Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

Я, чтобы прекратить этот разговор, поцеловал её и спросил о деле:

— А если серьёзно, семена привезёшь?

Анна усмехнулась и ответила, вставив между вопросом и ответом свой поцелуй.

— Я, конечно, привезу, но мужики правы, синица лучше.

К Рождеству три четверти дворов решили последовать примеру сосновцев и попробовать обработку земли общим клином. У них пашня побольше нашей и гуляющих десятин тоже.

В итоге даже началось соревнование между двумя имениями: кто лучше и успешнее подготовится к следующему году и лучше сработает зимой.

Самые голодные времена, как снежный ком, начали накатывать после окончания поста, во время Святок. Министерство внутренних дел даже прописывало рецепты для приготовления хлеба с примесью винной барды или свекловицы. Хлебные запасы начали таять как весенний снег, и только Анна со своими компаньонами может спасти губернию от катастрофы.

Правительство уже констатировало, что неурожаи в России повторяются через каждые 6–7 лет, продолжаясь иногда по два года подряд и не охватывают всю империю.

Такое пока в истории было однажды — «Великий голод» при Борисе Годунове, когда практически вся территория Российского государства была охвачена этим бедствием.

Поэтому Анна Андреевна выступила гарантом того, что губерния не окажется весной без семян, и Андрей Григорьевич распорядился раздавать абсолютно всё зерно и, пометавшись по уездам, уговорил сделать это очень многих помещиков.

В этом деле его правой рукой был Иван Прокофьевич, и господин начальник губернских жандармов по секрету сказал мне, что этих господ ждёт большой карьерный взлёт.

Судьба господина Иванова уже практически решена, он весной станет вице-губернатором, а потом, максимум через год, в зависимости от того, как набьёт начальствующую руку, убудет дальше.

А судьбу Ивана Прокофьевича будет решать его начальник, господин Иванов.

К Рождеству проблема с КРС была решена, по крайней мере, в моём коровнике не осталось ни одного свободного места, и удои действительно начали повышаться. Причём так, что наш молочный цех с трудом справляется.

Василий сделал ещё два сепаратора, и они без устали работают с зари до зари. Степаниде он тоже сделал такой агрегат, и телочка, на которую я положил глаз, теперь стоит у меня.

Сербы понемногу втягиваются в нашу жизнь, без проблем, можно сказать, получили российское подданство и пока живут все вместе.

Они заняли четыре барака, а в двух оборудовали манеж и стрельбище с фехтовальным манежем.

Никаких инструкторов нанимать мне не пришлось, все необходимые университеты я начал проходить у сербов, приезжая к ним при любой возможности.

Сразу после переселения к нам с Кавказа приехали двое сербов, которые записались в казачество и пошли служить в те пешие команды, из которых сейчас формируются пластуны. Они получили шестимесячные отпуска для устройства личной жизни. В жены оба желают взять только своих соотечественниц. И поэтому приехали к нам.

Так что я готовлюсь к поездке по полной программе, и никто из ненужных людей об этом не знает.

Силантию удалось быстро провести нужные переговоры в Москве, и в течение полугода мы получим пять! — целых пять паровых машин.

Одна, самая маломощная, будет установлена в Калуге. Наше заведение, то бишь ресторан и трактир, флигель, который будет перестроен с целью увеличения его площади, и будущая гостиница обзаведутся своей котельной.

Свои котельные появятся в Сосновке и Торопово. Они будут более мощные; в Сосновке останутся по любому два цеха: беконный и молочный. А в Торопово — мельница. Она работает на водяном приводе, и когда наша речушка замерзает, стоит до весны.

В моих планах она будет работать круглый год, и мало того, в Торопово я построю элеватор.

Что и как в их строительстве, я знаю как пьяница свой карман, на своём прорабском веку повидал их изрядно.

А вот когда они появились, понятия не имею. Но в любом случае мой элеватор будет таким, что слюни потекут у конкурентов, если они, конечно, есть.

