Величие империи (СИ) - Старый Денис

— Вы ведёте подлую войну. Даже сейчас, когда мы на переговорах, я уверен, что группы ваших стрелков расстреливают не имеющих возможности дать отпор шведских солдат, — тут же последовала следующая отповедь.

— Прекратите это! — немного повышая голос, потребовал я. — Мы защищаемся от вероломного нападения. И уже то, что вы здесь и, сжимая зубы, вынуждены со мной разговаривать, говорит о том, что ситуация у вас плачевная. Потому есть единственное моё предложение: вы сдаёте всё оружие, коней и телеги, всё своё имущество, включая личные вещи, и отправляетесь обратно в Швецию.

— Это возмутительно! — фельдмаршал Тессен поднялся и сделал вид, что собирается уйти.

Я не стал его останавливать. Пусть уходит. На самом деле блефует среди нас двоих только он. Сейчас, с прибывшими подкреплениями, мы можем не только разбить оставшуюся дивизию армии вторжения, но и перейти в контрнаступление.

Я, на самом деле, этого не хочу. Если наступать на Швецию, то это нужно делать более подготовленными войсками и решать вопросы раз и навсегда. А так мы можем зайти на территорию королевства и там завязнуть надолго в мелких стычках.

Так что пока удовлетворён заключением немирного договора, и даже без намёков на оный. Временное перемирие на четыре месяца. Причём складывается такая ситуация, когда это выгодно и нам, и шведам.

— Оставьте знамёна. Без них уход — сущий позор. И не требуйте личных вещей. У некоторых офицеров родовые шпаги. И даже я не могу повлиять на то, чтобы они их отдали, — из фельдмаршала будто бы вынули стержень.

Он осунулся так, словно вмиг лет на пять постарел.

Да, ему не позавидуешь. Ведь был всего наблюдателем при войске командующего Левенгаупта. А тут сработал Фролов, лично охотившийся за этим шведом, командующим армией вторжения. Так что подловили ландмаршала шведского. Этот деятель выезжал на рекогносцировку, видимо, рассчитывая ещё на то, что даст генеральное сражение. Ну и буквально камень в него выстрелил. Не столь важно, что за этим камнем русский стрелок. Русский камень порой и сам стреляет, защищая русскую землю.

Так что, когда ко мне в шатёр прибыл фельдмаршал Тессен, то разговор, прежде всего, начался с обвинения, что мы поступили подло, когда убили командующего. При этом я отчётливо видел, что Тессен вряд ли сильно горюет. Теперь-то он главный.

А еще я уже прекрасно осведомлен, что происходит в Швеции. Пленных расспрашивал досконально. И понимаю, что имеет место быть внутренняя борьба партий. Тессен ­– условно партия мира. Так что уничтожать его не следует. Пусть выступает миротворцем.

— Некоторое количество знамён ваших полков у меня уже есть. Так что на этом я не настаиваю, чтобы вы мне отдали все. Что же касается родовых шпаг… Я пойду на эту уступку. Жду от вас не позднее, чем завтра утром список того количества шпаг, которые вы посчитаете родовыми. Всё остальное вооружение достаётся нам, как и ваши обозы, учитывая то, что вы уже разграбили в Выборге и в других местах русских офицеров и солдат, на каждого убитого русского я требую три золотых.

— Но это же огромные деньги.

— Я знаю, что ваша родина сейчас в затруднительном положении. У Швеции нет денег. И зачем вы начинали эту войну? Но семьи погибших должны получить выплаты от Швеции.

— Они же пожизненные рекруты. Какие выплаты? — запустив руки за голову, говорил Тессен.

— Я не думаю, что нам следует ещё что-то обсуждать. Если вы на это не решаетесь, то завтра по полудне я начинаю атаку. И тогда вы будете окончательно разгромлены. И война на этом не заканчивается. Вы открыли ящик Пандоры. Теперь расхлёбывайте! — сказал я и сделал вид, что больше не интересуюсь разговором.

Да, я знал, что выплаты в районе даже пяти тысяч золотых, а именно столько я требовал — это не только казна шведской армии вторжения. Это больше. И есть не бить по финансам, то не будет толку, продолжат лезть к нам. Ведь сколько-то десятков тысяч рекрутов даже эта Швеция может набрать. А вот вооружить уже сложнее.

