Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Владимир Петрович, мы можем начинать? – шепнула мне физичка.

– Начинаем, – кивнул я.

Физичка прикрыла рот кулаком и кашлянула. Это был наш завуалированный сигнал.

Директор заговорил про достижения:

– Наша школа выиграла немало олимпиад, в советские времена у нас учились…

И всё в таком духе. Набор формальных фраз по заученной канве.

В этот момент из дверей одного из школьных кабинетов вышла математичка. Мне пришлось малость поуговаривать Эльвиру во время подготовки, чтобы она подключилась к представлению. Уговаривать пришлось не потому, что она не хотела участвовать, нет. Препона возникла из‑за внешнего вида училки… и надо признать, выглядела она эффектно!

На Эльвире были лосины и короткий топ, явно не из педагогического гардероба.

Конечно, килограммов двадцать лишних у неё имелось, но грудь была – будь здоров, а филейная часть могла бы стать примером женской уверенности.

На плече Эльвира несла полотенце, волосы собраны в пучок, походка решительная, а на лице – невозмутимое выражение.

– Также наш педагогический коллектив неоднократно признавался лучшим как на районе, так и в городе, – продолжал между тем Лёня.

Теперь его точно никто не слушал, в школе появилась новая звезда. Математичка шла прямо к нам навстречу, будто не замечая делегации.

Аля, который до этого демонстративно скучал, поглядывал в телефон, вдруг краем глаза заметил Эльвиру. Поднял взгляд, мельком увидел её фигуру и на секунду даже замер. Потом снова опустил глаза в телефон, но уже не так уверенно. Экран мигал, вибрировал, но теперь он отвлекался всё чаще.

Я видел, как угол его рта чуть дёрнулся – Аля явно клюнул и заглотил крючок. Нужен был контраст, и мы его дали.

Аля аж задержал дыхание и даже перестал притворяться, что интересуется телефоном.

Экран погас, а взгляд буквально прирос к Эльвире. Жадный, прожигающий – тот самый, который я видел у него не раз в девяностые.

Я‑то прекрасно знал его вкусы.

Рыжие‑бестыжые, пышные, с формами, которые не спрячешь никакой одеждой. Такие женщины действовали на него, как приманка на зверя – выключали голову напрочь. И сейчас всё совпало: цвет волос, фигура, даже манера двигаться. Математичка шла уверенно, чуть покачивая бёдрами, и Аля просто не мог отвести взгляд.

Откуда у него пошла эта тяга – можно было только гадать. Но, по моим наблюдениям, всё началось ещё тогда, когда один наш партнёр, человек серьёзный и состоятельный, привёл на встречу жену. Рыжая, с осанкой, с таким взглядом, что Аля потом неделю ходил как под током. Он тогда сорвался на пустом месте, едва не устроил драку… А всё потому, что не мог смириться с тем, что такая женщина досталась другому.

С тех пор он словно потерял покой. Искал таких повсюду, под копирку, будто хотел доказать себе, что теперь он «тоже может».

И вот теперь перед ним стояло живое напоминание.

Только не жена партнёра, а наша математичка, ставшая «орудием» в моей игре. Аля смотрел, а я видел, как его пальцы медленно сжимаются в кулак.

Да, всё шло именно так, как я задумал.

Крещенный буквально свернул шею, провожая взглядом Эльвиру. Она жевала жвачку, листала что‑то в телефоне и даже не посмотрела в сторону делегации.

Я видел, как Аля сглотнул и провёл языком по губам. Когда дверь спортзала за ней закрылась, он вздрогнул, будто из сна вынырнул.

– Слышь, Леонид Яковлевич, – вдруг защёлкал он пальцами, обращаясь к директору.

Голос у него стал деловым, но в глазах по‑прежнему хищно блестело, я хорошо помнил этот блеск.

Аля, кстати, прекрасно знал Леню. Но до сих пор делал вид, что видит его впервые. Не скажу – узнал ли Крещенный Леню, которого помнил ещё пацаном. Хотя… не мог не узнать.

Директор мгновенно вытянулся по струнке.

– Да‑да, слушаю внимательно, – выпалил он.

– Куда мы сейчас идём?

– Э‑э… ну, мы как раз планировали пройти в столовую, – начал лепетать Лёня. – Чтобы… так сказать… накормить вас, а заодно показать наше меню для детишек…

Аля хмыкнул и расплылся в улыбке.