Четвёртая машина будет работать в посёлке нашего «Общества». Я его пристрою прямо за околицей заштатного города Воротынска, практически в его черте. И понятное дело, вопрос времени, когда этот городишко станет нашей вотчиной.

Там тоже будут беконный и молочный цеха, а на пустоши появятся соответствующие фермы. Силантий хочет поселиться там, и я очень положительно оцениваю его идею.

Кроме Силантия, там уже изъявили желание поселиться два десятка мужчин со своими семьями.

Десять из них — сербы, а остальные — наши крепостные: Анны и трое моих, двое тороповских и один сосновский.

Мужики уже начали там работать; лесоторговцы, конечно, приняли моё предложение, и наши мужики вместе с их работягами чистят наши леса, они их вывозят, а нам привозят на пустоши хороший деловой лес.

Сюда паровая машина придёт во вторую очередь, возможно, ещё до Крещения; пилорама, которая уже строится, пока будет на лошадиной тяге, но сразу же будет переведена на пар.

А в первую очередь, и притом самая мощная машина, прибудет на шахту. Она будет не только работать на шахте. Там сразу же начнётся строительство двух пока мастерских: инструментальной, которая, в частности, будет производить сепараторы, и литейной.

Я всё-таки подумал и посоветовался с Василием. Под его руководством попробовал сам покузнечничать, что мне, кстати, очень понравилось, и его отзыв о моих способностях был прекрасным.

И мы решили попробовать сварганить то, что в моём двадцатом веке называли батареями отопления.

Все эти машины — отечественные и будут изготовлены на Александровском заводе в Петербурге. Сейчас, в связи с начавшимся голодом (всё-таки пострадало больше двадцати губерний), на заводе некоторый напряг с оплатой сделанных им заказов.

Две первых и самых мощных машины уже практически готовы. Их должны были поставить на какие-то фабрики в Москве.

Но из-за очередного российского голода заказчики тянут с оплатой и фактически желают этот «приятнейший» момент отложить хотя бы на полгода.

А Силантий сказал, что нет проблем, и оплата будет так-только-так, сразу.

Реально договорились, что отгрузка начнётся тут же, как будет получено окончательное добро с нашей стороны. То есть моё «да».

Как только в Калуге окажется первый транспорт с деталями машины и бригада заводских спецов, которые будут её устанавливать, испытывать и запускать, с нашей стороны следует оплата.

И этот механизм будет работать всё время нашего сотрудничества. Но это не всё.

Двое мастеров с Александровского завода останутся у нас на два года для подготовки наших кадров, а трое приедут к нам с Пожевского. Причём эта троица — на постоянную работу.

Но и это не всё. Заключительным аккордом поездки Силантия было согласие Александровского завода принять на обучение в его училище шестерых юношей в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет. Срок обучения — четыре года, но возможно и до шести.

Поражённый таким результатом его поездки, я спросил Силантия, как и с кем ему удалось о таком договориться.

Москва, конечно, Первопрестольная, но такие договорённости достигаются только в Санкт-Петербурге.

Силантий в ответ загадочно улыбнулся.

— Не только вы, Александр Георгиевич, можете договариваться об удивительном. Мы тоже, знаете, не лыком шиты, — а потом ещё раз улыбнулся, на этот раз своей обычной открытой улыбкой, и закончил эту тему. — Я, Саша, не могу тебе этого рассказать. Всё дело в том, что если я буду болтать, то мне в следующий раз покажут на дверь.

Глава 11

О ежедневном доходе в тысячу рублей серебром со своего предприятия можно было только мечтать. А ведь еще такой же доход приносила и торговля в мясных рядах. И это сейчас — мой ежедневный минимум.

Поэтому я без проблем заплачу за соседний дом и выкуплю здание, где расположено наше заведение. Но сделаю я это после возвращения с Кавказа.