Последний Герой. Том 7 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Участник эксперимента под номером двести одиннадцать, Алексей Прохоренко. Свои звали его Лёхой… — ответила Линда, быстро вызвав на планшете новое видео. — Он ушёл на лодке. Бросил своих. Мы не смогли его остановить. И тут не моя вина. Браслет у него не сработал, и тут уж я не знаю, почему. Возможно, брак, возможно, заряд сдох раньше времени. Да, он исчез. Но это всё мелочи. Невелика потеря, а инвесторам мы сообщим, что Прохоренко… ликвидирован. Инженер выловит его все равно — в городе или где там он будет. Так что это все мелочи…

Док вытянул шею, криво усмехнулся:

— Мелочи? А откуда же тогда, скажи на милость, у группы «Б» взялось ружьё?

Линда не отвела взгляда, ткнула пальцем по экрану.

— Они захватили местного. Вернее, одного убили, второго ведут с собой. Вот и вся разгадка. Да, это нам, конечно, лишнее, но вместе с тем придаёт происходящему особый шарм. Кинематографичность. Теперь все видят, что у нас не постановка и не цирк, а всё идёт по законам жизни и драмы. Но я согласна. По логике надо их лишить ружья. С ним у группы «Б» преимущества.

— Нет, — отмахнулся Док, — у них и так слишком много потерь. Пусть это будет их небольшая фора. А там разберёмси-и-и.

Он потянулся, небрежно откинулся на спинку кресла.

— Я уже отдала распоряжение готовить вертолёт для высадки расчёта, чтобы забрать ружьё, — настаивала Линда.

— Я отменяю приказ, — перебил Док.

— Ты не можешь, — в её голосе зазвенела сталь.

— Ещё как могу, — ухмыльнулся он. — Если не веришь — позвони Инженеру.

— Сукин сын… — еле слышно вырвалось у Линды.

— Что ты сказала? — Док приподнял брови, вперив в неё свой липкий взгляд.

— Я говорю, окей, — холодно отозвалась она, — давай сегодня вечером хотя бы бухнём у тебя здесь. Считай, что это тут такая традиция.

Док довольно хмыкнул, уголки губ потянулись в знакомую гаденькую улыбку. Его глаза скользнули по вырезу её камуфляжной куртки. Молния была открыта чуть ниже, чем следовало бы, и Док задержал взгляд слишком явно.

— А вот это другой разговор, — протянул он, цокнув языком.

Лёха выжимал из лодочного мотора всё, что мог. Рука лежала на ручке газа, он давил, крутил, потому что от этого зависела сейчас жизнь. Хотелось поскорее уйти за поворот, скрыться из прямой видимости, разорвать дистанцию выстрела.

Внутри зудела уверенность: Кирпич выстрелит, обязательно выстрелит, и не важно, что это свой. Там, на берегу, для него чужих и своих давно уже не существовало. Тем более, что Лёха сбежал.

На всякий случай Лёха прокричал, что вернётся, будто обещал ребятам поддержку, но в душе уже знал, что никакого обратного пути не будет. «Пошли вы все… Каждый сам за себя», — думал он, чувствуя, как холодный ветер шевелит волосы. Лодка прыгала на волнах, мотор выл на пределе, а течение пыталось вцепиться в корпус и развернуть его. Нет уж, никаких возвращений.

Поворот реки закрыл от глаз оставленный берег, страх схлынул, и только мотор ревел над гладью воды по-прежнему с надрывом. Лёха чуть сбросил газ, лодка перестала подскакивать на волнах, пошла ровнее. Небольшой корпус с пятнадцатисильным мотором легко вытягивал её на глиссер, когда на борту был всего один человек. Даже против течения лодка резала реку уверенно, поднимая брызги по бокам. Он шёл вверх, туда, откуда пришли местные рыбаки.

Минуты пути тянулись долго, но поселений всё не видно. За два часа хода бензина заметно убавилось. Лёха склонился к пластиковому баку, больше похожему на прямоугольную канистру со сглаженными углами. Поднял, встряхнул. Внутри плеснулось слабо, жидкость ударила по стенкам и сразу успокоилась.

— Негусто… — пробормотал он.

Скоро топливо закончится, и тогда придётся искать выход. Видимо, рыбаки отработали своё и собирались возвращаться, когда напоролись на зэков. Да и рыбы у них было полно. Лёха прищурился. Его мысли теперь вертелись только вокруг того, как дотянуть до людского жилья и затеряться там.