– Это, конечно, всё правильно, – сказал он, – кормить людей надо. Но можно и подождать. Ничего страшного, если остынет – подогреем.

– Конечно, – тут же закивал директор, – без проблем…

– А вот там у вас что?

Все, как по команде, повернули головы туда, куда кивнул Аля. Он указывал на дверь спортзала.

Я не удержался от внутренней усмешки. Всё шло, как по нотам.

– Это… спортзал у нас, – пробормотал Лёня, видимо до сих пор не веривший, что моя приманка сработала. – Там проходят уроки физической культуры.

Директор растерянно вытирал ладонью пот со лба.

Я почувствовал на себе взгляд завуча – цепкий, настороженный, почти ревнивый. Стоило мне повернуться, как Мымра поспешно отвела глаза, будто рассматривала что‑то на полу.

Да, Соня понимала, что всё идёт именно так, как я и рассчитывал. Но признать это? Никогда. Для неё проще было проглотить собственную указку, чем признать, что «этот хам» оказался прав.

– Ну и отлично, – сказал Аля, почти по‑дружески хлопнув Лёню по плечу. – Давай тогда туда для начала и заглянем. А то потом ещё круги нарезать по вашей школе.

Улыбка у Али была вроде бы добродушная, но я видел, как директор напрягся, как будто его пригласили не в спортзал, а на расстрел.

Лёня судорожно облизнул губы и мельком взглянул на меня.

– Конечно, пойдёмте, – заискивающе сказал он, нервно поправляя галстук. – У нас, правда, в спортзале ремонт не делался уже давно… Но это нисколько не мешает детям активно заниматься физкультурой. В разные годы здесь учились призёры районных соревнований, правда… они, э‑э… были освобождены от физры, – сбивчиво добавил Лёня, пытаясь сгладить неловкость.

Но Аля его уже не слушал. Он будто, пружиня от пола, двинулся к спортзалу. Я видел по его лицу, что интерес у него теперь был совершенно другой.

Мы вошли в спортзал.

И вот тут начался второй акт моего действа… прямо посреди зала занималась наша математичка. Из телефона Эльвиры громко пел Том Джонс – хрипел на весь зал свою легендарную Sex Bomb.

Математичка же лежала на гимнастическом мате, поднимала и опускала таз, выгибаясь медленно, с нарочитой плавностью. Топ натянулся на груди, лосины блестели, а волосы, выбившиеся из пучка, прилипали к вспотевшей шее.

Аля остановился как вкопанный. Я даже услышал, как он втянул воздух – коротко, шумно, будто ударили под дых. Глаза впились в Эльвиру на мате.

Наконец, Аля закашлялся и пошёл густым румянцем. Математичка, услышав шаги, подскочила с мата и сделала вид, будто ужасно смутилась.

– Ой, я… я не знала, что сюда кто‑то зайдёт, – затараторила она, торопливо хватая полотенце. – Простите, пожалуйста, если мешаю, я сейчас… уйду…

И начала вытираться – неторопливо, с тем самым наигранным стыдом, который только сильнее притягивает внимание. Эльвира вытирала шею, ключицы, потом, будто случайно, провела полотенцем по груди. Её рука замедлилась…

Аля сглотнул, опустив глаза, потом снова поднял и уставился взглядом, в котором читалось чистое, животное желание.

– Что вы, милая, – прохрипел он, – вы нисколько нам не мешаете… Я, признаться, не знал, что у вас прямо сейчас проходят занятия. Можете… продолжать, конечно.

Директор выдавил натянутую улыбку. Что ж… а крючок‑то вцепился глубже, чем я ожидал!

Я видел, как остальные учительницы, стоявшие чуть поодаль, едва сдерживали смешки. Им‑то уже всё было известно – план, детали, даже то, как именно должна себя вести Эльвира. И сейчас каждая из них отчаянно пыталась сохранить на лице выражение вежливого интереса, но уголки губ всё равно дрожали.

– Продолжайте, Леонид Яковлевич, – сказал Аля, не сводя взгляда с нашей рыжей приманки.

Математичка, едва заметно подмигнув мне, улыбнулась. Ну и грациозно двинулась к гимнастическим козлам. Там Эльвира начала делать растяжку, аккуратно выгибаясь именно так, как я ей и объяснял на репетиции.

Выгибалась она с чувством, с толком, с расстановкой, подчёркивая каждое движение. И, конечно, свои манящие формы.