Дроны над Курской дугой (СИ) - Андров Алексей

Йодль осторожно вмешался в разговор:

— Мой фюрер, я вынужден поддержать Манштейна. Однако, как и вы, я обеспокоен последствиями такой переброски. Советские войска под Курском также активно контратакуют. Если мы лишимся даже нескольких дивизий там, то можем проиграть летнюю кампанию.

— Советую вам перестать рассуждать о поражении! — взорвался Гитлер, сжимая кулак. — Я не намерен слушать разговоры о том, что рейх может проиграть эту битву. Курская операция продолжается, и она должна закончиться победой!

Манштейн решительно возразил:

— Мой фюрер, Донбасс не менее важен! Если русские прорвутся на Миусском фронте, последствия для всего Южного фронта будут катастрофическими. Нужно срочно перебросить 2-й танковый корпус СС, дивизии «Рейх», «Мёртвая голова» и 3-ю танковую дивизию. Только так мы удержим фронт.

Гитлер внимательно посмотрел на Манштейна, потом резко повернулся к Фогелю:

— Подполковник Фогель, вы теперь отвечаете за радиоэлектронную защиту от советских беспилотников. Что вы можете мне сказать по этому вопросу?

Фогель отчеканил:

— Мой фюрер, мы уже начали применять новые средства. Устанавливаются аэростаты с металлическими сетями, усовершенствованы станции подавления. Советские беспилотники будут сбиваться и уничтожаться задолго до того, как смогут нанести нам ущерб.

Гитлер задумчиво кивнул:

— Звучит оптимистично, Фогель! Если я узнаю, что русские продолжают свободно атаковать наши позиции с воздуха, вы последуете за вашим предшественником Ротом.

Фогель чётко ответил:

— Я понимаю, мой фюрер. Обещаю, что мы сделаем всё возможное.

Гитлер вновь обернулся к Манштейну:

— Итак, я принимаю ваше предложение. Перебросьте корпус СС на Миусс. Но помните — это должно быть решающее сражение. Мы не можем потерять Донбасс.

— Слушаюсь, мой фюрер, — ответил Манштейн.

Гитлер бросил резкий взгляд на фон Рихтгофена:

— Вы отвечаете за переброску авиации. Донбасс должен быть удержан любой ценой! Любой ценой, понимаете?

Фон Рихтгофен быстро кивнул:

— Приказ понял, мой фюрер.

Гитлер резко повернулся и направился к выходу. Офицеры поднялись, застыв по стойке смирно. У самой двери фюрер остановился и медленно обернулся:

— Господа, от этого решения зависит судьба Германии. Выполните мой приказ. Любое промедление — преступление против рейха.

Дверь захлопнулась за ним. В комнате наступила тяжёлая тишина. Манштейн первым нарушил молчание:

— Вы слышали фюрера. Действуем немедленно. Времени у нас нет.

Часть II: «Огонь и сталь»

Плацдармы на правом берегу Миуса, 17—20 июля 1943 года

Ранним утром, ещё в серых сумерках, небо над Миусом загрохотало тысячами взрывов советской артиллерийской подготовки. Земля содрогалась от мощного шквала снарядов, обрушившихся на немецкие укрепления. Изрытые траншеи и окопы в одно мгновение превратились в горящие и дымящиеся руины, покрытые слоем горячей земли и осколков.

— Начали! — крикнул комбриг Алексей Петрович Дёмин, командир стрелковой бригады, наблюдая в бинокль за разрывами. — Артиллерия бьёт точно!

Рядом стоявший инженер Громов, командующий отрядом беспилотников, дал знак своему связисту. Через минуту в воздух поднялись разведывательные аппараты «Комар». Их ровный жужжащий звук растворился в грохоте боя.

— Нужно точнее, товарищи, — спокойно говорил Громов операторам дронов. — Отмечайте каждую огневую точку, каждую батарею.

— Понял, Алексей Андреевич, — ответил молодой оператор, всматриваясь в экран своего монитора. — Вижу немецкие позиции. Передаю координаты артиллерии.

Советские солдаты ринулись вперёд, к реке. Танки и пехота форсировали Миус, врываясь на правый берег. С воздуха беспилотники непрерывно передавали данные на позиции противника, помогая артиллеристам корректировать огонь.

