Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

То же самое и с магией, как человечество до сих пор не поняло? Могу сказать, почему. Человечество, как и отдельные люди, падко на халяву.

В столице у рода Долгоруковых два дворца, но самый роскошный вне города, полчаса на коляске при хорошей погоде, дорога вымощена камнем, любой гость считает великой честью побывать у Долгоруковых на приёме.

Гаврош делал снимки с большой высоты. Главный дворец рода Долгоруковых больше напоминает замок, да он и был им, много раз перестраивался, расширялся, становился неприступнее. Сейчас это чуть ли не город с неприступной цитаделью в центре, а по бокам казармы для элитной гвардии Рода, конюшни для лучших скакунов, собственные оружейные мастерские, а ещё, как поговаривают шёпотом, с десяток алхимических мастерских, где изготавливают зачарованные доспехи и оружие, а так же помогают укрепиться личной гвардии особыми зельями.

Мата Хари летала туда на разведку и едва не погибла, когда в её сторону ударил мощный столб огня, что взметнулся почти на версту в небо. Она успела увернуться, хотя и опалила крыло и бок, а столб огня, способный сжечь в пепел дракона, рассеялся высоко в небе.

— Впечатляет, — сознался я. — Видать, за тысячу лет немало магии накопили, раз так расходуют.

Она буркнула:

— У меня крылья и шкура из негорючего! Как так?

— Магия, — ответил я досадливо. — Ничего, и с нею разберёмся.

Она уставилась в меня поблёскивающими линзами.

— Магия мешает этому миру?

— Любому мешает, — ответил я. — Магия — это застой! А мы с тобой цивилизаторы! Ты больше не рискуй. У них там маг на маге и магом погоняет!.. если понадобится сбросить им на головы или на крышу, сперва поднимешься до предела, всё рассчитай, чтобы ветром не унесло в сторону деревни, а потом плыви в сторону цели, но держи уши на макушке. Я не знаю возможностей их магии, это злит и тревожит.

— Все сенсоры, — заверила она, — будут на пределе. Я с них глаз не спущу. Но пока пусть следит Гаврош. Я подключусь позже. Когда начнём операцию

— Какую? — спросил я опасливо.

— По удалению этой опухоли, — сообщила она так деловито, что у меня словно по голой спине прокатилась волна колючего снега.

Я не успел ничего сказать, в голове раздался трубный глас Шаляпина:

— От Зимнего выехал автомобиль, направляется к вам.

— Чего так решил? — спросил я недовольно.

— Едет Рейнгольд, — сообщил Шаляпин. — Много подслушать не удалось, но он назвал адрес: дом девяносто шесть на Невском прошпекте.

— Блин!.. И что мне сейчас, всё бросить и пропузыриваться в столицу?

Шаляпин дипломатично промолчал, не на том уровне доверия, чтобы как Мата Хари, спорить и отстаивать свою точку зрения.

— С чем хоть едет?

— Полагаю, — ответил он, — разговор будет о конфликте с Долгоруковыми. Император очень зол, старые боярские роды взбодрились, готовы поддержать Долгоруковых… не из-за Вадбольского, конечно, а из-за своих боярских вольностей, которые постоянно урезают, даже бомбисты и бунтовщики оживились…

— Ух ты, — сказал я с уважением. — Да ты готовый аналитик! Продолжай копать, а я, видимо, отправлюсь в столицу.

— К Ангелине Игнатьевне?

— Типун тебе на язык и два в сопло!

В коридоре едва не столкнулся с Сюзанной, она взглянула с укором, а я картинно пал на одно колено и взмолился:

— Ваше сиятельство! Не невнимание меня ведёт, а токмо забота о вас, вашем благополучии, великолепии и победе суфражизма во всём мире!

Она отступала на шаг, взглянула с неодобрением, но голос тут же потеплел:

— Вадбольский, а вы в самом деле как загнанный конь. Неприятности?

— Пустяки, — заверил я, — всё решаемо. Просто мы ещё больше расширяем свою деятельность, вам пора именоваться генеральным директором корпорации!

— Что это за… корпорация?

— Форма организации бизнеса, — пояснил я по-книжному, — основанная на долевой собственности и раздельной функции собственника и управления! Что это за, сам ещё не понимаю, но это, как мне кажется, то же самое предприятие, только в десятки раз, а то и сотни, крупнее. Целую ручку вашего сиятельства, а то и туфельку, если позволите, а я побёг, побёг!

