Тай-Пен (СИ) - Шимохин Дмитрий

Додумывал я уже на ходу.

— Мышляев! Прикройте меня! — рявкнул я, подхватывая свою суму с динамитом и бросаясь вперед.

— Пали в них, ребята! — заорал Александр Васильевич, вскидывая револьвер. — Жарь со всех стволов!

Пока Мышляев и его бойцы поливали стену ураганным огнем, заставляя хунхузов скрыться за бруствером, я, пригибаясь к земле, побежал вперед. Пули злобно цвиркали над головой, с глухим стуком впиваясь в доски причала. Несколько смертельно опасных секунд… и я уже у ворот. Остававшийся все это время под стеной Левицкий присоединился ко мне.

— Доставай весь динамит! — указал я на сумку.

Подняв голову, я увидел нависающую крышу башенки. То что нужно. В моей суме было одиннадцать шашек динамита. Оторвав от сумы холщовую петлю, я связал все шашки в единую, тяжелую гроздь. И тут вдруг понял, что ничего не выйдет.

Все имевшиеся у меня взрыватели были снабжены коротким запальным шнуром. У Левицкого — тоже. За пять секунд мы просто не успеем толком отбежать! Вот черт…

В отчаянии я огляделся по сторонам!!! Моток длинного шнура остался лежать на дне нашей джонки. Бежать за ним сейчас — чистое безумие! Значит, придется рисковать.

Притянув к себе Левицкого, перекрывая беспрестанный треск выстрелов, крикнул ему прямо на ухо:

— Беги отсюда!

Кивнув, Владимир бросился вдоль стены, стараясь держаться в мертвой зоне, недоступной для огня хунхузов. Убедившись, что он понял, что делать, я вывел один из запалов наружу.

Теперь самое стремное… Подхватив связку, я заложил динамит прямо посередине. Теперь — запал. Руки дрожали, но не подвели. Короткий чиркающий звук, сноп искр, и шипящий фитиль начал пожирать драгоценные мгновения.

— Назад! — заорал я во всю глотку и, не дожидаясь, рванул обратно, не бежал — летел, перепрыгивая через тела, ныряя за укрытия.

Пять секунд показались мне вечностью. Я успел упасть за штабель каких-то ящиков за секунду до того, как раскололся мир.

Тррахх!!!

От мощнейшего взрыва земля содрогнулась так, что меня буквально подбросило кверху — это был сокрушительный удар, от которого задрожала земля. Ворота буквально вырвало с мясом, разнесло на куски и швырнуло внутрь импаня. Черепичная крыша над ними взлетела в воздух и рухнула вниз, нам на головы посыпались комья земли и щепки.

Когда оглушительный гул стих, перед нами зияла воющая, дымящаяся дыра. Хунхузы, видимо, напуганные взрывом, скрылись за стеной. Путь был открыт.

— Вперед! — проревел я, вскакивая на ноги. — Берем их, фанза за фанзой!

Проскочив неглубокую, дымящуюся воронку, я оказался внутри импаня. Навстречу из душного, пахнущего едкой химией дыма показались два оглушенных хунхуза — без долгих слов я расстрелял их. Мгновение — и рядом оказался Левицкий, затем Парамон и Сафар. Мы ворвались внутрь!

Бой перекатывался от причала в глубь поселения, в узкие, грязные проулки между фанзами. Казалось, мы все: и русские, и китайцы, — теперь одержимы одной целью — рушить, ломать, убивать. Ошеломленный враг, не успев организовать оборону, откатывался назад, огрызаясь одиночными выстрелами и отчаянными ударами мечей. Но мы уже неслись на плечах их паники, не давая им ни опомниться, ни перегруппироваться.

В тесных проулках селения бой рассыпался, как горсть брошенного в грязь гороха, распался на отдельные поединки, превратившись в десятки мелких, яростных стычек. Ни о какой тактике или даже едином замысле речи уже не шло. Это была грязная, кровавая бойня, где инстинкты ценились выше умений, а скорость реакции решала, кто останется жить.

Я, Тит, Сафар и хмурый Софрон двинулись к первой, самой крупной на вид фанзе. Не было времени на осторожность. Мощный удар ноги Тита, и хлипкая, сколоченная из тонких досок дверь, сорвавшись с петель, с оглушительным треском влетела внутрь. В нос тотчас же ударил густой, удушливый смрад — невыносимая смесь запахов немытых тел, застарелого пота, черемши и кисловато-сладкого, тошнотворного опиумного дыма.

