Гостинцы от Снежной Царицы. Мороженого не желаете? - Вика Рубина

чего ему сделается, образине? На нем пахать можно вместо коня!

Унижения с ее стороны начали уже порядком меня утомлять. Да, пьяниц я не особо жаловала, но гораздо больше неприязни вызывали те, кто задирал нос и пытался возвыситься над другими.

— Лайра, я уже приняла решение и обсуждать его мы не будем. Ступайте, известите герцогиню.

Негодование с ее лица еще не сошло, но дурой Лайра точно не была, поэтому спорить со мной не решилась и удалилась. Напоследок, правда, погрозила Троггу веником. Мы остались втроем — я, молчаливая Мейко и этот зеленый здоровяк. Ветер трепал его небрежно наброшенный на саженные плечи сюртук. Трогг слегка пошатывался — видимо, подзаправился хорошенько.

— Пошли к флигелю, нужно поговорить, — сказала я решительно.

Трогг обреченно крякнул и поплелся за мной. Вероятно, бедолага решил, что ему сейчас предстоит новая головомойка.

— Мейко, набери воды, — попросила я.

Девушка тут же исчезла.

Мы же устроились вдали от посторонних глаз, возле тюков с душистым сеном.

— И часто ты таким образом развлекаешься? Имей в виду, у пьяниц век недолог.

— Не пьяница я, госпожа, — буркнул великан, отводя глаза в красных прожилках.

— Именно поэтому от тебя так шибает сивухой, — я разогнала в сторону удушливые спиртные пары.

Трогг воздел указательный палец.

— Пьяница, госп… пожа, это тот, кто пьет ради удовольствия. А я, вот вам святой крест, никакого удовольствия не испытываю. Тоска меня грызет, все она, проклятущая!

Для пущей драмы он запустил руки в лохматую шевелюру. Я, однако, в это выступление не слишком верила.

— Что же тебя так угнетает?

Внезапно его крутой лоб весь сморщился, как самая большая на свете черносливина. Мясистые пальцы-сардельки прохрустели, отчего меня слегка передернуло.

— А вы бы не переживали, ежели б у вас весь смысл жизни отняли? Да еще гоняли вот так вот изо дня в день? Вы-то, госпожа, уж извиняйте, но девица тепличная, про чужие беды не слыхали, да и ни к чему вам, батюшка-герцог от всего ограждал.

— Ты не жалуйся, — оборвала я намечающийся словесный поток. — А расскажи толком, потом будем думать, что с этой бедой делать.

— Как будто вы что-то сумеете, — фыркнул он.

— Думаю, ты очень удивишься. Начинай.

Трогг в недоумении раскрыл рот, показав крепкие, желтые клыки, со вкусом зевнул и начал рассказ.

Глава 18

— Вот вы слышали, герцогиня, как она щас по мне проходилась? — пробасил Трогг, шмыгая носом. Вернее, тем, что красовалось на его месте, двумя ноздрями, которые будто были вдавлены в лицо. — Образиной там, тунеядцем.

— Предполагаю, что Лайра просто не слишком хорошо воспитанная женщина, ее никто не научил деликатности.

Во взгляде Трогга появилась жалость и еще кое-что… снисхождение? Мне точно не показалось?

— И-и-и, куда там! Воспитание-то воспитанием, да только мы тут такое от большинства людей слышим. Ваш батюшка хорошее дело затеял, честь ему да хвала, но только вывернулось оно так, что хоть плачь.

Что-то подобное мне уже приходилось слышать. Есть ведь изречение «благими намерениями вымощена дорога в ад». Правда, как по мне, оно звучит слишком напыщенно, книжное. Куда больше нравится другое — «хотели как лучше, а получилось как всегда».

— Наше орочье племя испокон веку жило на Крамносе, это остров такой на западе в море… был. Жили мы там, скотину растили, рыбу ловили, камень обрабатывали, часть этого меняли у купцов с большой земли на хлеб. Остров-то он был сам как большой камень, что на нем растет? Да ничего. Но как-то приноровились. Так бы и сидели себе, если б однажды шаман наш верховный не пришел и не сказал, что острову скоро кирдык. Какие-то там плиты сместились, и теперь нам два-три года осталось.

— А потом что будет? — спросила я.

Трогг ударил кулаком о раскрытую ладонь.

— А потом бахнет вулкан, который весь остров греет, и ничего уже не останется. Мы с вождем помозговали и решили, что нечего сопли жевать, надо новый дом искать. Послали гонцов по всем сторонам света, но дождались одних только отказов. Вежливых, с искренними сожалениями, но отказов. Оно, конечно, понятно, про нас до сих пор многие думают, что мы в шкурах ходим и людей едим, но только неправда это!

Следовало отметить, что я вполне понимала, почему человек со стороны мог так подумать. Милашка Трогг выглядел так, будто способен сломать меня на половинки, словно вербную веточку.

— А потом к нам заехал поторговать ваш батюшка. Он у нас камень купил обычный и облицовочный, да еще рыбы, потом мы пошли в корчму, там тоже рыба в ход пошла, только соленая, под пиво. Разговорились, мол, так и так, скоро жить нам будет негде, остров на дно уйдет, а нам бы вместе с ним не хотелось. Господин герцог и сказал, мол, вашей беде можно помочь. Мол, в городах сейчас как раз населения не хватает, герцогство угодило в какую-то яму, что даже при вас, при даме произносить неприлично. Но только гостям они будут рады.

Трогг печально покачал головой.

— Когда мы приплыли, то выяснили, что не очень-то рады. Нет, напоказ нас никто не тиранил, господин герцог запретил. Дорогие соседи исподтишка пакостничать стали. Камнями не били, хаты не жгли, но бюрократией задушили так, что спасу нет.

Я нахмурилась.

— В каком смысле?

— Щас поясню, — заявил Трогг. — Вот вы знаете, какой указ окрест действует? Что оркам нельзя заниматься ремеслами.

— Это на каких же основаниях? — изумилась я.

— Вы смеяться будете, — кисло заметил Трогг. — Дескать, мы шумим сильно, честному люду жить спокойно и спать мешаем. А еще ненароком зашибить можем, потому как инструментарий нам требуется потяжелее, чем обычному мужику.

— Абсурд, — констатировала я.

— А что поделать? Закон такой, госпожа. Вот и пришлось мне, чтоб в каталажку не сесть, пойти в извозчики да конюшие. Да только хреновый из меня извозчик, я высоты боюсь и укачивает меня в дороге! И вот скажите, госпожа Сафина, как тут не квасить, когда я должен все время постылой ерундой заниматься? Я столярничать умею, плотничать. Стул там, стол, койку — все могу! Такую мебель готов сладить, что от фабричной не отличить. Супруга моя шьет да обувку тачает — к ее матери раньше весь остров бегал! А в итоге чем мы занимаемся? Жизнь только просираем. И так ведь не одни мы томимся, и другие тоже!

Не скрою, мне вдруг стало очень тяжело и неловко смотреть на него. Вроде с виду это существо из древних легенд, которым пугают маленьких детей, чтоб не безобразничали. А по факту он и