И побёг по коридору, я же не генерал, мне можно, паника не начнётся, народ в имении, особенно мои гвардейцы, видят как все получаемые деньги уходят на стройки, а что я задумал, пока непонятно.

Я добежал до подвала, открыл и закрыл за собой тайную комнату, с разбега нырнул в пузырь, а через мгновение уже уперся обеими ладонями в стену кабинета дома на Невском.

— А теперь, — сказал сам себе шёпотом, — тише мыши, кот на крыше…

Тихонько открыл дверь кабинета, в коридоре пусто, быстро пробежал до спуска вниз на первый этаж, там голоса, торопливо набросил на себя стелс-режим, любой маг его раскусит на раз-два, но слуги — существа бесхитростные и неискушённые, выждал, прижавшись к стене, когда мимо пройдут дворецкий с садовником, спустился вниз, и как раз с той стороны ворот подъезжает роскошный автомобиль.

Скинув стелс на выходе, шагнул на крыльцо и сказал в великом изумлении:

— Ваше сиятельство… неужели вижу самого́ великого Ренгольда?

Он быстро вылез, взбежал по ступенькам, сильный и уверенный, крепко пожал мне руку.

— Не язвите, Вадбольский. Что-то мне подсказывает, что вы ждали моего приезда.

— Где же я прокололся? — спросил я озабоченно.

Он сказал с торжеством:

— Чутьё, дорогой барон, чутьё!..

Я провёл его на второй этаж. По дороге в коридоре уже выстроились Ангелина Игнатьевна первой, за ней Василий Игнатьевич и Полина Осиповна, кланяются, а мы прошли в мой кабинет, я указал Рейнгольду на роскошные кресла и диван, что держу именно для гостей, выждал, когда он сядет, следом опустился и сам, глядя на него выжидательно.

— Чай, кофе, потанцуем?.. Ох, простите…

Он сел, вяло отмахнулся.

— Вадбольский, не делайте вид, что вы завсегдатай вечеринок с танцами.

Я сделал вид, что обиделся.

— Я так похож на зануду?

Он оглянулся на запертую дверь, понизил голос:

— Как догадываюсь, родителей не посвящаете в свои дела?

— Пусть отдохнут, — ответил я дипломатично.

Он вздохнул.

— По ним не скажешь, что вышли на Сенатскую и требовали убрать царя.

— Это было двадцать пять лет тому, — напомнил я. — Не у всех идеалы остаются… прежние. А вот я почти в их тогдашнем возрасте.

— Вы другой, — напомнил он. — Странно, как это они вас воспитывали? Но посвятить их в детали нашего разговора вам придётся. Дело в том, что я с деликатнейшей миссией.

— У вас работа такая, — согласился я. — Кого-то деликатно удушить, кого-то красиво повесить, у вас вообще деликатные задачи!

Он усмехнулся, дескать, шутка, хоть и грубоватая, но шутка. Сказал со вздохом:

— Государь очень недоволен этой неуместной ссорой с родом Долгоруковых.

— Уже с родом? — уточнил я. — Мне казалось, только с одной самовлюбленной дурочкой, уж простите, если она ваша родственница.

Он отмахнулся.

— Не стесняйтесь, я никому на этом свете не родственник. У нас вообще не бывает родственников.

— О, подражаете Аллаху?

Он сказал строго:

— Вам сейчас будет не до смеха. Весь высший свет шумит, у Долгоруковых очень давно не было противников но сейчас уже несколько человек убиты или тяжело ранены. Уже все знают, что распря затеялась из-за глупой ссоры шестнадцатилетней Ольги Долгоруковой, правнучки главы рода Захара Долгорукова с неким юным курсантом Лицея на приёме у княжны Глорианы. Не отпирайтесь, я скажу даже больше, хотя доказательств никаких: все погибшие из рода Долгоруковых убиты либо вами, либо вашей охраной.

Я кивнул, доказательств нет, Рейнгольд сам подтвердил, так что даже отказываться не стоит, я не я и лошадь не моя, тем более, у меня только кони, ни одной лошади.

— И чё? — поинтересовался я. — Если нет доказательств, то что вы от меня хотите?

Он хмыкнул, внимательно посмотрел в моё покерное лицо, уж я то умею двигать лицевыми мышцами, вздохнул.