Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Как только Аля вышел из джипа, я начал отсчёт. Тихо, но так, чтобы это слышал весь учительский коллектив.

На счёт «три» весь наш педагогический состав шагнул вперёд и хором крикнул:

– Здравствуйте, добро пожаловать в нашу школу, для нас это большая честь!

Получилось довольно синхронно, не зря всё‑таки репетировали. Правда, трудовую повинность решили нести не все. Трудовик, как белая ворона в нашей стае, промолчал.

Я заметил, как завуч буквально тянется к нему – всё время старается стоять рядом, ловит взгляд, поправляет волосы, будто случайно. Но он, наоборот, держался от неё подальше, будто между ними прошёл холод. Интересно, поссорились? А может, просто устал от её интриг.

Но желчь, которая разве что не текла из ушей трудовика, никуда не делась. Он стоял чуть в стороне, косясь на меня с нескрываемой усмешкой на своей лощёной физиономии.

– Слышь, Вован, это ты народ на эту тему подбил? – хмыкнул он.

– Тебе же некогда родную школу спасать, вот мне и приходится за тебя вкалывать, – сухо ответил я. – Либо помогаешь коллективу, либо закрой рот.

Трудовику не понравилось, он фыркнул, но промолчал. Разумно, кстати. У меня внутри всё кипело.

Тем временем директор, стараясь выглядеть торжественно, взял приготовленный торт, заменяющий каравай. Понёс его на вытянутых руках прямо к Але Крещёному. Вид у него был как у служителя, несущего дар идолу.

Аля усмехнулся. Ему явно нравилось происходящее. Ещё бы – он всегда любил, когда перед ним пресмыкаются и готовы плясать по его правилам. Если я всегда ставил себя первым среди равных, то Аля неизменно ставил себя выше всех. За это его никогда по‑настоящему не любили – только боялись.

Директор приближался с тортом, а рядом, чуть позади, шла завуч. Она держала в руках солонку. И чем ближе они подходили к Крещёному, тем сильнее я чувствовал, как внутри вновь поднимается тошнотворная волна – смесь злости, презрения и памяти.

Передо мной стояла вся суть Али: внешне – ухоженный бизнесмен, в душе же просто мелкий пакостный людишка. Назвать его человеком даже не поворачивался язык…

Мысли оборвались. Потому что в этот момент Лёня, уже открывший рот, чтобы приветствовать гостя, вдруг споткнулся. Торт выскользнул из его рук. Время будто бы остановилось, боковым зрением я заметил, как от испуга вытянулись лица учителей. Было отчего – мгновение разделяло момент, когда вся эта вафельно‑сгущённая милота должна была оказаться на груди Али Крещёного.

Я среагировал мгновенно. Трудовик стоял рядом, но, к моему удивлению, даже не шелохнулся. Я же подскочил, перехватил падающий торт и удержал его на весу. Схватил коробку: коржи чуть смялись, но падения не произошло.

Глаза Али округлились. Он, похоже, уже мысленно видел, как «каравай» впечатывается в его рубашку.

Лицо Лёни было пунцовым от смущения. Вышло неловко, но главное – я успел. Торт был спасён, и теперь именно я, а не директор, стоял перед Крещёным с этим импровизированным «караваем». Всё внимание переключилось на меня, как будто так и должно было быть.

Аля посмотрел на меня внимательнее и усмехнулся.

– Ловкий ты, оказывается, паренёк, – сказал он.

– Добро пожаловать в нашу школу, – ответил я, изобразив вежливую улыбку.

Мышцы лица свело, но я удержал выражение – нельзя выдать ни капли настоящего чувства. Одной рукой я держал этот проклятый торт, а другой… хотелось врезать прямо в ухмыляющуюся рожу Али.

Завуч, заметно побледнев, тут же протянула гостю солонку. Пальцы дрожали, в глазах читался страх и неуверенность. Мымра была убеждена, что я придумал полнейший бред. И понять её было можно – подать сладкий торт и соль одновременно… В глазах завуча это моветон, провал и позор перед «уважаемым гостем».

Так‑то оно так, но я знал Алю, а Соня видела его впервые.

– Угощайтесь, – предложил я, протягивая Крещёному торт.

Аля посмотрел на торт со сгущёнкой, потом перевёл взгляд на соль и приподнял бровь. По выражению его лица сначала можно было подумать, что он раздражён, почти обижен самим фактом такого приёма.