— Прикажите своим стрелкам, чтобы прекратили охоту на шведских офицеров, словно на зверей! — уже не потребовал, а попросил фельдмаршал Тессен.

— Завтра до полудня не выстрелит ни один штуцер, — пообещал я и решил добавить: — Вы также можете чувствовать себя в безопасности. Я уже отозвал отряд стрелков, который должен был вас убить.

— Вы, русские, дикари! — уже выходя из моего шатра, сказал Тессен.

— За вероломство и несоблюдение договоров, за воровство и грабёж нужно наказывать десятикратно. Чтобы неповадно было в дальнейшем. Швеции пора смириться с тем, что она проиграла Великую Северную войну. Больше в её истории не будет такого момента, чтобы отыграть обратно, — сказал я.

Швед ушёл. А на следующий день началась процедура капитуляции.

Может быть, я и неправильно сделал. Ведь как раз-таки утром подошли ещё три полка, подтянулась артиллерия. И теперь уж точно мы могли бы сыграть «в одну калитку». Почти что двукратное численное преимущество теперь было за нами. Разгромить врага теперь вполне вероятно в одном сражении.

Но ничего, впереди второй тайм товарищеского матча со Швецией. И на поле выйдут уже игроки основного состава. Чуть позже. Пока же будем тянуть время в «странной войне», когда ни одна из сторон не будет совершать активных действий. Шведы — потому что не могут, мы — потому что пока не хотим.

Большие скидки на все книги и серии от Валерия Гурова!

https://author.today/post/723989

Глава 12

Политика есть концентрированное выражение экономики.

В. И. Ленин

Петербург

2 ноября 1735 года.

— Таким образом, — заканчивал я свой доклад. — Возможности для того, чтобы разгромить любую армию вторжения Шведского королевства у нас имеются. До того времени, пока не будет увеличена численность наших войск, считаю необходимым не ступать на территорию врага.

Не того от меня ожидали собравшиеся в Зимнем дворце люди. Думали, наверное, что услышат браваду и обещание уже завтра взять приступом Стокгольм. Вот только нам пока это не нужно. Чуточку времени еще бы.

— Мало нам войн? — спросила блюстительница престола и поморщилась.

Елизавета Петровна с недовольным видом ёрзала на своём стуле. У неё что, на седалище вскочил чирей? Или так не терпится отправиться к Ваньке Подобайлову? Потерпит, похотливая правительница.

Впрочем, я ещё не был ни на одном заседании Государственного Совета, чтобы Елизавета Петровна от начала и до завершения заседания была во внимании. Всё чаще, по крайней мере, последние два раза, под предлогами она примерно с середины работы Государственного Совета покидала его.

И, между прочим, тон и рабочая атмосфера от этого только выигрывали. Вон, Анна Леопольдовна, ссылалась на то, что постоянное недомогание ощущает, даже не играет во внимательную и работоспособную. Хотя я-то точно знаю, что всё с её беременностью протекает очень даже хорошо, и никаких кризисов не предвидится.

Впрочем, минут на сорок Елизаветы Петровны всё-таки хватает. И если бы мой доклад был первым, то она и выслушала бы его с куда как большим интересом.

— Я желаю скорейшего примирения, — явно заботясь больше тем, чтобы поудобнее сесть, чем закончить войну, сказала Елизавета Петровна.

— Ваше Высочество, шведа нужно наказать, но не спешить, чтобы наказание не было и для нас болезненным. Наше Отечество может оказаться в будущем, может и через пятьдесят или сто лет, в затруднительном положении. И зачем нам иметь под боком страну, которая постоянно готовится к войне с нами? Разве польских проблем нам не достаёт? — спрашивал я.

В это время Елизавета Петровна внимательно смотрела даже не в мою сторону, а на Остермана. Я уже прекрасно знаю, что Андрей Иванович всеми силами пытается… нет, даже не как-то существенно мне навредить или настроить против меня престолоблюстительницу, скорее, он делает попытки снизить эффект от моих успехов.