Время разбрасывать камни, и время собирать их (СИ) - Артемьев Юрий

Братья по крови. Книга седьмая. Время разбрасывать камни, и время собирать их.

Глава 1

Братья по крови.

Книга седьмая.

Время бросать камни.

Глава первая.

Bienvenido al inferno! (исп. Добро пожаловать в ад!)

В последнем вагоне последнего поезда, уходящего в ад,

Есть одно место. Место свободно. Но я почему-то не рад.

Я жадно глотаю безумно отравленный дым сигарет.

В последний вагон, последнего поезда, мне достался билет.

Куда мы несёмся? По рельсам железным колёса стучат.

Вокруг меня люди, вот только они почему-то молчат.

И способа нет, что поезд последний обратно вернуть.

Последний вагон давно уж пустился в последний свой путь.

18 октября. 1974 год.

Республика Куба. Варадеро.

Александр Тихий.

Когда в комнате внезапно погас свет, я ещё надеялся на что-то, хотя подсознательно понимал, что если что-то уже случилось, то обратно отыграть уже не получится. Ну а потом… Потом за окнами потемнело так, как будто моментально наступила ночь. Куба находится довольно-таки близко к экватору, и смена дня и ночи происходит очень быстро. Но не настолько же… И тем более не в полдень.

Ну а когда темнота сменилась ярким светом. Таким ярким, что невозможно было не зажмуриться. И даже отвернуться от света было некуда, поскольку ярчайший свет был буквально со всех сторон. Да… Такого яркого света я ещё никогда не видел ни в той, ни в этой жизни…

Анечка вцепилась в мою руку так сильно, что даже от её ещё слабых пальцев у меня потом на руке наверняка останутся синяки. Но в тот момент я практически этого не почувствовал, хотя и осознавал, что она рядом со мной…

И хотя, наверняка, всё это длилось считанные мгновения, но казалось, что пытка ослепительным, просто ослепляющим светом, продолжается целую вечность… Ну а потом всепоглощающее пламя заполнило всё вокруг. И снова я ничего не почувствовал, ни боли, ни чего бы то ни было ещё. Я вообще не успел ничего почувствовать, потому что практически сразу же всё и окончилось. Абсолютно всё…

Вот только где-то на краю сознания я вдруг понял, что нечто подобное я уже испытывал. Это было словно бы падение в какое-то тёмное-тёмное пространство. Падение в ничто… В пустоту, которая не имеет ни начала, ни конца. Туда, где нет никаких ощущений, нет времени, нет пространства. Там вообще ничего и никого нет…

Впрочем, вру. Что-то всё-таки было. И это что-то — мои мысли, которые как пчелиный рой крутились и жужжали в моей голове…

Когда меня убили в прошлой моей жизни, было нечто похожее. Но там, в тот раз, я даже не успел ни о чём подумать, поскольку сразу же ощутил себя в воде. То есть, под водой… И какой-то парнишка, вцепившись в меня, тянул меня куда-то в глубину. На дно, на дно…

Потом-то я во всём разобрался. И парня того тоже спас. И это оказался мой старый друг Лёха, с которым мы по жизни уже прошли и огонь, и воду… Вот только медных труб из той поговорки у нас почему-то не было…

С тех пор мы с Лёшкой тоже много через чего прошли. Тем более, что мы с ним, погибнув в одном мире, попали в другой, став родными братьями. Да что там родными. Мы с ним и вовсе стали близнецами.

И хотя по иронии судьбы, мы оказались круглыми сиротами, живущими в детском доме, но нам удалось и себя показать, и другим тоже показать, что мы тут не просто так погулять вышли. Правда, меня там чуть не посадили за убийство. И это меня подполковника полиции с моим-то опытом и стажем работы в правоохранительных органах… Чтоб её эту службу, туды её в качель!

Полиция… Мне никогда не нравилось это переименование. Я начал службу ещё в советской милиции, оперуполномоченным в московском уголовном розыске. Защищал людей от всяких гадов. Но, в основном, пытался защищать… Так как почти сразу же Советский союз развалился, как карточный домик.

