На Литовской земле (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— Видите, ваше величество, — указал на отступающую конницу, — враг тоже не спешит вводить в бой кавалерию. Бережёт её до поры.

Рейтары и конные аркебузиры пока только палили с седла по коронным хоругвям, но результата их огонь особого не приносил. Да и вообще понять, кто сражён мушкетёрской пулей, а кто рейтарской или аркебузирской, было решительно невозможно. И всё же они оставались поблизости, обстреливая врага, готовые по первому же сигналу ударить в палаши. Уж тогда-то результат их работы будет виден очень хорошо.

Это была настоящая европейская война, как на полях сражений Франции или Нидерландов, где католики сражались с кальвинистами и лютеранами. Война профессионалов, сражающихся без остервенения, пока дело не доходит до рукопашной. Но сейчас ровные шеренги мушкетёров и лановой пехоты обстреливали друг друга, сходились друг с другом баталии пикинеров, сталкиваясь с грохотом и треском ломающегося дерева, как будто сошлись две гусарские хоругви. Среди сражающихся легко было выделить солдат Замойского по их пышной одежде, выгодно отличающей их от солдат кварцяного войска и особенно от воинов Жолкевского, прежде чем подойти к Варшаве прошедших не одну стычку с казацкими ватагами Сагайдачного. Они походили на оборванцев в сравнении с блистательными солдатами из Замостья, однако дрались упорно и позиций не сдавали. Да и замойцы сражались ничуть не хуже, несмотря на пышную и дорогую одежду, которая очень скоро стала походить на одеяния жолкевцев, пропитавшись пороховой гарью, порванная вражьими клинками, залитая кровью, где чужой, а где и своей. Несмотря на вполне европейскую, спокойную войну, кровь тут лилась по-настоящему, и люди гибли точно так же.

— И долго это будет продолжаться? — поинтересовался его величество.

Противостояние, в котором ни одна из сторон не имела преимуществ, не давало и результатов, и это не слишком устраивало короля Сигизмунда.

— До конца дня, — пожал плечами Александр Ходкевич, — если что-то резко не изменит ситуацию на поле боя.

— Быть может, — предложил король, глянув на Жолкевского, — стоит вывести за стены и кавалерию. Это станет тем изменением, которое подтолкнёт врага к действию.

— Ваше величество, — настаивал на своём гетман Ходкевич, — у нас слишком мало осталось конницы, чтобы выводить её на поле боя в первый же день. Не забывайте, нас осаждают, и нам не стоит давать врагу лишние шансы, к примеру, слишком рано ударив кавалерией.

— Мятежники вывели в поле рейтар и конных аркебузиров, — напомнил Жолкевский, — а нам нечего ответить на это.

— У нас имеются отличные пикинеры из Замостья, — отрезал Ходкевич, прежде чем его величество ухватился за слова опального бывшего гетмана, — как видите, пан Станислав, к ним враг даже приближаться опасается. Так что вряд ли нам стоит ждать кавалерийского удара, а потому и собственную конницу стоит пока придержать.

— Но что ещё, кроме кавалерии, может изменить ход боя? — удивился его величество.

— Противник наш горазд на такого рода трюки, каких не ждёшь ни от кого, — пожал плечами Ходкевич, — не правда ли, пан Станислав? — Он со значением глянул на Жолкевского, но тот легко выдержал его взгляд. — Нам же остаётся лишь ждать их, и вовремя реагировать.

Не лучшая тактика, что готов был признать и сам Ходкевич, вот только с непредсказуемым врагом, каким был московский выскочка, иной не оставалось.

Ждать сюрприза долго не пришлось. Солнце ещё не подошло к полудню, как по левому флангу атакующей пехоты, а вместе с ним и по шанцам, находившимся в тылу, ударили из пушек. Причём ударили с холма, откуда уж точно не ждали обстрела.

— Что там случилось? — воскликнул его величество, вперивая окуляр зрительной трубы прямо в холм, однако с того расстояния, что отделяло башню, где находился он со свитой, от того холма, разобрать что-либо было невозможно. — Предательство? Почему оттуда по нашим позициям бьют пушки?