– А кому в голову пришла эта идея – встречать меня сладким тортом и солью? – спросил он с металлической ноткой в голосе.

– Это… это всё идея нашего учителя физкультуры, Владимира Петровича, – запинаясь, сдала меня с потрохами Мымра, ткнув в мою сторону пальцем.

Аля перевёл взгляд на меня.

– Тебе, значит, в голову пришло? – хмыкнул он.

– Мне, – подтвердил я, не отводя взгляд.

Повисла короткая пауза, как натянутая струна. Потом Аля медленно взял ложку, отломил кусочек торта, обмакнул его в соль и спокойно отправил в рот.

Все вокруг замерли.

Я видел, как у Мымры от удивления глаза полезли на лоб. Но Аля проглотил солёный торт, вытер губы салфеткой.

– Отличная идея, светлая, – сказал Крещёный, глядя на меня. – Такая же, как и голова, в которой она родилась.

Он чуть повернулся к остальным и продолжил уже громче, чтобы все слышали:

– И вообще, я уважаю, когда в наше время помнят традиции предков. Не забывают, как встречали гостей раньше. Молодцы.

Пронёсся сдавленный вздох, явно облегчения. Директор, который трясся как осиновый лист, теперь расправил плечи. Завуч стояла рядом, не в силах поверить, что всё обернулось не скандалом, а комплиментом. Глаза Мымры бегали от Али ко мне, в них застыла растерянность и досада одновременно.

Аля же, наслаждаясь моментом, взял ещё один кусочек торта, обмакнул его в соль и, как ни в чём не бывало, протянул завучу.

– Попробуйте, – предложил он с легкой ухмылкой. – За компанию.

По лицу Мымры было видно, что такая перспектива её не радует. Но отказаться она не могла. Всё‑таки перед ней стоял человек, от которого зависела судьба школы.

Соня уже протянула руку, чтобы взять у него ложку, но Аля чуть приподнял бровь и, едва заметно качнув головой, сам поднёс ложку ближе.

– Нет, – сказал он почти ласково. – Я сам.

Завуч застыла.

Аля с демонстративной медлительностью поднёс ложку прямо к её губам. Завуч дрожащими губами попробовала торт – сгущёнку с солью, – с трудом улыбнулась.

Аля с лёгкой улыбкой, будто между делом, вытер краешек её губ салфеткой. Но сделал это как‑то слишком медленно, нарочито. Завуч застыла, щека у неё дёрнулась, глаза на мгновение округлились.

– Ну как тебе, понравилось? – спросил он у завуча.

Она отрывисто кивнула и прошептала:

– Очень… вкусно.

– Вот видишь, – Аля усмехнулся. – Главное – не бояться новых ощущений.

Я глубоко вдохнул и почувствовал, как внутри колотится от ярости. Мне так и хотелось взять оставшийся кусок торта и запихать его этому мерзавцу в рот, чтобы он подавился, а следом высыпать туда всю солонку. Но я сжал зубы и оттолкнул мысль прочь. Сейчас нельзя было позволить себе потерять голову.

– Ну что ж, пойдёмте. Покажите мне свою школу, – велел Аля.

Директор, нацепив вежливую улыбку, проявил инициативу:

– Разрешите, я вам всё подробно покажу.

Я взял себя в руки, выровнял осанку и пошёл следом. Сейчас моя роль – встречающего, и надо ей соответствовать. Более того, я собираюсь разыграть эту роль на все сто. Не зря же мы с коллегами готовились к этой встрече.

Поднимаясь по ступенькам школьного крыльца, я оглянулся на вход. Там у забора всё так же стояла Аня… понять бы ещё, что она тут трётся и почему Котя, пфу, прости господи, кобель, не приезжает.

Физрук: на своей волне 3

Глава 1

Мы вошли в коридор, и директор снова принялся вещать об истории школы – о первом камне, о заслуженных учителях, о щитах и знамёнах. Я слушал вполуха, потому что в голове уже промерял следующий ход. Чем скучнее будет начало, тем ярче сработает кульминация.

Аля шёл, сдержанно зевая и время от времени поглядывая в телефон. Ему действительно казалось важнее то, что там писали, чем рассказы Лени об истории учебного заведения.