Но немцы сопротивлялись ожесточённо. Уцелевшие после артподготовки солдаты вермахта, умело маскируясь, открывали огонь из пулемётов и миномётов, отчаянно удерживая свои позиции.

В глубине немецкой обороны генерал пехоты Карл-Адольф Холлидт нервно командовал по телефону:

— Усилить оборону первой линии! Пусть артиллерия работает непрерывно! Русские не должны прорваться!

Его слова сопровождались новыми взрывами советских снарядов. Немецкие батареи отвечали с не менее отчаянной яростью, прикрывая отход и переброску подкреплений.

Тем временем подполковник Вернер Фогель руководил новыми мерами борьбы с советскими беспилотниками:

— Развернуть аэростаты немедленно! Установите металлические сети, пусть русские дроны путаются в них. Радиостанции подавления должны работать на полную мощность!

Немецкие солдаты быстро развернули новые заграждения. Вскоре один из советских дронов попал в сеть, потеряв управление и разбившись неподалёку от немецкого штаба.

— Первый есть! — с довольной улыбкой крикнул молодой офицер из команды Фогеля.

Фогель кивнул, серьёзно наблюдая за небом:

— Хорошо. Продолжайте. Дроны — глаза русских. Без них они слепы.

На советских позициях Громов получал тревожные сообщения о потере аппаратов:

— Товарищ инженер, немцы активно применяют какие-то новые заграждения! Мы уже потеряли два разведчика!

— Не паниковать! — строго приказал Громов. — Меняйте высоту. Находим лазейки в немецкой защите!

Солдаты и командиры советских частей яростно штурмовали немецкие позиции. Пехота, скрываясь за танками, отчаянно преодолевала огонь противника.

— Вперёд, вперёд! — хрипло кричал лейтенант, ведя за собой солдат. — Держаться за бронёй!

Немецкие войска, напротив, чувствовали огромное давление. Один из немецких командиров, майор Курт Рейхель, вытирал грязное лицо, крича по рации:

— Они прут непрерывно! Нам нужны срочно подкрепления, иначе нас просто сметут!

— Подкрепления идут, майор! Держите позиции любой ценой! — звучал нервный ответ.

Бои продолжались три дня, не ослабевая ни на минуту. Советские солдаты бились за каждый метр земли, и хотя им удалось закрепиться на правом берегу Миуса, прорваться глубже в немецкую оборону было практически невозможно.

К вечеру 20 июля, когда сражение немного затихло, Громов собрал своих офицеров:

— Потери большие. Немцы что-то придумали. Наши беспилотники теперь под угрозой.

— Что будем делать? — тревожно спросил его заместитель.

— Менять тактику, — решительно сказал Громов. — Будем пробиваться ниже и быстрее. Иначе нас просто задавят своими сетями и глушением.

— Понял, товарищ полковник.

Советские войска, хотя и не прорвали немецкий фронт, тем не менее, надёжно удерживали захваченные плацдармы, не позволяя врагу перебросить подкрепления под Курск.

Часть III: «Немецкий ответ»

Командный пункт 6-й немецкой армии, оперативный штаб подполковника Вернера Фогеля, Миус-фронт, 21 июля 1943 года

На командном пункте генерала Карла-Адольфа Холлидта было тревожно. Серьёзное советское наступление на Миус-фронте требовало немедленных решений. Холлидт, стоя над картой с пометками о прорывах и потерях, нервно отдавал приказы офицерам:

— Шестнадцатую моторизованную и двадцать третью танковую дивизии срочно вернуть из-под Харькова! Мы должны остановить русских немедленно! Каждая минута дорога!

В этот момент в комнату стремительно вошёл подполковник Вернер Фогель. Выправка была безупречной, но по глазам было ясно — он напряжён.

— Господин генерал, — резко произнёс Фогель, — у меня новости. Мы начали применять новые меры против русских беспилотников. Результаты превосходят ожидания.

Холлидт обернулся, с любопытством и надеждой в голосе:

— Какие именно меры, подполковник?

— Мы развернули аэростаты с металлическими сетками, — чётко ответил Фогель. — Советские беспилотники, пытаясь пройти на малых высотах, попадают в ловушки и теряют управление. Кроме того, усиленные станции радиоэлектронного подавления эффективно глушат их системы связи.