Сентябрь 1939 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Ну а в драке пусть только попробует взбрыкнуть! Впрочем, не тот человек — одно дело подначки, но совсем другое саботировать боевой приказ, да еще под вражеским огнем. А ежели что, так получит каблуком сапога по затылку, чтобы в себя пришел…

И вот уже «бэтэшки» группы прикрытия выходят на исходную позицию; немецкие «колотушки» точно бьют метров за пятьсот, эта эффективная дистанция их огня. На большом расстоянии точность их пальбы уже упадет — да и маленькая, легкая болванка вряд ли возьмет лобовую броню «бэтэшки». А вот последние вполне могут накрыть расчеты противника и за семьсот, и за восемьсот метров… Комбат, следующий в составе «группы прикрытия», решил подойти на восемьсот. И как только загремели выстрелы бронепоезда, открывшего огонь по взгорью у Збоища, Акименко передал приказ командирам взводов выдвигать на огневой рубеж.

Остальные танки группы, не имеющие раций, по умолчанию исполняют указание «делай как я»…

Также вперед двинулись и те экипажи, кому предстоит вести «разведку боем». До огневого рубежа тихим ходом вместе со всеми — но затем смельчакам придется рвануть вперед на всей скорости, зигзагами, поливая огнем курсового пулемета вражеские позиции… И вызывая огонь немецких ПТО на себя.

Мамлей Малютин отнюдь не трус, это признают даже недоброжелатели — но оказаться на месте тех, кому придется играть в кошки мышки со смертью, он откровенно не желал… Хотя кто сказал, что под ответным огнем взвода тяжелой немецкой артиллерии больше шансов уцелеть? Впереди гулко бахнуло: гаубицы на высоте открыли огонь по бронепоезду — и машины Чуфарова тотчас ускорились, выходя на огневой рубеж.

— Приготовились, сейчас начнется… Мехвод, позицию меняем только по моей команде! Башнер, взрыватели ставь на осколочный, и заряжай без команды!

— Есть!

Илья не запомнил имен бойцов своего нового экипажа. И дело даже не в том, что они как-то не так приняли его (буквально в штыки, если серьезно). Просто впервые побывав по огнем в настоящем бою, посылая снаряды во врага и принимая их в свой танк, а после спасаясь из горящей машины — ощущая спиной жар проникших в боевое отделение языков пламени… Все это было слишком много для одного дня. Малютин ходил после утреннего столкновения, словно в воду опущенный, не веря толком, что уцелел! И тут вдруг снова в бой… Сейчас-то Илья пришел в себя, прилипнув к перископу и вцепившись чуть дрожащими пальцами в маховики ручного поворота башни — готовый как можно скорее наводить орудие на пушки врага. И все равно едва не пропустил момент, когда танки разведроты замерли на месте — уже покинув узкие городские улочки и заехав в парковую зону «Кортумовой горы».

— Стой!

— Стою…

Машина резковато тормознула на месте — а голос мехвода хрипло отозвался в пока еще исправно работающих наушниках. Мамлей же зло скрипнул зубами, только теперь осознав, что танкистам предстоит бой в «зеленке», где прицеливанию — и выявлению целей! — будет мешать густая растительность… Пусть местами и прореженная — после штурма высота немцами, сумевших выбить отчаянно обороняющихся польских солдат на второй день штурма. Ну, и после неудачной попытки «пшеков» отбить ее обратно.

Между тем, машины «взвода смертников» (как зло окрестили сами себя танкисты, отправленные в «разведку боем») уже рванули вперед, не собираясь терять время и жевать сопли. Набравшие ход «бэтэшки» ломанулись сквозь парк рассерженными секачами, оставляя за собой широкие просеки. Даже не пытаясь объезжать встретившиеся на пути молодые деревья, танки просто ломают их тяжелыми ударами бронированных корпусов! Но хорошо все же, что это парк, а не лес, и местные березки не стеной стоят… Первые сто метров до немецких позиций разведка пролетела за считанные секунды — и, плюнув на все, мамлей высунулся из башни, надеясь засечь вспышки выстрелов немецких ПТО на своем участке. Да, в таком варианте шальная пуля и осколок могут обезглавить экипаж — зато Малютину будет проще заметить орудия противника…

Илья вздрогнул от неожиданности, когда раздался первый взрыв; но это не был выстрел «колотушки» или гаубицы. Нет, одна из «бэтэшек», набрав ход, налетела на мину… Однако разогнавшийся километров до тридцати в час на открытом участке БТ-7 успел проскочить противотанковый блин прежде, чем сработал взрыватель. Возможно, не совсем исправный… Мина рванула уже под задними катками, выбив их и порвав гусеницы. Мгновенно задымило моторное отделение, а экипаж спешно полез из люков наружу… И тут же в сторону танкистов потянулись светлячки пулеметных трассов.

