Время разбрасывать камни, и время собирать их (СИ) - Артемьев Юрий

Что-то там происходит за моей спиной. Но что… Мне не видно. И эта неизвестность бесит больше всего.

Неизвестность и беспомощность. Это очень пугает. Я давно уже не боюсь почти ничего. Вышел же я совсем недавно с этим самым перочинным ножичком против двух здоровенных дикарей. У них-то в руках были винтовки с пристёгнутыми штыками. И штык тот был с полметра…Я ведь почти без страха шёл им на встречу.

Но сейчас мне страшно. Страшно от того, что я ничего не могу сделать. Я беспомощен, как младенец в пелёнках. Я туго связан по рукам и ногам, и кто угодно может сделать со мной что угодно. Это пугает.

«Давай, Лёшка! Режь скорее эту верёвку! Пили её! Царапай! Рви! А уж освободившись, я и тебя смогу освободить. Теперь-то нас уже не застанут врасплох. Помнится, что те, кто тебя вязал, показались мне низкорослыми. Думаю, что лицом к лицу, один на один, мы с ними справимся.»

Послышался металлический звук. Это Лёха выронил нож на каменный пол. Громко. Очень громко прозвучал этот звук. Не явились бы на этот шум наши пленители. Но, нет. Вроде бы всё тихо. Лёшка. Слегка повозившись, подобрал нож, и снова завозился с моими путами.

Долго… Как же долго всё это длится…

Если Авдееву удалось отбиться, то он, скорее всего, вернётся, чтобы помочь нам. Лишь бы он тоже не попал в засаду. Он один… Маринка? Ленка? Анечка? Не смешите меня. Они, конечно, на многое способны, но сейчас в такой обстановке, они всего лишь балласт. Что они смогут сделать? Как они сумеют противостоять дикарям? Особенно, если этих дикарей будет много.

Нет, скорее всего, Володька постарается увезти девчонок подальше отсюда, если ему это удастся. И только тогда, когда они будут в относительной безопасности, он предпримет какие-то усилия по нашему спасению. Или не предпримет?

Иногда командир, чтобы спасти остальных вынужден жертвовать одним, двумя бойцами. И это тоже верное решение. Если погибнет один, а остальные выживут — это правильно. А вот если, пытаясь спасти одного, погибает несколько человек — это неправильно.

Мозгами я это всё, конечно, понимаю, но сердцем это принять очень сложно. Так что я буду до последнего надеяться, что нас тут не бросят умирать. Но на друга надейся, а сам не плошай! Так что ли говорилось в старой пословице? Или там надо было на бога надеяться? Вот уж на кого я уже давно не уповаю, так это на того, кому надо молиться, отбивая земные поклоны, чтоб он после смерти принял тебя в царствие небесное. Был я уже за гранью. Там за кромкой ничего нет. А то, что после смерти в одном мире, можно попасть в другой… Так это просто фантастика.

Ну, когда же мои руки снова станут свободными от пут? Лёшка там шурудит что-то, но прогресса пока не видать. И я не могу ему ничем помочь. Разве только перехватить у него из рук в руки ножик, чтобы попытаться с тем же успехом разрезать верёвки, связывающие его. Но это значит, придётся начать всё сначала. Он ведь уже что-то перепилил из моих верёвок? Я попытался пошевелить кистями рук, и мне показалось. Что стало как-то свободнее. Нет… Только показалось.

Пили Лёша, пили! Режь хоть вместе с кожей. Были бы кости, а мясо нарастёт.

Еле слышный шелест босых ног по камням я даже не сразу и услышал. У меня в ушах, набатным колоколом пульсирует кровь. Бум-бум-бум…

Они появились как будто из темноты. Трое малоросликов. По другому и не назовёшь. Приземистые и широкие в плечах. Им бы ещё бороды по пояс, были бы вылитые гномы из фильма про хоббитов. Не знаю уж, как правильно называть жителей подземелий: Гномы или дворфы? Да и плевать мне на это.

Один из пришедших сходу ударил меня ногой в живот. Меня скрючило от боли не по-детски. Ну, да, конечно. Руки за спиной связаны. Живот открыт. Бей — не хочу…

И что я мог сделать? Я попытался напрячь пресс, но это мало помогло… резкая боль вонзилась в моё брюхо. Я бы заорал, но во рту кляп. И кроме мычания ничего из меня не вышло.

