Деньги не пахнут 6 - Константин Владимирович Ежов

Несколько голов кивнули.

– Конечно, помню этого парня. Вечно ищет, кому насолить.

– Не думал, что он возьмётся за нас…

– Похоже, "Косатка" выбрала новую жертву, – бросил кто-то с иронией.

Прозвище "Косатка" за Платоновым закрепилось давно – ещё с тех пор, как, работая новичком в "Голдман Сакс", он уничтожил одного финансового гиганта в деле "Эпикуры", а затем вскрыл аферу "Теранос". Теперь этот же человек направил внимание на "Аллерган".

– Есть ли вообще причины, по которым он мог выбрать нас? – спросил приглашённый юрист, привлечённый специально для противодействия Платонову.

– Платонов уже снискал доверие рынка, когда обнажил правду о "Тераносе". Если он снова заговорит о мошенничестве – все поверят. Так вот, можем ли быть неправильно поняты? Есть ли хоть тень оснований для таких подозрений? – уточнил он.

Беккет решительно покачал головой.

– Нет, подобного нет. И Платонов ничего подобного не утверждает. Для тех, кто ещё не ознакомился, подготовлены копии его заявления по форме 13D.

В таких документах активисты обычно прикладывают письма с изложением своих планов. Платонов поступил так же.

На стол перед участниками легли листы, на которых были выделены ключевые фрагменты:

"Аллерган" – крепкая компания, но в её текущих операциях скрыты риски, способные подорвать долгосрочную устойчивость.

Для сохранения роста необходимо расширение через стратегические слияния и поглощения.

Просим руководство о встрече для обсуждения возможных шагов.

Проще говоря, Платонов требовал курса на MA и приглашал обсудить детали.

– Сегодня нужно решить: соглашаться на встречу или нет, – твёрдо произнёс Беккет, выпрямившись. Его голос звучал чётко, отмеряно, как удары молотка по металлу.

Пауза растянулась, в комнате слышалось только гудение кондиционера и негромкий треск ламп. Затем он продолжил:

– Я против. Если согласимся, рынок решит, что "Аллерган" открыт для слияний. Тогда к нам хлынет поток фондов и корпораций с предложениями о поглощении.

За последние годы несколько компаний уже намекали на подобное сотрудничество, но всё держалось в строжайшей тайне. Такие переговоры стоят дорого и требуют конфиденциальности. Обычно их начинали с частного разговора с генеральным директором.

И всякий раз Беккет пресекал подобные попытки.

Все прежние разговоры о слияниях заканчивались ничем. Стоило генеральному директору твёрдо произнести "нет", и тема глохла сама собой – ни шагу дальше. Оставался лишь один путь – враждебное поглощение, дорогое, изматывающее, способное сжечь ресурсы дотла.

Но Сергей Платонов пошёл иным, беспрецедентным путём. Он даже не стал намекать или осторожно зондировать почву, как это делали другие. Пропустив все условности, публично потребовал встречи для обсуждения слияния.

– Считаю, что эту встречу нужно отклонить. Ни единого повода давать рынку повод думать, будто "Аллерган" готов к MA, – твёрдо произнёс генеральный директор.

Однако председатель совета директоров медленно покачал головой. В его голосе сквозил холодный расчёт:

– Отказ от переговоров с акционером, владеющим пятью процентами, может обернуться ещё большей угрозой.

Ведь акционер с такой долей имеет право созвать внеочередное собрание и вынести вопрос на голосование. А если часть инвесторов решит, что руководство высокомерно отвергает предложения, не выслушав их – ситуация способна вспыхнуть, как сухой порох.

В этом случае Платонов вполне мог собрать вокруг себя союзников и устроить "битву доверенностей", сместив нынешний совет и руководство. Новый директорский состав, опираясь на волю акционеров, мог бы протолкнуть MA уже в приказном порядке.

Это был худший из сценариев.

– Не думаю, что у Платонова хватит влияния, – уверенно возразил директор. – Его фонд только начал кампанию, акционеры не станут слепо ему верить.

– При обычных обстоятельствах – возможно, – возразил председатель. – Но Платонов не из тех, кого можно считать обычным.

После этих слов в зале воцарилась тишина. Слышалось лишь ровное гудение кондиционера и лёгкий шелест бумаг. В воздухе повисло нечто тяжёлое, как статическое электричество перед грозой. Репутация – вот чего они опасались. Она весила больше любых процентов и показателей.

– Необходимо узнать, как на всё это смотрят акционеры, – произнёс наконец председатель.

Так начались срочные звонки крупнейшим держателям акций. Телефоны перегревались, воздух наполнился короткими гудками и отрывистыми ответами. Но чем больше поступало откликов, тем сильнее вытягивались лица собравшихся.

"Почему бы хотя бы не выслушать его?"

Большинство крупных акционеров придерживалось именно этой линии.

"Ходят слухи, будто у Платонова есть собственный аналитический алгоритм. И, кажется, он чертовски точен."

Беккет нахмурился, скулы напряглись, пальцы сжались на ручке кресла. Эту легенду он уже слышал.

– Чушь, – произнёс он. – Достижение восьмидесятипроцентной точности в фармацевтике невозможно. Кто в это поверит?

"Отбрасывать идею только потому, что она звучит неправдоподобно, – тоже глупость. Говорят, он предсказал последнюю вспышку Эболы."

– Случайность, – буркнул директор, отводя взгляд.

"Если алгоритм дважды оказался прав, может, стоит хотя бы выслушать?"

И пусть многие сомневались, но настроение акционеров становилось всё очевиднее: встреча неизбежна.

– Видимо, придётся с ним встретиться, – с неохотой признал председатель.

В этот момент динамик на середине стола ожил коротким щелчком.

"Вы подключены к вашему финансовому советнику. Соединить?"

В "Аллергане" заранее привлекли внешнего консультанта для управления кризисом. Тот находился в Нью-Йорке и подключился по громкой связи – голос с лёгким эхом заполнил комнату.

"Дэйв Пирс, глава инвестиционного банка "Голдман"."

Среди присутствующих кто-то тихо свистнул. Имя Пирса знали все – ветеран сделок по слияниям и поглощениям, человек, работавший бок о бок с самим Сергеем Платоновым.

– Вы знакомы с его методами. Что скажете? – спросил Беккет, подаваясь вперёд, словно пытаясь расслышать между помехами ответ.

Пауза повисла, наполненная жужжанием аппаратуры.

– Начнём с того, как устроена структура накопленных акций фонда "Парето Инновейшн Кэпитал"…

Акции, которые успел накопить фонд "Парето", заслуживали особого внимания. В этих бумагах чувствовалась странность, какая-то едва уловимая хитрость. Сергей Платонов использовал не привычные схемы прямых покупок, а изощрённые инструменты – опционы с расчётом наличными, которые позволяли обходить обязанность раскрывать долю владения.

На экране конференц-связи одна за другой мелькали сухие пояснения, таблицы, графики – словно чьи-то тщательно зашифрованные следы. Но суть сводилась к одному: Платонов мастерски прошёл по лезвию закона, не оставив за собой ни единого отпечатка.

– Если бы он не раскрыл карты сам, – глухо произнёс Пирс, – компания оказалась бы застигнута врасплох. Удар был бы точным, стремительным, сокрушительным.

В комнате повисло тяжёлое молчание. Только слабое потрескивание динамика и негромкий шум кондиционера нарушали тишину.

Поступки Платонова сбивали с толку. Он прятался в тени, когда пахло грозой, но стоило небу загрохотать, как он выходил на свет и