Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

Он сверкнул очками.

— Так. Вы двое на лодке отправляетесь с ним на Ванавару и далее Кежму. Прямо сейчас, немедленно! На перекате придётся нести на носилках, и уж постарайтесь сильно не трясти. Оттуда вновь на лодке по Чушмо. Старайтесь держаться стрежня, там течение сильнее, быстрее дойдёте до Тунгуски. По Тунгуске до фактории идите, напротив, у самого берега, и лучше на шестах, а не на вёслах, чтоб не сносило. Бурана возьмите с собой, пригодится. Александру Ермилычу скажете — если что, труп на его совести будет. Он поймёт.

Кулик говорил жёстко, чётко, как будто гвозди вбивал.

— Мы с Петей тут останемся, дожидаться вашего возвращения. Ну, с Богом! Хоть вы в него и не верите.

— Леонид Алексеич, — у Пети даже губы дрожали, — я пойду с ними.

— Что же, Леонид Алексеич один в тайге останется? — начал было один из комсомольцев-энтузиастов, но Петя перебил.

— Я с вами пойду! Леонид Алексеич!

— Да-да, Петя… — учёный снял очки, протёр их и вновь водрузил на нос. — Конечно, идите. Я разрешаю.

…

Дождь, полоскавший тайгу на все лады несколько дней подряд минувшей ночью наконец выдохся, и небеса сияли чистейшей лазурью, чуть бледной и в то же время пронзительной. Умытая и посвежевшая тайга расцвела жёлтым и багряным, превратившись из угрюмо-монотонного месива в пёструю мозаику.

Бяшка стояла у ворот, пристально всматриваясь в осеннее небо. На девушке сегодня были надеты новенькие пуховые штаны, связанные матерью — облегающие, мягкие, длиной до самых копытцев. Копыта, правда, сегодня тоже были укрыты сапожками. Время бегать по лесу голоногой и босой прошло.

— Вот и опять осень… — Варвара смотрела на дочуру-найдёныша со щемящим чувством, которое невозможно было передать словами.

— Да… — эхом откликнулась девушка. — Последняя осень…

— Бяша, доченька! — Варвара чуть не плакала. — Ну что ты говоришь такое?! Разве так можно…

— А как нужно правильно сказать, мама? — она бледно улыбнулась. — Вроде я достаточно хорошо изучила ваш язык.

«Ваш язык», царапнуло слух. Она уже не относит себя к нам. Она уже отдельно.

— Нет, ма, — богиня Огды, как обычно, легко прочла в голове у матери невысказанные слова. — Пока ещё нет. Но всё-таки, право, привыкайте понемножку жить без меня. Вон Ванюшка у вас и Дарёнка, их поднимать надо…

Варвара всё же не сдержалась и тихо заплакала.

— Не надо, мама, не плач. Всякой верёвочке есть конец, и от судьбы не уйти никому. Скоро этот мир отпадёт от меня, как засохшая шелуха от луковицы. И я улечу… Туда (тычок пальцем в небо), или туда (тычок в землю), это уже детали.

Бяшка улыбнулась широко и весело.

— Пойду пробегусь, ма. Пока морозов нету. Пока ещё можно!

…

Дождь, полоскавший тайгу на все лады несколько дней подряд минувшей ночью наконец выдохся, и небеса сияли чистейшей лазурью, чуть бледной и в то же время пронзительной. Умытая и посвежевшая тайга расцвела жёлтым и багряным, превратившись из угрюмо-монотонного месива в пёструю мозаику.

Кулик аккуратно и плавно подвернул микрометрический винт, поле зрения сместилось немного. Теперь в окуляр было видно самую верхушку сопки, голый гранит без всякой растительности. Так… теперь остаётся только ждать…

Мысли вились бесцельно, словно рыбки в аквариуме, не решающиеся приблизиться к чему-то притягательному, но опасному. Картинка не получалась, не складывалась мозаика из кусочков. Мозг решительно противился разрушению привычной картины мира и замены её на сказочную. Мозг бунтовал.

Некто на ходулях, стоящий на вершине сопки? Во-первых, от сильного переутомления и не такие ещё галлюцинации могут быть, а во-вторых, теоретически всяким чудикам не возбраняется жить даже в глухой тайге. Ну залез этот некто на горку, ну встал там на ходули… чтобы улучшить обзор, ага… и чего тут такого особенного?

Следы на тропе? Двуногий непарнокопытный, обладающий руками и гоняющий по тайге лосей с целью принудительно накормить морковкой? Когда у вас начинается перитонит, и температура сорок и шесть десятых, лоси даже могут начать гоняться за медведями. И угощать их морковкой, ага.

Обломок метеорита необычного состава? Да, это открытие. Да, это будет сенсация. Новый класс метеоритов, а как же. Но не более того. И при чём тут сказки?

Последний закатный луч скользнул по верхушкам деревьев и погас. Ветер стих совершенно, воздух был прозрачней любого оптического стекла. Учёный вновь припал к окуляру супер-теодолита. Да, необыкновенная видимость сегодня, дрожание изображения даже при таком увеличении практически незаметно…

Соринка попала в глаз, Леонид Алексеевич заморгал, изгоняя соринку. Извлекать досадную помеху пришлось довольно долго, не менее минуты. А когда он проморгался и вновь припал к окуляру, ОНО уже было там.

Странная фигура стояла неподвижно, будто статуя. Даже стотридцатикратное увеличение прибора не позволяло с такого огромного расстояния разглядеть мелкие детали, однако длинные, нечеловечески длинные ноги можно было различить отчётливо. Это ходули, отчаянно цеплялся мозг за последнюю соломинку ускользающего здравого смысла, конечно же, ходули, что же ещё это может быть, как не ходули…

Фигура вдруг ожила. Повернулась и бегом ринулась вниз, через секунду исчезнув из виду. Однако этой секунды вполне хватило.

Кулик дрожащими пальцами отёр выступивший на лбу холодный пот. Какие там ходули… ни о каких ходулях речь тут идти не может.

Существо, стоявшее на вершине сопки, определённо не было человеком.

…

Бяшка неподвижно стояла на вершине сопки-чувала, голой, как колено. Никакие деревья тут не росли. Они очень живучи, таёжные деревья, они умеют цепляться за жизнь. Но всякой живучести есть предел. И всякому цеплянию тоже.

Бескрайняя тайга расстилалась перед ней, как пёстрый ковёр, связанный заботливыми руками. Скоро, совсем скоро эта яркая пестрота сменится мертвым чёрно-белым пейзажем.

На один миг вспыхнуло острое сожаление — плохо, что склоны этой горушки столь пологи… Вот был бы тут отвесный обрыв на всю вышину. Один шаг — и засвистит в ушах ветер. Сильнее, чем при самом неистовом беге…

Эмоция вспыхнула и погасла, лишь на миг всколыхнув уже привычное в последнее время холодное спокойствие. Нет, она давно уже не думает об обезьяне с красным задом. Бог с ними всеми, с обезьянами. Скоро этот мир отпадёт от неё, как шелуха от увядающей луковицы.

Бяшка развернулась и ринулась вниз по тропе, широкой и утоптанной. Как тут принято говорить, надежда умирает последней? Истинная правда.

Первой умрёт богиня Огды.

…

— О-ооой! О-ой, не могу я, Ва… Ваня, не могу я!!!

Варвара Кузьминишна рыдала в три ручья. Она не плакала так тогда, когда хоронила отца, и даже когда умерла матушка, так не