенному поводу. Но были люди или обстоятельства, которые позволяли так нарушать правила.

— Говори, что произошло! — потребовала недовольно Елизавета Петровна.

— Генерал-лейтенант Александр Лукич Норов испрашивает вашей аудиенции или возможности отпустить его супругу ненадолго, — тоном, как будто бы только что не слышал ни одного слова, хотя это не так, сказал лакей.

Елизавета покраснела. Да так, что Антон Ульрих уже порывался вскочить, чтобы позвать лейб-медика Фишера. Но его за рукав камзола дёрнула Анна Леопольдовна. Она-то понимала, что происходит.

И в данном случае те радостные эмоции, что ощутила мать будущего императора России, были сильнее и более яркими, чем радость от унижения подруги. Как это ни странно, Анна Леопольдовна прямо сейчас даже была рада за свою подругу Юлиану. Вот такое женское настроение изменчивое… Вот такие «подруги» собрались за столом.

Юлиана бросила победный взгляд в сторону Елизаветы Петровны — не удержалась.

— Идите, душечка… Я не против того, чтобы Александр Лукич присоединился к нашему обеду. Мы ещё первую смену блюд не закончили, не думаю, что это будет большим нарушением этикета, — старалась сохранить невозмутимость Елизавета Петровна.

«Ну как так? Почему этот Норов появляется ровно тогда…» — начала было думать Елизавета, но мысли понеслись вскачь, так и не задерживаясь в золотой голове престолоблюстительницы.

Додумать она не успела, как появился он. Лиза посмотрела на своего фаворита, Подобайлова. Хорош, лучший… Но после Норова.

* * *

— Командир, а давай скинем Елизавету! Ну нет моих сил уже! — сказал…

— Иван Тарасович, ты что белены объелся? То, что друг мой тебе не позволяет такие крамольные речи говорить! Я этого не слышал, ты не говорил! — сказал я, при этом в уме ставя себе галочку, чтобы проанализировать, что происходит.

Еще ненароком Подобайлов начнет разум терять, как Данилов, натворит глупостей. Но я уже догадывался, что Лиза начала вести себя по-скотски относительно моего друга. Это что-то меняет в глобальном смысле? Нет, к сожалению. Хотя я и постараюсь как-то проинструктировать Ивана.

Мы расположились в гостиной у меня дома и пили вино. Сегодняшний день я посвящаю отдыху и общению с женой. Правда, было понятно, что нельзя отпускать Ивана, или оставлять его с Лизой. Так что под предлогом службы, я забрал его.

Когда мы сидели за столом в Зимнем дворце, и на Ивана было вылито много желчи, я как мог сдерживал Елизавету, перенаправлял все в шутку, переадресовал. Понимал при этом, что ранее и Юле досталось. Но при мне Лиза ее не трогала. Тут она проявила осмотрительность. Так как престол-престолом, но можно и сильно разозлиться. Я ведь тоже эмоциональный человек.

— Ты должен понять, что нынешнее устройство империи лучшее того, что могло быть. Иначе случила бы и кровь и очень ужасные вещи. Так что…

— Терпеть? — обреченно спросил Иван.

— Сношай ее так, чтобы обо всем забывалась. Я подскажу, что лучше съесть для мужской силы. Елизавета думает не головой, а иным местом, что есть только у женщин, — говорил крамольные вещи и я.

Но в доме не должно было быть тех, кто подслушал бы и передал престолоблюстительнице такие слова. И при Иване я так не стал бы говорить, если бы он в сердцах не бросил совсем уж преступные предложения. И кому? Главе Тайной канцелярии?

— Сударь, к вам прибыли! — обратился ко мне один из моих слуг.

Это из новых, но проверенных.

— Кто?

— Его Высочество принц Антон Ульрих Брауншвейгский, — сказал слуга.

А этого чего сюда несет? И я вообще смогу остаться с женой наедине и насладиться ее обществом?

— Судари, прошу простить меня, я скоро и по делу. Решил лично сказать… — начал Антон Ульрих и замялся.

Я ждал.

— Ее великое высочество своим указам решила назначить меня над вами в ближайшей войне. И нынче я генерал-аншеф, — стыдясь своего чина, сказал принц.

Вот же… Это же как можно допускать, чтобы люди стыдились своих назначений. Да, и я вырос в чинах необычайно, но не стыжусь этого. По моим делам, по участию в самых судьбаносных для России решений, мог быть и фельдмаршалом.

Но… Вот же Лиза. Она что и вправду начала вести игру и проверяет степень доступного в отношении меня? Или это все еще бабская ревность? Поди разбери, где эта грань.

— Я с честью буду под вашим началом, если, уж простите за прямоту, вы оставите за мной право принимать решения, — сказал я.

— Безусловно, — обрадованно отвечал принц. — Я рассчитываю у вас научиться, чтобы соответствовать своему чину. Признаться, я так и не понял, как у вас получилось разбить шведов, при этом и не давая им генерального сражения.

— Обо всем по порядку, господа. И предлагаю вам поговорить об этом даже и сейчас. Но не будете ли вы возражать, ваше высочество, если к нам присоединиться моя супруга. Вы поймете меня… Не могу наглядеться на любимую, — сказал я.

Эх… Елизавета Петровна… Как тебе дать понять, чтобы не играла с огнем. Правда еще ни одной реформы не отвергла. Так что? Женские капризы все же? Это же как мелочно: назначить моим командиром мужа бывшей любовницы. Думает ли государыня о возможных последствиях?

— Ваше Высочество, но мы с вами забыли вероятные обиды? — спросил я.

— Не волнуйтесь за это. Я не стану ворожить гнилое сено, — сказал принц.