Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Глава 2

Я, понимая, что Алю надо отвлечь, подмигнул Эльвире, подавая сигнал к началу следующего акта нашей постановки. Да, рановато, конечно… но кто ж знал, что Мымра влезет туда, куда влезать её никто не просил?

Математичка прекратила растяжку, гордо подняла подбородок и направилась к выходу из спортзала. Шла как актриса, покидающая сцену под завистливые взгляды зрителей.

Аля быстро переключился с завуча на свою жертву и проводил Эльвиру взглядом, ничуть не стесняясь окружающих.

Эльвира, кстати, отыгрывала свою роль исправно. Математичке явно нравилось такое внимание Али к своей персоне. Почти любая женщина в её положении вела бы себя точно так же – успешный мужчина, уверенный, с деньгами, и смотрит именно на неё.

После долгих лет жизни с мужем‑алкоголиком, который, по рассказам коллег, неделями валялся под телевизором и забывал поздравить жену с днём рождения… это внимание было сродни приговору старой жизни и обещания новой.

Директор, тоже пытаясь сгладить ситуацию, быстро вернул разговор к «официальной повестке»:

– На самом деле школа у нас со спортивными традициями. Наши ученики неоднократно становились призёрами районных и городских соревнований!

Аля кивнул, вроде как слушая, но его взгляд всё ещё был прикован к двери, через которую только что вышла математичка. Естественно, как только дверь за Эльвирой закрылась, интерес к спортзалу у Али мгновенно иссяк.

– Леонид Яковлевич, понятно всё. Давай дальше, что там у нас по расписанию?

– Но я ещё хотел показать вам гимнастические снаряды…

– Не нужно, – отрезал Аля. – Я уже понял, что школа у вас действительно спортивная. Раз уж ставку делаете на олимпиаду по физкультуре – значит, с физической подготовкой всё в порядке, – ухмыльнулся он.

– Ну тогда… – директор развёл руками. – Пойдёмте дальше!

Аля развернулся и пошёл к двери, сунув руки в карманы. Я же поймал себя на мысли, что практически не видел телохранителя Крещенного, а он между тем всё время был в спортзале. И сейчас тоже застыл за шефом тенью.

Директор засеменил следом, растерянно кивая, как болванчик. По его лицу было видно, что Лёня так и не понял, то ли Аля его похвалил, то ли унизил. Интересно, а Лёня понимал, что этот визит носит чисто формальный характер? Вон Мымра, вроде баба смекалистая, а на полном серьёзе считает, что Аля может школе помочь. Хотя даже не так: может‑то он может. А вот хочет ли?

Для меня интерес этого новоявленного бизнесмена был прозрачен и более чем понятен. Земля под школой муниципальная, и по документам отжать её будет ой как непросто. Впрочем, «непросто» и «невозможно» давно уже не синонимы.

Если знаешь, куда занести и кому позвонить – любую подпись поставят и любой акт перепишут так, как нужно.

А Аля знал.

Просто соблюдал формальности. Эту роль мецената он, судя по всему, играл для того, чтобы землю отжать было проще.

И вот это – самое мерзкое.

Я стиснул зубы, глядя, как Аля уверенно идёт впереди, чувствуя себя как король в окружении свиты. Ничего, дружок, на этот раз у тебя не получится ни черта…

Как бы там ни было, я уже понимал, что всё решено задолго до нашего «представления». Олимпиада здесь – чистая формальность, завуалированная под шанс. На самом деле шанса не было вовсе.

Выиграть олимпиаду с этим классом? Смешно. Эти ребята давно вышли из возраста, когда верят в школьные идеалы. Спорт, олимпиады, грамоты – всё это для них такой же театр, как и для нас сегодня.

Ирония в том, что мой спектакль для Али должен был убедить его именно в этом. Школа дряхлая, дети ленивы, учителя отчаянно держатся за остатки совести. А потому выиграть олимпиаду попросту невозможно.

Я рассчитывал, что Аля уедет с чувством полного превосходства – довольный, расслабленный и уверенный, что всё идёт по его сценарию.

А я, в свою очередь, играл свою роль: давал ему всё, чего он хотел. Показная важность, развлечение, ощущение власти. Получите – распишитесь, что называется.

