Деньги не пахнут 6 - Константин Владимирович Ежов

Научно это звучало маловероятно. Но общественное воображение уже работало на пределе.

В памяти всплыла сцена из популярного фильма: капля крови падает на глаз героя – и всё кончено.

И теперь, когда журналист спрашивал эксперта, возможно ли подобное, тот отвечал:

– Вероятность ничтожно мала… но не равна нулю.

Этого хватило, чтобы паника вспыхнула с новой силой.

Телеведущие улыбались в камеры, но глаза их блестели от азарта. Паника продавалась лучше, чем лекарства.

Следом начался новый виток – поиск виновных.

– Пациент сам сообщил, что прибыл из Либерии, – кричал один репортёр. – Но эта информация не дошла до дежурных врачей!

– Он два дня ходил без изоляции, делил палату с другими больными! – возмущались другие.

– Если система здравоохранения допускает подобное во время крупнейшей эпидемии, то какой же это контроль?

Всё внимание страны было приковано к одному человеку. Камеры ловили каждое слово, чиновники прятали взгляды, больница превратилась в осаждённую крепость.

Десять дней спустя короткая строка на новостных лентах поставила точку в этой истории:

– Первый пациент, Эрик Стэнли, скончался.

Вечерний воздух в Техасе был тёплым, но по спине у многих прошёл холодок – будто где-то невидимо над землёй раскрылось что-то гораздо страшнее, чем вирус.

Смерть Стэнли потрясла страну. Умер он не где-то в тропической глуши, не под шум дождей над африканской саванной, а в Соединённых Штатах – в стране, где больницы сияют стерильной белизной, а врачи привыкли верить, что им подвластно любое заболевание. Но всё это оказалось лишь началом.

***

Новостные сводки вспыхнули тревожными заголовками:

"Срочное сообщение. Подтверждены новые случаи заражения. Две медсестры, лечившие Стэнли, дали положительный результат на вирус…"

Эти женщины не были случайными людьми. Они знали, с чем имеют дело, носили защитные костюмы, следовали инструкциям Центра по контролю заболеваний. Но даже профессионалы оказались беззащитны. Эпидемия, словно насмешка над человеческой самоуверенностью, протянула свои нити туда, где царил порядок и уверенность.

– Даже строго следуя протоколам CDC, медицинские сотрудники заразились. Это доказывает, насколько опасен вирус…

Страх вспыхнул с новой силой. Люди смотрели на телеэкраны, где дикторы с холодными голосами зачитывали сводки, а за их спинами мерцали красные буквы "EBOLA".

***

Но вскоре появились ещё более тревожные сведения. Расследование выявило, что никакой внятной системы защиты попросту не существовало.

– Медсёстры, принимавшие пациента, были в тонких халатах без водонепроницаемого покрытия. Перчатки – короткие, без плотных манжет. Маски – обычные хирургические, а не защитные N-95. Лицевые щитки им даже не выдали.

– Костюмы оставляли открытой шею, и многие, опасаясь заражения, заклеивали кожу медицинской лентой, лишь бы закрыть уязвимое место.

Эти признания прозвучали из уст сотрудницы той самой больницы. Слова её были пропитаны усталостью и отчаянием – голос, как у человека, видевшего больше, чем способен вынести.

Пациент к тому времени страдал от неукротимой рвоты и поноса. Жидкости летели брызгами, а ткань халатов промокала мгновенно. Вероятность заражения была не просто высокой – она казалась неизбежной.

– Образцы крови и других жидкостей передавались через больничную пневмотрубу, хотя по инструкции они должны транспортироваться вручную, в герметичных контейнерах…

– Система, использовавшаяся для транспортировки, могла быть заражена. Значит, под угрозой оказались и лабораторные сотрудники.

Это был не кошмар – это была халатность, обнажившая уязвимость цивилизации, привыкшей считать себя неуязвимой.

***

А потом грянула новость, от которой в эфире повисла мёртвая тишина.

– Одна из заражённых медсестёр посетила родственников в Кливленде, уже имея симптомы болезни…

Позже выяснилось, что она летела туда на обычном пассажирском рейсе. Люди рядом с ней шутили, стюардессы разносили кофе, а где-то в салоне сидел вирус – невидимый, но живой.

– CDC ведёт наблюдение за 132 пассажирами, летевшими тем же рейсом…

По официальным данным, Эбола не передаётся по воздуху. Но это не успокаивало. В воображении людей оживали кадры из фильмов: мельчайшие капли, попавшие в глаза, рука, коснувшаяся поручня, дыхание рядом…

– Главное не сам перелёт. Если хотя бы один человек из этого круга заболеет, начнётся цепная реакция…

Телевизоры заполнились картами США, усыпанными красными точками. Внизу ползла подпись: "Прогноз распространения при худшем сценарии". На фоне тревожной музыки дикторы говорили о "биологической угрозе национального масштаба".

***

И всё это происходило всего за два месяца до промежуточных выборов.

Политики, учуяв запах крови и паники, ринулись на экраны, словно коршуны.

– Текущее правительство не заслуживает доверия! Их реакция – это позор для нации!

– Если бы тогда победил Ромни, до этого бы не дошло!

Телевизионные студии превращались в арены, где борьба за власть смешалась с ужасом перед болезнью. Запах дезинфекции, тревога в голосах ведущих, шорох бумаг на столах – всё сливалось в один нервный гул. Страна, привыкшая считать себя центром мира, внезапно ощутила себя хрупкой и смертной.

Паника пахла озоном от разогретых студийных ламп и едким потом репортёров, сутками не отходивших от камер. Политики, почуявшие слабость общества, как стервятники, ринулись в бой за рейтинг. Их речи звучали громко, будто приговоры, обрамлённые знакомыми лозунгами о "границах", "чужаках" и "защите родины".

– Что если боевики специально отправят заражённых в США, чтобы устроить биологическую атаку?! – крикнул в микрофон конгрессмен из Южной Каролины, сжимая кулак над трибуной.

Толпа в зале вздрогнула. Камеры поймали вспышки гнева, страх в глазах, аплодисменты, похожие на рёв.

– Время закрыть границы! – подхватил другой. – Из Мексики ежедневно приходят больные дети, улыбающиеся своими невинными лицами, но несущие заразу! Ради безопасности нации пора остановить поток путешественников!

Слова были словно искры, попадающие в пороховой склад общественного