— Этот холм занимала рота капитана Аберкромби, — тут же пояснил Ходкевич, не потерявший хладнокровия, — из наёмников пана Томаша Замойского, — не преминул уточнить он. — По всей видимости они были выбиты врагом несколько дней назад, однако после этого по холму вели огонь со стен и там не должно было остаться ничего живого.

— Как видите осталось, — едко заметил Жолкевский, — и даже более чем живое, ещё и вредящее нам.

— Пускай пушки со стен сотрут там всё в порошок, — велел его величество, однако, опередив Ходкевича, ему ответил Жолкевский.

— Там уже насыпан приличных размеров вал, — сказал он, — да к тому же мятежники там основательно закопались в землю, устроив, по всей видимости, отменные редуты, которые не расстрелять со стен, сколько пороху не трать.

Ходкевич даже рад был, что это озвучил Жолкевский, хотя тот и стремился подчеркнуть промах самого гетмана, однако его величество слишком уж не любит дурные вести и тех, кто их приносит, тоже. А уж ответ, что от королевского приказа не будет толку, ему уж точно не понравится.

— Нужно отправить туда солдат, — заявил Ходкевич, — чтобы взяли холм и перебили орудийную обслугу, а заодно и пушки взорвали.

— Пан Томаш, — обратился король к Замойскому, — ваши люди обороняли холм, вам и возвращать его.

— Я отправлю туда лучших немецких наёмников, — заверил его Замойский. — Они вернут холм в течение часа.

— Нет, пан Томаш, — покачал головой Ходкевич, — тут лучше подойдут казаки. Придётся карабкаться по крутому склону и лезть на вал. С такой задачей немцы справятся куда хуже казаков. Вот у пана Станислава есть проверенные в деле казаки, не так ли, пан Станислав? Ваше величество, лучше отправить их, нежели немцев Замойского, которые, если и вернут холм, то слишком высокой ценой.

— Признаю вашу правоту, пан гетман, — кивнул король, и Замойский, у которого были и собственные казачьи хоругви, вынужден был согласиться с ним.

Жолкевский же глянул на Ходкевича, но обратился к королю.

— Я не столь юн, как пан Томаш Замойский, — сказал он, — и не стану делать громких заявлений, что за час верну холм. Однако мои казаки сделают всё возможное, чтобы прекратить обстрел нашего фланга в кратчайший срок.

Они оба с Ходкевичем понимали, что на холме казаков может ждать ещё один неприятный сюрприз из тех, на которые так горазд московский князь. Однако отказываться и перекладывать ответственность на плечи юнца Замойского, которого явно числил среди своих союзников, Жолкевский не стал. Пусть казаки хотя бы разведают, что ждёт на холме, а там уж видно будет. Тем более что казаки Жолкевского, из тех, кто прежде служил с самим подстаростой чигиринским Михаилом Хмельницким, были люди тёртые и готовые ко всему.

Не прошло и часа с разговора, а несколько десятков казаков из числа жолкевцев покинули Варшаву. Конечно, им не открыли ни одни из городских ворот, они вышли из столицы через небольшую калитку, какие всегда есть несколько в стенах, как правило, поблизости от ворот. При осаде их, как правило, заваливают камнями, чтобы враг не пробрался, однако теперь до настоящей осады, когда они могут представлять опасность, ещё далеко, да и будет ли она — бог весть. А потому калитки эти держали открытыми, как раз на случай вылазки.

Конечно, лезть на холм, а с него на вал было бы куда сподручнее ночью, однако ждать сумерек возможности нет. Нужно как можно скорее разобраться с этими пушками, слишком уж большую опасность те представляют. Уже нанесли серьёзный урон флангу коронного войска и заставили покинуть шанцы и редуты известную часть артиллерийской обслуги, сидевшей там. При этом в укреплениях побросали пушки, потому с собой их было не забрать, и сколько там уцелело орудий, никто бы считать не взялся. Не лезть же ради этого под огонь с холма.

Укрытие себе литовские пушкари устроили отменное, вот только вал, которым они отгородились от врага, совершенно скрывал от них землю между стеной и холмом. Там-то, незамеченные врагом, и прошли казаки, а после принялись сноровисто карабкаться на холм по крутому склону. Не так уж это и сложно: земля мягкая и податливая, осыпается, правда, местами, но это не беда, уцепиться есть за что. Казаки легко, привычные ведь к такой воине, забрались на холм, а уж вал не стал для них препятствием.