Крепко ругнувшись сквозь стиснутые зубы (только мин еще не хватало!) Малютин мгновенно нырнул в машину, приникнув к прицелу и схватившись за маховики наводки. Доворот башни по горизонтали и орудия по вертикали мамлей выполнил за секунду — умело поймав в перекрестье прицела вспышки пламени на раструбе вражеского пулемета… И спешно нажал на педаль спуска.

— Выстрел!

Вражеские очереди оборвались; лязгнул открытый башнером затвор пушки — после чего заряжающий спешно выбросил в раскрытый люк стрелянную, воняющую сгоревшим порохом гильзу. Следом он сноровисто загнал в казенник еще один осколочный, чавкнувший смазкой снаряд… А между тем, танки взвода разведки подобрались к немцам уже на пятьсот метров, открыв огонь из пулеметов — длинными очередями. Вряд ли башнеры что-то видят и бьют прицельно — скорее всего, лупят в белый свет, как в копеечку, надеясь подавить собственный страх.

Но вопреки всему немцы молчат…

Молчат пока и танки группы прикрытия. Командиры машин все как один напряженно вглядываются в оптику перископов — надеясь засечь вспышки вражеских выстрелов на своем участке. Малютин же вновь высунулся в раскрытый люк, будучи уверенным, что расчеты немецких гаубиц вряд ли засекли его первый выстрел. Хотя после второго позицию придется точно менять… Но как бы напряженно Илья не вглядывался вперед, он едва не пропустил слитный залп огрызнувшихся огнем немецких ПТО!

Противотанкисты расчетливо подпустили советские «бэтэшки» на триста метров — после чего открыли убийственный огонь накоротке. Один из танков получил сразу два попадания — в лобовую проекцию корпуса и в башню. Два попадания, два пробития… Экипаж не спасла ни массивная маска пушки, ни навешанные на лоб корпуса гусеничные траки, разлетевшиеся в стороны от страшного удара. Обездвиженная машина замерла на месте с задраенными люками; увы, ни один из них так и не приподнялся, выпуская танкистов из нутра «бэтэшки»…

Впрочем, немцам этого показалось мало, и в начавшую медленно дымить машину всадили еще пару болванок — танк стремительно вспыхнул, но не взорвался. Надеясь хоть как-то повысить шансы «смертников», их не стали загружать осколочными снарядами, передав дополнительный боекомплект группе прикрытия.

Накрыли немцы и вторую машину — болванка также пробила башню, начав рикошетить внутри ее, калеча и убивая экипаж… Мехвод, залитый кровью товарищей, закричал от шока, круто развернув танк — и погнал его вдоль склона, сумев инстинктивно спрятать борт от болванок. Теперь фрицам не хватает отрицательного угла вертикальной наводки, чтобы поразить ходовую «бэтэшки»… Впрочем, в башню немцы закатили еще парочку болванок — но не сумев добить машину, они вновь засветили свои позиции.

А в следующее мгновение по обозначившим себя расчетам ударили осколочные гранаты танковых «сорокопяток»! Вроде бы и легкие, всего два с небольшим килограмма — однако сотня осколков косит все живое за пятнадцать метров. И это именно сплошная зона поражения, а не дальность полета отдельных фрагментов… Советские танкисты, однако, успели сделать всего пару выстрелов — после чего в воздух взлетела красная ракета.

Башнер Малютина первым заметил ее в раскрытый люк:

— Красная, командир!

Мгновение промедлив, мамлей зло крикнул:

— Вперед!

Красная — это сигнал атаки для всех, и танкистов, и польских солдат. Однако в изначальном плане вперед должна была пойти группа танков с десантом на броне — прорваться к гаубичной батарее и порубить там все живое из спаренных пулеметов, фугасами и осколочными гранатами. Перед подачей же красной ракеты танки из группы прикрытия должны были взять на броню кавалерийский десант…