Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

Кулик уже не застонал, зарычал от злой обиды. Один ведь он здесь, как перст один остался! Кто поверит?! И Петя сбежал, трус позорный! И фотопластинки все до единой потрачены на эту идиотскую топографическую съёмку! Что Струков — вы-то сами, Леонид Алекеевич, себе злейший и смертельнейший из врагов!!!

Розовое сияние погасло, как и не было, но это было уже неважно. Важно дожить до утра. Важно не помереть тут от разрыва сердца. Завтра, чуть рассветёт, со всех ног на эту чёртову Чёртову заимку!!!

…

Длинный язык пандуса, открывшегося в днище звёздного корабля, спускался прямо во двор заимки. Собаки спрятались под крыльцо и ни малеейших звуков не издавали. Люди также стояли столбами. И ни ветерка, пронеслась в голове у Бяшки очередная посторонняя мысль…

Четыре высокие, длинноногие фигуры в серебристых костюмах, увенчанных прозрачными пузырями шлемов, стояли на краю пандуса, как раз напротив обитателей заимки, разглядывая людей пристально и внимательно, будто силясь понять — не держат ли они их соплеменницу в жестоком плену?

И у всех, ну то есть буквально у всех на ногах имелись копытца. В точности такие, как у богини Огды.

Один из обладателей копыт сделал неопределённый короткий жест, и пузыри шлемов лопнули, точно мыльные, втянулись в широкие воротники. Теперь они уже улыбались. Тот, что сделал жест — похоже, он из них главный, сообразила Бяшка — посторонился и приглашающе повёл рукой, указывая ей, то есть богине Огды, путь к спасению.

Бяшка двинулась туда, в сияющее нутро звёздного ковчега, как во сне переставляя ноги. И обитатели Чёртовой Заимки, как зачарованные, неподвижно стояли и смотрели, как уходит от них их богиня Огды… их любимая Бяша…

Дойдя до середины пандуса, девушка вдруг повернулась и ринулась вниз, в три гигантских прыжка одолев расстояние до родных.

— Папа… Мама, родненькая… дядя Охчен… Аська, Ванюшка…

Поцелуи сыпались градом. Бяшка целовала своих родных-близких куда попало, и они отвечали ей тем же, стряхнув колдовское оцепенение.

— Бяша! Бяшенька!

Варвара опять рыдала. Копытные сородичи богини стояли и смотрели, и на лицах их отражались эмоции, вполне даже понятные аборигенам дикой планеты. Особенно тем, которые ежедневно, многие годы видели в упор лицо богини Огды. Любимой Бяши.

Один из копытных осторожно тронул девушку за плечо, вновь указывая рукой в недра аппарата. Бяшка, оторвавшись от родных-близких, устремилась туда теперь уже бегом — а бегать-то богиня ой как умела… Но уже пройдя пандус, не утерпела и вновь обернулась.

— Я вас никогда, никогда не забуду! Никогда! До конца жизни, понимаете?!

…

Сапог, как ни печально, таки пришлось подвязать шпагатом. Последние ведь кирзачи, подумал Кулик, ни одной запасной пары не осталось, как назло… только резиновые болотники, но они для похода годятся примерно как дамские туфли на высоком каблуке…

Добраться до чёртовой Чёртовой заимки за один день так и не удалось, невзирая на огромное желание и нетерпение начальника экспедиции. День в сентябре уже не тот, что в июне, и белых ночей давно нет в помине. К тому же таёжные тропы вели отнюдь не прямо туда, куда было желательно, так что дорожка вышла в сумме изрядно ломаной. Пришлось устраиваться на ночлег в тайге, у костра. Сил едва хватило на то, чтобы нарубить лапника для постели, и оставалось лишь радоваться, что нет дождя или мокрого снега — не то пришлось бы после таёжного марафона сооружать ещё и крепкий шалаш. С вечера где-то совсем рядом грозно рычал медведь, но геолог пальнул разок из карабина, и зверь понял намёк, ушёл от греха. А может, затаился, ожидая, когда двуногий уснёт? Только надежды косолапого на обильный ужин не оправдались. Спать Леонид Алексеевич не собирался. Да, сна не было вторую ночь подряд, организм держался на чудовищном нервном напряжении.

Впереди загавкали собаки, явно предупреждая хозяев о появлении чужого. Ещё немного, и открылся вид на крепкие строения, срубленные из лиственницы. На крыше главной избы крутился трёхлопастный ветряк вертикальной конструкции — мельница, очевидно. Нашёл-таки, подумал учёный… вот она, Чёртова заимка… Учёный огляделся. Отсюда, с заимки, та самая сопка-чувал, где чёрт любит стоять на вершине, смотрелась совсем близко.

Собаки всё не унимались, но Леониду Алексеевичу на их собачье мнение было наплевать. Он пришёл сюда ради Истины. И он её выяснит.

— Кого чёрт припёр? — отозвался нарочито грубый мужской голос, реагируя на стук в ворота.

— Да вроде не так в Сибири гостей встречают! — Кулик излишней робостью не страдал.

— Гостей-то по-разному встречают, вот только мы гостей вроде не ждали!

— Да вы пустите заплутавшего на двор, какой разговор через ворота? Вас там много, похоже, я один. Если так уж боитесь, могу затвор из карабина вынуть!

— А наган через забор перебросишь? — вмешался второй голос, показавшийся знакомым. Кулик даже поперхнулся.

— Охчен?!

Два мужских и один женский голос заговорили по-тунгусски, причём один мужчина безусловно был русским — по-русски говорил бегло и без малейшего акцента, а вот по-тунгусски с запинкой. Вероятно, разговор сейчас вёлся с расчётом на то, что пришелец по-тунгусски ни ухом ни рылом…

— Ну так что решили? Неужто на вашей завалинке мне ночь коротать?

В двери заскрежетал мощный засов, и калитка распахнулась.

— Ну входи, раз совсем невмоготу!

Двор Чёртовой заимки был вполне под стать прочим крепким сибирским хуторам-отрубам, вот только здоровенная бочка возле южной стены немного выбивалась за рамки стандарта. Сейчас бочка была пуста, очевидно, ввиду близящихся заморозков.

— Здравствуйте все! — Кулик уже усвоил, какую немалую силу в тайге имеет обходительное обращение. — Здравствуй, Охчен, здравствуйте, уважаемая Асикай. Вас, простите, хозяин, не знаю как величать…

— Полежаев, Иван Иваныч, — помедлив, представился крепкий пожилой мужчина с аккуратно подстриженной бородой. — Это вот Варвара, супруга моя. Асикай, жену Охчена, так полагаю, вы уже знаете.

— Рад знакомству, — Леонид Алексеевич улыбнулся как можно более располагающе. — Меня звать Леонид Алексеевич, Кулик фамилия. Вот тут заплутал маленько, вышел, гляжу — строение…

— Врёт он всё, — внезапно заговорил старший из смешанного набора отпрысков, похоже, обоих семейных пар. — Нарочно сюда пришёл!

— Действительно, Леонид Алексеевич, — Полежаев ухмылялся в бороду, — врать детям нехорошо. Тем более взрослым.

Поняв, что маневр не удался, Кулик со вздохом присел на скамейку-завалинку. Далеко отставил карабин, помедлив, вынул из-под полы «маузер» в кожаной кобуре, отбросил на самый край завалинки. Ещё подумав, вынул нож и отправил туда же. Показал растопыреннные пальцы.

— Сдаюсь. Нарочно пришёл я.

— Зачем? — Асикай