Пусть этот ушлый думает, что всё под контролем. Пусть успокоится и расслабится настолько, чтобы упустить контроль над ситуацией.

И хорошее настроение для этого – лучший инструмент. Сытые шакалы не рыщут по округе. Если мысли Крещенного будут кружить вокруг лосин нашей математички, то он не будет вспоминать разговор о ремонте спортзала.

Пусть считает, что я – наивный физрук, у которого тяму хватит разве что провести зарядку на линейке. Главное, чтобы он не заметил, что это он сейчас играет в мой спектакль…

Я шёл в нескольких метрах от Али Крещенного и увидел, как он подзывает к себе своего телохранителя. Тот сразу подошёл к шефу, и Аля, наклонившись к нему, начал что‑то шептать. Я прислушался и сумел различить слова.

– Вадик, видел бабу в спортивном зале? – спросил Аля.

Короткий кивок в ответ.

– Так вот, мне нужно, чтобы ты узнал, кто она такая, и от моего имени пригласил её на ужин. Свяжись с моей секретаршей, скажи, чтобы всё организовала и вписала в мой график. Задача ясна?

Телохранитель снова кивнул, принимая поручение. Причём сделал это ничуть не смутившись. Видимо, такие поручения от шефа ему было получать не впервой.

Я задумался – интересно, а у Крещенного жена есть или нет? Хотя подчас такие вот товарищи одаривают своих жён шубами и бриллиантами, чтобы жить так, как им хочется.

Не стану никак это комментировать, потому что у каждого своя жизнь и у каждого своя голова на плечах. Но вот касаемо математички… надо бы Эльвиру как‑то предупредить о том, чтобы не заигралась. Ей совершенно ни к чему связываться с этим мерзавцем.

Аля из разряда тех, кто поматросил и бросил…

В остальном, конечно, Аля остался верен себе. Он и двадцать лет назад никогда не делал ничего сам, всё шло через посредников. Тогда это были шестёрки, теперь же это были «личные помощники».

Вот уж действительно, понты – это образ жизни.

Я, хоть и имел такую же возможность в прежние годы, никогда такого формата не понимал. Далеко за примером ходить не надо. Даже если Але понравилась женщина, он, вместо того чтобы подойти, поговорить и проявить хоть каплю человеческого интереса, слал вместо себя громилу в чёрном пиджаке. Так, будто свидание можно «назначить», как совещание в офисе.

Телохранитель, получив приказ, отошёл чуть в сторону, видимо набрав номер секретарши.

– Прошу сюда, – голос директора вернул всех к реальности. – Следующим пунктом нашей экскурсии будет школьная столовая.

Мы прошли по коридору. Аля пару раз скользнул взглядом по облупленным стенам, ничего не говоря. Из столовой уже отчётливо слышались запахи – варёная капуста, кипячёное молоко и ещё что‑то, честно говоря, смахивающее на запах носков.

Лёня, как обычно, из кожи вон лез и старался придать всему торжественности:

– В нашей замечательной столовой соблюдаются все стандарты и рекомендации по питанию школьников разных возрастов, – вещал он.

Мы подошли к обшарпанным деревянным дверям, выкрашенным в унылый серо‑зелёный цвет. Краска на них вздулась, было видно, что этим дверям лет сорок, если не больше. Да, их периодически подкрашивали, но это не помогало. От времени не закрасишься, как бы ни хотелось обратного.

– А вот и наша столовая, – бодро объявил директор. – Прошу любить и жаловать!

Он распахнул дверь, приглашая бизнесмена войти. Петли были такие же ржавые, как двери, и противно заскрипели, заставляя Алю поёжиться. А я не сразу, но догадался, что талант оратора в Лёне проснулся не просто так – он хотел, чтобы скрипа петель было не слышно. Хитрый, блин.

Аля зашёл внутрь, и на его лице появилась искренняя эмоция – смесь любопытства и лёгкого брезгливого интереса.

Внутри столовая выглядела так, словно время здесь остановилось где‑то в девяностых и с тех пор просто устало идти дальше. Всё было до боли знакомо, будто я шагнул в прошлое.