Величие империи (СИ) - Старый Денис

Крики, стоны, шум от всплеска воды от падающих за борт, треск уже старого, двадцатилетнего, корабля. Порой, бойцы даже не вступая в бой начинали задыхаться и терять сознание. А на сцепившемся с Викторией линейном корабле шведов матросы лезли на реи с ружьями и сверху стреляли в русских.

Удар! Герценберг, выявив в прижимавшемся к нему человеке шведа, загнал кинжал под ребра врагу. И тут пуля прилетела в голову капитана. Он мгновенно умер, обрызгав кровью и не только им ближайшего врага, а еще осколок черепа русского офицера разрезал кожу на брови шведа и глаза врага заливало кровью.

Даниил Герцеберг не упал и мертвым. Это было пока невозможно, столь плотно стояли друг к другу люди. Многие уже и забывали колоть врага, только стояли и молились. Но русских становилось все меньше и меньше.

Из боя, потрёпанным, не менее чем с пятнадцатью пробоинами, сумел выйти ещё один линейный корабль — «Четыре Святителя». Остальные русские корабли завязли в бою без шанса удрать.

Шведские галеры подходили к русским кораблям. Вражеские корабельные команды лезли и лезли на борта русских кораблей. Бой шёл ожесточённый.

Каждый русский офицер или матрос продавал свою жизнь дорого. Даже те, кто ранее откровенно боялся вступать в бой и молил Бога, чтобы этого не произошло, сейчас осмелели. Общий порыв — умереть, но достойно — изменял характер людей. Пусть ненадолго, но они становились героями.

— Бах! Бах! Бах! — звучали пистолетные выстрелы.

Это было явное преимущество русских корабельных команд: у них было большее количество пистолетов, чем у противника. Так что выходило, что при равном числе обороняющихся и абордажников побеждали русские. Вот только число это было неравным. И пистолеты были пригодны для боя лишь до того момента, пока на палубах становилось не протолкнуться.

Если получалось отбить первую атаку, то русскому кораблю всё равно уже было некуда деваться. Возле каждого вымпела с Андреевским флагом находились не менее трех кораблей противника. А ещё шли на сцепку, хотя это было очень тяжело по погодным условиям, шведские галеры.

Четыре русских линейных корабля сражались в неравном бою. Но шведы давили числом, которое пусть и уменьшалось в бою, но было кратно больше первоначально.

Захар Данилович Мишуков привстал, оттолкнул в сторону медика. Слёзы катились по его щекам. Он понимал, что совершил большую ошибку.

Вице-адмирал так боялся показаться трусом, что решил вступать в бой, когда ни один флотоводец, ведомый рассудком и расчётом, не стал бы и приближаться к противнику. Мишуков доказал, что он не трус. Ведомый своим же страхом и доказал. Вот только кому теперь от этого хорошо? Большая половина эскадры героически умирала.

— Ба-ба-бах! — неожиданно взорвался один из шведских линейных кораблей.

Щепки и пламя, подхваченные ветром, тут же перенеслись сразу на две шведские галеры, которые сцепились с линейным русским кораблем и откуда уже начали перелезать солдаты для поддержки абордажников.

Горстка отчаянных героев, ведомая лейтенантом линейного корабля Арондель молодым князем Василием Федоровичем Несвицким, прорвалась к крюйт-камере и подожгла порох на вражеском корабле.

Сразу почти четыре сотни шведских моряков и солдат оказались убитыми или попали в неспокойное море. Вряд ли многих удастся вытащить.

И другие русские галеры, как и корабли, сражались достойно. Каждый взял свою вражескую жизнь, иные — так и две. Но бой заканчивался.

У Захара Даниловича Мишукова пошла кровь носом. Голова закружилась, и он упал без чувств.

— Живой? — со злостью и даже с какой-то надеждой, чтобы не было положительного ответа, спрашивал у медика капитан флагмана.

— Живой, — испуганно говорил медик, закрывая собой вице-адмирала.

Но нет, убивать его никто не собирался. Но вот обвинить в самом грандиозном поражении русского флота со времён Петра Великого — да.