Я же всегда считал нашу державу достаточно сильной, чтобы устоять перед внешним врагом. И я верил в то, что нас никто не сможет победить. Так-то в общем-то и произошло. Советский союз, как тот самый пресловутый крейсер «Варяг», ушёл на дно непобеждённым. Мы сами себя развалили.

Нет, конечно, без участия западных денег и всяких провокаторов не обошлось, но это всегда так и было. Кто там сказал в древности: «Англичанка гадит»? Кажется, это был наш самый известный генералиссимус. И не тот, который с усами, а тот, который мой тёзка. Александр Васильевич Суворов. И да. Он был прав. Прав на все сто, и даже на все двести процентов. Гадила «англичанка» нам веками. А потом, когда часть наглосаксов переселилась на территорию Америки, устроив там свои Соединённые штаты, то гадить нам, или на нас, стали с двух сторон.

Ладно, блин. Хватит про политику. Надоела она уже. Что в советские временя, что в более поздние постперестроечные, что при доморощенном капитализме, из каждого утюга нам в уши лилась нескончаемая политическая пропаганда. Вот раньше мы жили хорошо, а теперь нам говорят, что будем жить ещё лучше. Но как по мне, так лучше бы мы просто продолжали и дальше жить хорошо…

Да… Без этой политики ничего в этом мире не происходит. И не только в этом мире. Это я к тому, что, погибнув в своём мире, мы с Лёшкой попали чуть-чуть в другую реальность. Мы с ним попали из две тысячи десятого года в тысяча девятьсот семьдесят четвёртый. И здесь было почти всё так же, как и у нас. Но ключевое слово тут — «почти». Поскольку именно политика СССР и США в этом, новом для нас мире, слегка изменилась. Джона Кеннеди не грохнули в ноябре шестьдесят третьего года, а Хрущёва с его поста сместили раньше, чем у нас. А его место занял не «наш дорогой Леонид Ильич», а «железный Шурик» Шелепин.

Но мы со Штатами враги были по-прежнему, а англичанка, как всегда, гадит. Вернее «гадила»…

Потому что, после того, как я посоветовал вождям индейских племён Соединённых Штатов захватить ракетные шахты с ядерными боеголовками, всё пошло наперекосяк.

Уж не знаю, что и как у них там пошло не так, но уже тогда, когда мы с Лёшкой добрались до Кубы, весь мир уже стоял на пороге окончательного апокалипсиса.

Кто там первым нажал на свою красную кнопку — история уже и не вспомнит. Но похоже, что за несколько очень долгих минут, все стали стрелять друг в друга. Так сказать, война всех против всех… Но мы этого уже не увидели.

Последнее, что я смог увидеть — это ослепительно белый и всепоглощающий свет от близкого ядерного взрыва.

Ну а потом… Потом — всё пропало.

Хрен знает когда…

Хрен знает где…

Александр Тихий.

Сколько прошло времени с момента той яркой вспышки и последующей за ней всепоглощающей темноты, я так и не понял… Может пара секунд, а может и час… Хотя вполне возможно, что прошла неделя, месяц или год. Но не исключаю, что и много-много лет. Только вот как понять, в какую сторону прошли эти много-много лет. В прошлый раз для нас с Лёхой «много лет» равнялось примерно тридцать шесть годов в минус, да ещё куда-то в сторону, в ненашенскую альтернативную реальность. А где мы сейчас? Да хрен его маму знает. Поживём — увидим, а время покажет…

Лёгкий морской бриз обдувал моё лицо. Я поднял руку и ощупал своё лицо. Чего я хотел там обнаружить? Следы ожогов после ядерного взрыва? Или я пытался понять, чьё лицо сейчас под моей ладонью? Да, нет. Вроде всё тот же Сашка Тихий. И никаких ожогов или других каких повреждения я не обнаружил, пальпируя свою мордочку.

А вот рядом со мною кто-то зашевелился. И это была маленькая девочка Аня. Та которая решила, что обязательно будет моей женой… Когда вырастет, конечно. Ну а я ей тоже пообещал. Да много чего я ей пообещал. В том числе, пообещал всегда быть с нею рядом в трудную минуту… И вот, когда настала, эта самая, трудная минута, я вроде бы рядом с ней. Так что, можно сказать, что одно из своих обещаний я уже исполнил.