Последний Герой. Том 7 (СИ) - Дамиров Рафаэль

А про себя прошептал: «Посидим… вдвоем… ну… как отец с сыном»…

Глава 16

Сначала я даже не понял, где нахожусь. Незнакомый потолок, незнакомые стены. Лежу, зарывшись в плед, на шикарном диване в просторной гостиной. Напротив — огромный телек, без звука показывают, как трясут своим декольте в клипе какие-то смуглозадые певички с надутыми губищами.

Мимо меня прошлёпала голая девица, рыженькая, на спине россыпь веснушек. Кокетливо улыбнулась и скрылась в ванной. Следом прошла ещё одна — блондинистая, длинноногая.

Чёрт… Я посмотрел им вслед. В груди было потеплело, но тут же кольнуло — только с Оксаной, вроде, всё наладилось, и вот тебе картина маслом: снова какое-то фривольное утро, незнакомое место, и, похоже, опять не без приключений.

Огляделся… Апартаменты. Гостиничный номер. И не абы какой — люкс. Как я здесь очутился?

— Ну что, старик, проснулся? Привет! — донёсся знакомый голос.

Я обернулся. Шульгин, босой, с голым торсом, на бедрах полотенце намотано, всклокоченный, но довольный, с бутылкой минералки в руках.

Я выдохнул с облегчением. Хоть не один.

— Это что вообще за место? — хрипло спросил я, выбираясь из-под одеяла. — И… эти… кто?

— А ты не помнишь? — ухмыльнулся Коля. — Ну, всё как всегда. Взяли мы пивка с тобой вчера. Закусили, поперли в бар. Налили нам там абсента, потом ещё по коктейлю. Потом ты сказал, что я твой лучший друг, я сказал, что ты тоже кореш до гроба. Потом где-то нарисовалась текила, потом мы метнулись в караоке, потом…

— Стоп, — поднял я ладонь. — Не продолжай. Мне уже нехорошо становится.

— Да ладно тебе, — расхохотался он. — Мы нормально отдохнули! Весело было. Я даже спел «Кукушку». Ты, кстати, подпевал.

— Понял, — поморщился я. — Если я этого не помню, значит, этого не было. Договорились?

— Ха! — Коля опрокинул в себя остатки минералки. — Как скажешь. Только фоткам потом не удивляйся, в телефоне у тебя и у меня весёленькие кадры.

— Удали, — сказал я спокойно. — И забудь.

— Ну ладно, — выдохнул хитро Коля, — а я тебе, вообще-то, хотел про тёлок ещё рассказать. Ну… как мы их подцепили вчера…

— Не, не вздумай, — замахал я рукой. — Ты лучше скажи… Это ж… ну-у… Ну, слушай, даже не знаю, как спросить. Я… тут проснулся. Но я один, и… короче, я, вроде, одетый…

— Ты хочешь спросить, трахал ты их или нет? — помог мне Николай, ухмыляясь.

— Ну да… — облегченно кивнул я.

— Расслабься, — фыркнул Шульгин. — Это мои тёлочки были. Хотя одна вообще-то предназначалась тебе. Ты вчера что-то там заговорил, что остепенился, и у тебя, мол, есть избранница. Бла-бла-бла.

— И? — выдохнул я.

— Ну, да, — продолжил он. — Слышь, Максим, а кто у тебя хоть избранница-то? Я подумал, ты вчера просто перепил и по отмазкам бил, мол, выдумал себе женщину, чтоб телок не подпускать. Слабак, думал, ха!

Я хоть и с трудом, но пораскинул мозгами. Никто в отделе не знал о нашем с Оксаной романе, кроме Корюшкина. Но он парень надежный, не должен был проболтаться. Но Шульгин, кажется, тоже догадывался. Хитро так смотрел, улыбался, делал вид, что ничего не понимает.

— Да всё ты знаешь, — сказал, наконец, я. — Не валяй дурака.

— Да ладно? — вскинулся Коля — Оксана Геннадьевна? Правда? Вы с ней?.. Поздравляю, блин!

— С чем поздравляешь-то? — буркнул я.

— Ну, если женщина—кремень не устояла перед Максимом, то тут уж есть с чем поздравить. Ха! Классная она, так-то, — усмехнулся он. — Честно говоря, Макс, я когда-то на неё заглядывался, но… что-то не срослось.

— Не твоего поля ягода. Тебе помоложе надо, — фыркнул я.

— Ой-ой! Старикан нашелся! Кто бы говорил! — хмыкнул Шульгин.