— Ба-ба-бах! — когда на борту одного из оставшихся русских линейных кораблей оказалось большое количество шведов, какой-то герой, имя которого так никто и не узнает, взорвал пороховой склад собственного корабля.

Соседний линейный корабль шведов получил огромное количество пробоин от взлетевших ядер, картечи. Медленно начал погружаться на дно.

Тем временем оставшиеся русские корабли — два фрегата, два линейных, пятнадцать галер — врассыпную убегали от места сражения. Их не преследовали. Шведы осознали цену своей победы.

* * *

30 верст севернее Петербурга

5 октября 1735 года

— Вы же понимаете, что на такие условия я не пойду, — усмехнулся я.

— Я уже знаю, что ваш флот потерпел сокрушительное поражение. Так что вы не в тех условиях, чтобы требовать полной капитуляции, — сказал фельдмаршал Тессен.

— Тогда я уничтожу всё ваше войско. И буду ожидать десанта, чтобы уничтожить его. Или вы действительно считали, что можно вероломно нарушить все договорённости и мирный договор, будто бы воры, дождавшись, когда Россия концентрирует свои войска на южном направлении, напасть на нас? Ну так теперь пожинайте плоды своих планов, — сказал я.

Фельдмаршал Тессен, взявший командование шведским уже явно не корпусом, скорее, шведской дивизией после смерти командующего Левенгаупта, поморщился. Не срабатывает его карта с поражением русского флота.

— Смею заметить, господин фельдмаршал, что ваш флот также потерял некоторое количество и кораблей, и галер, встретившись всего лишь с нашей небольшой эскадрой. А знаете ли вы, что русская эскадра, отправленная из Архангельска, уже подходит к датским проливам? И там пять линейных кораблей, семь фрегатов, брандеры, бриги… Нет? Ну так считайте, что я вам проговорился, — сказал я.

На самом деле, вопрос о том, чтобы отправить русскую эскадру, те корабли, которые не так давно построены на верфях в Архангельске, или другие корабли, которые там были и ранее, только поднимается. И уж, конечно, никакой русский флот сейчас не проходит через Датские проливы.

Было, на самом деле, очень неплохо, если бы шведы отправили к проливам хотя бы какое-то количество своих кораблей, чтобы встречать русские корабли. Правда, уповать на это не стоит, вряд ли меня сочтут за надёжный источник информации.

Переговоры длились уже второй час. Шли тяжело, пока что никакого компромисса, одни лишь обоюдоострые требования. Тессен явно хотел разыграть карту огромного флота вторжения с бесчисленным десантом на борту. Мои же позиции были, на мой взгляд, прочнее.

После того сражения с арьергардом шведов, шведскому командованию стало очевидным, что продолжать боевые действия на данном этапе невозможно. Очевидно, что у Швеции недостает ресурсов, в том числе и человеческих. И мы наносим дополнительные удары по экономике Швеции.

Шведские обозы громят теперь уже не башкиры, которые и без того изрядно нажились на этом деле. Теперь там всё более серьёзно. На шведских коммуникациях резвятся две с половиной тысячи калмыков. Ещё более трех тысяч воинов этой народности сейчас находятся в моём распоряжении.

С учётом того, что мы как били шведов, так и продолжаем их отстреливать издали, используя мобильные группы стрелков, никаких шансов у северных львов побить русского медведя не остаётся.

— Не желаете ли испить вина? — предложил я, перехватывая бутылку вина у вновь ставшего моим адъютантом, майора Смолина. — Кстати, это прекрасное французское вино было послано именно вам вашим королём, чтобы вы отметили взятие Петербурга. Так уж вышло, что вино послано вам, но оказалось у меня. И знаете ли… Так будет и далее, если мы не договоримся.

— Отзовите ваших дикарей, чтобы они зверски не убивали несчастных мужиков, которые доставляют провиант в нашу армию, в том числе и вино! Разве же вы не находите, что это бесчестно? — догадавшись, на что я намекаю, резко отреагировал фельдмаршал.

— Вы разве не понимаете, о какой нелепости сейчас меня просите? Может быть, сдать вам столицу Российской империи, чтобы мы ненароком не убили больше ни одного шведского солдата?