Деньги не пахнут 6 - Константин Владимирович Ежов

активов, либо заслужить доверие инвесторов настолько, чтобы сняли ограничение. И то, и другое станет реальностью, когда удастся одолеть Аккмана. Победа над ним раскроет кошельки клиентов сама собой, а восторг инвесторов даст свободу действий.

Эти мысли текли ленивым, вязким потоком, пока где-то на столе не завибрировал телефон. Короткое, настойчивое "бззз!", и экран вспыхнул мягким светом.

На линии – секретарь. Звонок в этот час не сулил ничего обыденного.

– Шон, поступил довольно неожиданный запрос, – раздался в трубке ровный, но слегка напряжённый голос.

– Неожиданный? – переспросил он.

– Аккман хочет узнать, можно ли договориться о встрече.

Комната будто наполнилась сухим треском статического электричества. Воздух стал плотнее, и в этом молчании слышался хрупкий звон грядущего столкновения.

Глава 7

Когда приходит просьба о встрече, принято сначала учитывать удобство другой стороны. Но Аккман, как всегда, выбивался из всех норм.

– Он говорит, что свободен только завтра в четыре пополудни. Просит, чтобы вы приехали к нему в офис…

Холодная, деловитая интонация секретаря выдавала лёгкое напряжение. Не просто назначил время и место без согласования – потребовал личного визита.

– Отказать? – в голосе прозвучала осторожность, будто опасение, что начальнику не понравится подобный тон вызова.

Однако вместо раздражения возникло странное чувство интереса. В этом приглашении слышался вызов, достойный внимания.

Когда-то, в прежние годы, Аккмана не довелось увидеть даже мельком. Всё, что было известно о нём, приходило со страниц газет и экранов новостных каналов.

– Всё в порядке. Поеду сам, – прозвучал ответ.

Любая встреча с таким человеком – источник информации, которую невозможно получить иначе. Хотя одно приходилось признать: планы на день теперь рушились наполовину. Что ж, не впервой.

***

Утро следующего дня началось в привычной суете. Встреча назначена на четыре пополудни, но прежде следовало завершить дела в госпитале Пенсильванского университета.

Стоило лишь переступить порог, как воздух, пропитанный антисептиками, хлором и металлом, ударил в нос. Запах стерильности и боли, знакомый до дрожи. По спине пробежал холодок – память тела о бессонных ночах, о гуле аппаратов, о белом свете, от которого слезились глаза.

Но цель не позволяла останавливаться. В этот раз путь лежал к палате пациента по имени Дилан – второго участника программы "Русская рулетка". В отличие от первой пациентки, его состояние выглядело иначе.

Колебания креатинина и уровня IL-10 были слишком резкими – то взлёт, то падение. Жизни это не угрожало, но симптом казался знакомым. Слишком знакомым.

Память подсказала: точно такие же скачки наблюдались после приёма рапамицина в прошлой жизни. Доступа к старым медицинским записям не было, однако сходство поражало.

Возможно, Дилан принадлежал к той же категории больных, что и тогдашний пациент Сергей. Тех, кому стандартное лечение не помогало, и требовалось третье, экспериментальное средство.

Если удастся выявить общее между этими случаями – те самые маркеры, по которым можно предсказать исход, – медицина сделает шаг вперёд.

Дилан сидел на койке, сутулившись, взгляд настороженный. Разговор начался спокойно, но вскоре вопросы посыпались один за другим.

– Случалось ли ощущение, будто сердце проваливается? – прозвучало тихо.

– Проваливается?.. – переспросил он, нахмурившись.

– Словно орган вырывают изнутри, толчками, каждые пару секунд…

Мужчина растерянно моргнул, не зная, как ответить на столь странное описание. Чтобы снять сомнение, последовало разъяснение:

– Окончено медицинское.

– Ах вот как… – облегчённо выдохнул он. – Не знал.

Напряжение ушло, и рассказ стал спокойнее.

– Это редкое чувство… Боли нет, но будто что-то выдергивает, как вы сказали. Иногда бывает.

Минут двадцать тянулась беседа – аккуратно, по пунктам, с уточнениями. С каждым ответом вырисовывалась всё яснее картина, похожая на ту, что уже когда-то наблюдалась.

Когда разговор подошёл к концу, Дилан вдруг замялся и осторожно спросил:

– Эти симптомы… они нормальные? Это хороший знак или… плохой?

В воздухе повисло тяжёлое ожидание. Где-то вдалеке загудел лифт, медсестра катнула тележку, звякнули металлические инструменты. А между этими звуками, как нить, тянулась тишина, наполненная страхом и надеждой.

Платонов долго молчал, уставившись в окно, где серый рассвет разливал тусклое свечение по безликим стенам корпуса.

– Трудно сказать наверняка. Сейчас идёт лишь сбор данных, сравнение с прошлыми случаями, – произнёс он наконец, глядя куда-то поверх плеча собеседника.

– Прошлыми случаями…? – переспросил Дилан, прищурившись. – Что случилось с тем пациентом?

В груди будто что-то щёлкнуло. Под "тем пациентом" подразумевался он сам – человек, который уже однажды умер.

Ответа не последовало. Молчание натянулось, как струна, и именно это молчание Дилан воспринял по-своему.

– Понятно, – тихо сказал он, глядя с лёгкой, почти примирённой улыбкой. Но в глазах его таилась тень, едва уловимая, как след дождя на стекле.

– Делать выводы пока рано, – проговорил Сергей, словно опомнившись.

Он и сам не был до конца уверен, что Дилан страдал тем же недугом. Схожие симптомы могли быть всего лишь побочкой рапамицина. Шанс на исцеление всё ещё оставался.

Но чем жестче становилась реальность, тем сильнее хотелось, чтобы лекарство не сработало. Только тогда можно было бы собрать нужные данные – те, что, возможно, спасут жизнь другому.

Если всё пойдёт по задуманному сценарию, Дилану придётся сыграть в русскую рулетку с неизвестным препаратом, шанс выжить – ничтожный.

Целью было не само его спасение, а смерть, из которой можно будет извлечь знания. Смерть – как последняя формула, что подарит кому-то ещё дыхание.

– Не стоит так хмуриться, – вдруг мягко сказал Дилан. На лице его застыла печальная, но тёплая улыбка. – Даже не знаю, как выразить благодарность. Одна только финансовая помощь стоит целого мира, а ведь ты относишься к этому так, будто это твоя собственная судьба.

Позже, выйдя из палаты, Сергей остановился у автомата. Металл кнопок был холоден под пальцами. Банка колы с тихим шипением вскрылась, и горьковато-сладкая прохлада прокатилась по горлу.

Металл газа обжёг нёбо, но неприятное чувство внутри не исчезло.

"Что-то не так…"

Каждый раз, когда пациенты русской рулетки благодарили, внутри всё сжималось. Лицемерие давалось легко, но сухость во рту становилась почти физической болью.

Вторая банка щёлкнула, когда позади раздался звонкий голос:

– О? Шон?

Сергей обернулся. В нескольких шагах стояла Рейчел – как всегда, энергичная, с круглыми, чуть удивлёнными глазами.

– Давно не