Тем временем девки, те самые, что мелькали поутру, уже отплескались в душе, запахнулись в белоснежные махровые халаты и вышли. Коля, довольный, раздал им по шлепку по заднице, что-то сказал. Те похихикали, щебеча, и пошлепали на балкон курить.

— Слушай, Коля, — сказал я, — а нам на работу не надо?

Мозг шевелил извилинами со скрипом. Давненько я так не гулеванил, конечно, но и повод нешуточный — сына нашел, имею право.

Вот только вслух это не скажешь… Я посмотрел на Шульгина, якобы ожидая от него ответа на свой простой вопрос.

— Не надо, — отмахнулся он. — Ты в отпуске, а у меня выходной.

— Это хорошо-о-о. Дай-ка водички…

— Может, кофе? — улыбнулся он. — Посидим, отойдём.

— Ну да, — кивнул я. — Что мы там употребляли? Ни хрена не помню.

— Ну я тебе расскажу, — ухмыльнулся Коля и подсел ближе. — С какого момента не помнишь?

— Да с момента, как бутылка текилы на столе появилась, — буркнул я.

Он усмехнулся, достал смартфон, стал листать галерею.

— Вот, смотри, — сказал он, показывая экран. — Вот это мы тачку вызывали.

На фотографии — я, с идиотской улыбкой, обнимаю Шульгина. И он обнимает меня. Мы оба довольные, ржём, будто мир спасли. Я сразу вспомнил этот момент.

— Точно… — пробормотал я. — Мы же ещё в такси пели.

— Ага, — кивнул Коля. — «Зелёноглазое такси» орали. Таксист нас терпел, молча, героически. До самого караоке-бара.

— Наверное, привычный уже. Вечер удался, — кивнул я.

— А то! — подмигнул Николай.

— Но Оксане Геннадьевне — ни-ни. Понял?

— Обижаешь, Макс… Могила!

Я вышел на работу через несколько дней, уже переехав в новую квартиру. Обставил её мебелью — не шикарно, но со вкусом. Постепенно обжился, втянулся в новый ритм. В общем, жизнь пошла в другое, какое-то удивительно нормальное русло — что казалось почти нереальным после всех лабораторий и марш-бросков по густым лесам.

Я, значит, теперь при своих метрах. И, как говорится, уже не стыдно в эту квартиру Оксану привести.

У нас с ней всё ещё тянулся, скажем так, конфетно-букетный период. Больше зависали по ресторанам, чем дома. Разок даже пришлось в театр сходить — она предложила, я не отказался. Вытерпел пьесу современного драматурга, что-то про страдания феминистки в мегаполисе. После выяснилось, что ни она, ни я театр особо не любим. Но вот как-то так получилось, что туда попали, и оба сделали вид, что культурно провели вечер и в этом нет ничего уж такого особенного, экстраординарного. Но главное, что этот вечер мы потом закончили вдвоем — и куда более интересно, чем зевая в партере.

Мордюков проводил планёрку и сам при этом явно скучал. Всё как обычно: зачитывал новые приказы, давал втык дежурному, который пробубнил оперативную сводку, вставил пистон начальнику участковых за большое количество заволокиченных материалов, отчитал начальника следствия за невыполнение «перспективы» дел, направленных в суд. Не то чтобы на одной ноте, но как-то непривычно, без огонька.

Жизнь в отделе текла своим чередом, всё как всегда — «чих-пых», ругань, бумаги, отчёты, звонки. Никто даже не слушал, все делали вид, что записывают в блокноты, хотя давно знали, где и за что им достанется.

После окончания планёрки Мордюков снял очки, потёр лысину и сказал:

— Все свободны, по рабочим местам. Оксана Геннадьевна, Максим Сергеевич, задержитесь.

Шульгину он остаться не сказал, хотя тот и заместитель начальника уголовного розыска. Остались только мы вдвоём — Кобра, начальник УГРО, и я, старший опер.

Все вышли, дверь закрылась. За последним из вышедших щёлкнуло, и в кабинете воцарилась тишина.

Семён Алексеевич крутанулся в кресле и повернулся к нам уже с совсем другим взглядом — одновременно мрачным и выжидающим. Мы тоже на него смотрели. Мордюков, барабаня пальцами по столу, наконец, сказал:

— Чучалина нашли, задержали. В Камнегорске. Регион не наш, но надо съездить, привезти гада.

— Какого Чучалина? — уточнил я.

— Это подозреваемый по серии разбойных нападений на ломбарды, — пояснила Кобра. — Пока ты был в отпуске, Максим, он тут нам наломал дров.

— Он самый, — кивнул Морда.

— Как он в Камнегорске оказался? — спросила Оксана. — Не ближний свет.