А дальше было ещё хуже. Меня оттащили в сторону. Ножик из Лёшкиных рук забрал один из дикарей. Внимательно рассмотрел его и даже потрогал пальцем лезвие, проверяя остроту. После чего он цокнул языком, видимо, от удовольствия, а потом…

То, что я увидел, лучше бы я никогда не видел…

Дикарь схватил Лёшку левой рукой за волосы и оттянул голову назад, а правой рукой хладнокровно и неторопливо стал перерезать горло моему брату…

«Не-е-е-ет!» Хотелось мне закричать, но из горла вырывалось только мычание. Из моих глаз ручьями полились слёзы. Брат дёргался в руках дикаря, из его горла хлестала кровь, он хрипел…

А я видел. Я всё видел и не мог отвернуться. Я видел, как жизнь покидает Лёшку, как стекленеют его глаза… Лужа крови под ним становилась всё больше. А я ничего не мог сделать. Совсем ничего.

И тогда я испытал настоящий страх. Лежать, как беспомощный баран, в ожидании того, что вот сейчас добьют брата, а потом так же хладнокровно перережут горло и тебе, было невыносимо. Если бы я мог, то порвал бы этих недоросликов голыми руками. Я бы грыз их зубами… Бил, топтал бы… Если бы я только мог. Но я ничего не могу. Я лежу на каменном полу, беспомощный и жалкий, ожидая своей участи.

А потом пришло спокойствие. Мне показалось, что я отделился от тела и вижу всё как будто со стороны. Вот внизу подо мной лежит Лёшка, всё ещё подёргиваясь в агонии. А вот и я сам, связанны… Ко мне подходит дикарь с окровавленным ножом в руки и всё повторяется вновь. Но я уже ничего не чувствую. Меня нет. Я устремляюсь прямо вверх, сквозь толщу камня, куда-то к свету. И этот свет принимает меня, ласково обволакивая со всем сторон…

Глава 9

Глава девятая.

Что такое дежавю, и как с ним бороться.

Не знаю в чем тут дело, но что-то тут нечисто.

Опять всё те же люди. Опять всё те же числа.

И словно бы, как снова события и даты.

Мы больше не герои, но всё-таки — солдаты.

Где-то, когда-то…

Кажется, что это уже было…

Вот так бывает иногда. Если тебе чего-то очень не хватало, то потом этого будет так много, что ты будешь пытаться крикнуть «Хватит! Довольно!»

Да… Вот только крикнуть даже не удастся. Потому что кричать под водой себе дороже. Захлебнёшься и утонешь, пытаясь издать хоть какие-то звуки. Буль-буль… И ты на дне.

Дежавю… Опять это уже однажды видимое… Всё это уже было со мной. Когда-то очень давно. В прошлой, или уже в позапрошлой жизни…

Я иду ко дну. Меня тащит за собой мальчишка, вцепившись в мою руку. И я отлично знаю этого мальчишку. Он — вылитый я. Потому что мы с ним — близнецы. Это мой брат — Лёшка.

Только вот это уже было. Что это? Сон из моего прошлого? Что-то не похоже. Вода мокрая, воздуха не хватает. И если я сейчас же не оттолкну этого испуганного парня, что вцепился в меня, то он обязательно меня утопит. Потому что ему тоже страшно, и он держится за меня в попытке спастись.

Это что, всё реально? Но это же уже было…

Внезапно что-то изменилось. Лёшка отпустил мою руку. В его глазах исчез страх. Он показал мне жестом, типа «Двигай наверх!», а сам стал спокойно натягивать на себя штаны. Под водой… Без всякой паники…

Ну, правильно. Помнится, это Рыжий олух столкнул его пинком в воду, когда брат решил помочиться, стоя на шатком плоту. А оказавшись под водой, да ещё и в спущенных до колен штанах, Лёшка испугался и стал тонуть. Ну а я. Бросившись ему на помощь, тоже должен был утонуть, потому что брат вцепился в меня, как клещ…

Но это были не мы, а те… другие Лёшка и Сашка. Братья Тихие. Близнецы из школы-интерната.

Но, погибнув в двадцать первом веке, мы с моим другом заняли тела этих мальчишек, попав в семьдесят четвёртый год двадцатого века. Это, конечно, фантастика. В это можно верить или не верить. Но факт есть факт.

И вот мы снова здесь. Пройдя через разные испытания, и снова погибнув… Мы снова здесь.