Неприятный холодок пробежал по спине. Мысль о том, что мотор вот-вот замолчит, а он останется один на середине реки, посреди тайги с пустым баком, вгоняла в дрожь. Дальше лодку подхватит течение, вынесет вниз, и там его снова настигнет Кирпич со своей сворой. Круг замкнётся, а этого страшно не хочется.

— Чёрт… — выдохнул он сипло, чувствуя, как горло пересохло, а уши замерзли от встречного ветра. — Неужели проскочил? Не туда свернул?

Мысли беспорядочно метались: а вдруг он пропустил нужное русло, то самое, откуда рыбаки пришли? Где-то же должен быть их проклятый посёлок. Не могло быть, чтобы он растворился в этих берегах без следа.

И, словно в ответ на тревожные мысли, впереди, за легкой сизой дымкой, начали вырисовываться очертания. Обрывистые, крутые берега вдруг будто разошлись, открывая пологий участок, и он увидел четко — там вытянулось поселение. У берега торчал дощатый пирс, к которому были привязаны самодельные лодки, умело сколоченные из досок и листов оцинковки.

— Фух, блин… Слава богу… — вырвалось у Лёхи почти шёпотом.

Он повернул лодку к пирсу, сбросил газ, нос тяжело врезался в грунт. Лёха выскочил, привязал шнур к кривому колу, что торчал в песке, и замер, прислушиваясь. Вокруг стояла тишина. Будто нет никого. Посёлком это можно было назвать только с натяжкой. Всего одна изогнутая улица, вытянувшаяся вдоль берега, да и та, скорее, дорожка, прикатанная до твёрдости камня. Дома стояли нестройно, без всякого плана, когда-то каждый лепил, где придётся. Чуть дальше, в глубине долины, темнели ещё несколько избушек. Стены бревенчатые, крыши старые, покрытые шифером, местами почерневшим под тяжестью лет и таежной сырости.

Но над парой печных труб лениво струился дымок.

Лёха глубоко вдохнул, втянул в себя не только запах печек, но и будто саму надежду. Здесь есть люди. А значит, есть шанс вырваться из этой глуши живым. И не попасться Кирпичу в лапы. Вот только браслет… Но Леха старался о нем не думать. Не придут же за ним на вертолете прямо в поселок. Или придут? Нужно рвать когти, и как можно скорее.

Но прежде всего нужно было сменить одежду. В своей лагерной робе Лёха слишком бросался в глаза, и любая встреча с людьми могла обернуться не в его пользу. Он прошёл чуть дальше по улице, прислушиваясь. Людей не было видно. Только пара шавок, выскочивших из-за забора, облаяла его с безопасного расстояния и снова юркнула в щели между досками.

На одном из подворий, прямо на верёвке у кривого сарайчика, сушилось бельё. Штаны, застиранная куртка, тельняшка, несколько пар носков. То, что нужно.

Лёха огляделся, убедился, что никто не видит, и быстрым движением стянул одежду, перекинул через плечо. Спустился к реке, в заросли ивы.

Свою робу снял, смотал в тугой узел и зашвырнул подальше в воду. Теперь, переодевшись, он ничем не отличался от местного рыбака или охотника. Ну или просто — алкаша.

Когда вернулся к улице, взгляд зацепился за машину возле одного из домов. «Нива» — грязная, с помятыми боками, облезлой краской и ржавыми порогами. Настоящая советская рабочая лошадка, явно ещё из тех времён, когда машины собирали не для понтов, а чтобы по бездорожью могли карабкаться.

— То, что надо… — пробормотал Лёха, вглядываясь в мутные стёкла.

Мысль очевидна: нужно убедить хозяев добросить его в большой город, в райцентр. Там уже можно дальше рвануть, затеряться среди людей.

Он толкнул калитку, скрипнула ржавая петля. Зашёл в ограду, осторожно ступая по утоптанной земле. Постучал в дверь кулаком.

— Эй, хозяева! Есть кто живой?

Тишина. Лёха помедлил, постучал еще, а потом приоткрыл дверь и сунул голову внутрь. В нос ударил запах махорки и варёной картошки.

Навстречу вышла пожилая женщина — сухонькая, морщинистая, с узкими глазами-щелочками. Следом за ней появился мужик примерно того же возраста, такой же мелкий, будто они были выточены из одного куска дерева. Оба чернявые, с раскосыми глазами и плоским лицом. «Сородичи тех, которых мы взяли на реке», — мелькнула у Лёхи мысль.