И тут же из полумрака, из-за сваленных в углу тюков, на нас с диким, гортанным воем бросились три тени. В тусклом свете, пробивавшемся через дверной проем, хищно блеснули широкие лезвия мечей-дао.

Грохот моего «Лефоще» в тесном пространстве ударил по ушам, как кузнечным молотом. Первый нападавший, получив пулю прямо в оскаленную пасть, отлетел назад, разбрызгивая кровь и зубы. Второй замахнулся мечом для удара сверху. Я нажал на спуск, но вместо выстрела курок жалко клацнул о металл: патроны закончились. Ах ты ** ****, как вовремя! Шагом в сторону уходя с линии атаки, я развернул револьвер, и его тяжелая рукоять с отвратительным хрустом врезалась врагу в висок. Хунхуз молча, без единого стона, рухнул на утоптанный земляной пол.

Тит тем временем разбирался с третьим. Бывший молотобоец даже не стал тянуться за револьвером. Он просто шагнул навстречу, поднырнул под занесенный меч и, схватив бандита поперек туловища своими ручищами-тисками, с рыком оторвал его от земли. Секунду хунхуз, истошно крича, беспомощно сучил ногами в воздухе, а затем Тит с чудовищной силой впечатал его в поддерживающий потолочную балку бревенчатый столб. Раздался тошнотворный хруст ломаемых ребер и позвоночника. Враг обмяк. Пока все это происходило, Сафар, двигаясь бесшумно, как тень, уже скользнул в дальний угол фанзы, и короткий, сдавленный вскрик возвестил, что там нас ждал еще один… «подарок». Впрочем, сюрприз не получился.

— В следующую! — рявкнул Софрон, все это время контролировавший дверной проем, чтобы никому не пришла в голову гениальная мысль ударить нам в спину.

Короткая перебежка по узкому, заваленному черепками и мусором проулку. Справа и слева слышались выстрелы и крики — там работали группы Мышляева. Вторая фанза оказалась хитрее. Едва мы выскочили на небольшое открытое пространство перед ней, из узких, похожих на бойницы окон ударили выстрелы. Один из бойцов Мышляева, молодой парень из забайкальцев, бежавший впереди, коротко вскрикнул, словно удивившись, ткнулся лицом в грязную землю и затих, неловко раскинув руки.

— Залечь в укрытие! Отходим! — проревел я, перекатом уходя за угол ближайшего строения.

Пули щелкали по глинобитным стенам, выбивая сухую пыль. Пришлось перешагнуть через еще теплое тело убитого «краснобородого», чтобы прижаться к стене. Выглянув из-за угла, я оценил сложившееся положение. Внутри засело не меньше пяти-шести человек, и они поливали нас огнем, причем, судя по всему, не из фитильных ружей: там имелось что-то более скорострельное. Их злобные, полные фанатичной ярости крики свидетельствовали о том, что о сдаче они не помышляют. Сквозь грохот выстрелов я расслышал, как Мышляев отдает приказы своим людям, пытаясь подавить огневую точку. Но засевшие внутри ублюдки, казалось, были готовы умереть, но забрать с собой как можно больше наших. Стало ясно — эти не сдадутся. Простой наскок здесь не пройдет.

Время шло. Почти все поселение было в наших руках, но эта фанза, самая большая и крепкая, словно вросшая в землю, превратилась в настоящую крепость. Она ощетинилась стволами, и из ее крохотных, похожих на бойницы окон сухо щелкали выстрелы, прижимая моих людей к земле.

— Штурмовать! — проревел Мышляев, и группа его бойцов, пригибаясь, рванулась вперед.

Ответом им был рваный, злой залп. Двое упали как подкошенные и отползли назад, оставляя за собой кровавые борозды. Остальные вжались в землю, ища укрытия за трупами и разбросанными ящиками. Штурм захлебнулся, не начавшись.

Я оставался за углом соседней фанзы, перезаряжая револьвер и чувствуя, как холодная ярость закипает внутри. Нет, на рожон лезть не стоит! Каждый новый приступ будет стоить нам еще людей. Эти ублюдки заперлись там намертво и были готовы умереть, но утянуть с собой на тот свет как можно больше наших. Тратить на них время и жизни было непозволительной роскошью.

Ну, как бы на все вопросы один ответ: у нас есть динамит, у вас его нет!

— Сафар, Тит, ко мне! — дождавшись секундного перерыва между выстрелами, прокричал я. Прошло несколько мгновений, прежде чем Сафар и Тит подползли ко мне.