Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

Сытин, разодрав склеивающиеся от усталости веки, принялся вчитываться в косые строчки, стараясь держать бумагу поближе к маленькому подслеповатому окошку.

— Годно. Значит, этих задохликов сажаю в Кежме на пароход, и прямиком к капитану, брать за жабры — сейчас на всех судах уже радио имеется… я ничего не упустил?

— Вы всё верно понимаете, Витя. Внимание прессы особенно важно для нас сейчас.

— Да вы не переживайте, Леонид Алексеевич. Уж кто-кто, а я шороху наведу!

…

— Ну что, папа, нашли меня твои злые люди?

Бяшка, подвязанная материнской косынкой и облачённая в короткий до самого не могу сарафанчик, лихо орудовала трёхрогими вилами, закидывая сено на стог — отец едва успевал принимать.

— Ой-ой! — отозвалась Варвара. — Смела ты больно, Бяшенька. Эти люди до сих пор не ушли, между прочим.

— Пускай хоть до зимы сидят в болотине, мне не жалко! Весь никель пусть выкапывают!

Летнее солнце жарило вовсю, и Бяшка, ещё окрепшая за последнее время, являла собой зримый эталон здоровья и юной силушки. Вот только Полежаев не обманывался на этот счёт. Это похоже на отравление фосгеном. Сперва отравленный кашляет, задыхается, а потом вроде бы всё проходит. Доктора это назвали «период мнимого благополучия»… Благополучия ненадолго.

Пока сияет с небес летнее солнышко.

— А ты всё размышляешь об обезьяне с красным задом, папа?

— Прости, Бяша, — Полежаев виновато улыбнулся.

— Не кори себя, па, — Бяшка поправила выбившуюся прядь волос. — Рано или поздно настаёт момент, когда красный зад заслоняет всё остальное.

…

— Андрей, сигнализируйте, пусть переходит на бугор слева!

Комсомолец-энтузиаст Андрей, не так давно служивший на Балтийском флоте и хорошо знакомый с морской сигнальной азбукой, замахал флажками, давая знать другому энтузиасту, куда именно следует переместиться с топографической рейкой. Чёрная точка, едва заметная с большого расстояния, помедлив, начала перемещаться, скрылась из виду и вскоре вновь возникла уже на бугре, выпирающем из болота левее. Кулик припал к окуляру теодолита, переводя визир на новую точку. В могучей оптике чёрная точка превратилась в лицо молодого парня с биноклем на груди, старательно выставляющего рейку-визирку. Вообще-то для местной топографической съёмки столь уникальный прибор, как этот «цейсс», был явно излишен, но раз уж взяли, так надо его использовать на всю катушку!

— Хорошо, хорошо, — начальник экспедиции черкал в своём блокноте. — Так… ну, на сегодня достаточно. Андрей, сигнализируйте, пусть движется в лагерь. К ужину опаздывать — себя не любить!

— Помочь свернуться, Леонид Алексеевич? — парень кивнул на треногу с теодолитом.

— Да не надо, Андрюша, я сам. Сделаю ещё промеры вон тех горных вершин, — Кулик пощёлкал по отполированной бронзе. — Не зря же его назвали горным. А вы идите, идите!

Оставшись один, геолог вновь припал к окуляру. Всё-таки чудовищное увеличение у этого прибора… зачем такая труба, сто тридцать крат? Действительно, только где-нибудь в Альпах работать…

Шёл август месяц, ночи становились всё длиннее и холоднее. От Сытина до сих пор не было никаких вестей, как добрались… и добрались ли? Как всё-таки скверно без связи с внешним миром… На тот год нужно будет обязательно выбить радиостанцию. Вещь тяжёлая, конечно, в походе неудобная, но сидеть в тайге медведем ещё хуже.

Впрочем, имелись и некоторые плюсы. После ухода лишних ртов пайку даже удалось увеличить, и запасов притом должно было уверенно хватить до холодов.

Последний закатный луч погас, и сразу стало прохладнее. Поёжившись, Кулик плотнее запахнул ватник. Так… занесём параметры ещё и вот этой сопки…

Он вдруг напрягся. На вершине чувала, отчётливо и контрастно выделяясь на фоне вечернего неба, стояла некая фигура, напоминающая человека, вставшего на ходули. Странная фигура стояла неподвижно, будто статуя. Даже стотридцатикратное увеличение прибора не позволяло с такого огромного расстояния разглядеть мелкие детали, однако длинные, нечеловечески длинные ноги можно было различить отчётливо. Что это?! Кто это?! Зачем же ему ходули-то на горе, пронеслась в голове у учёного дикая мысль…

Слеза набежала внезапно, изображение расплылось. Леонид Алексеевич, оторвавшись от окуляра, проморгался и вновь припал к оптике. Однако в поле зрения виднелась лишь голая вершина сопки-чувала. Абсолютно пустая и безжизненная.

Кулик криво усмехнулся. Нет, положительно, он на грани нервного срыва от переутомления. Ещё чуть, и можно будет увидеть зелёных чертей. И самое обидное — в трезвом виде.

…

— … Винтовку ещё одну обменяю, однако. Соболь есть — мука-сахар будет.

— А есть покупатель?

— Эйе! Фляжка на что? Спирт есть — покупатель будет!

Иван Иваныч и Охчен разом рассмеялись.

Шла ревизия боеприпасов. Если налёт варнаков добавил к арсеналам Чёртовой заимки в основном трофейные винтовочки, поскольку патронов на операцию рачительный заказчик Дормидонт Панкратьич выделил исполнителям в обрез, то господа белые офицеры явились в тайгу весьма неплохо вооружённые — видимо, забрали с собой весь боезапас что был, не собираясь возвращаться в Кежму, где были поставлены гарнизоном от красных партизан. Однако время шло, и патронные цинки таяли понемногу. Насколько ещё хватит?

Охчен внезапно перестал считать патроны.

— Я тебя тогда чуть не застрелил, Вана Ваныч. С Илюшкой так решили.

Иван Иваныч хмыкнул.

— А вот интересно, что вы дальше-то делать стали бы?

Тунгус смотрел на окошко неподвижным взглядом.

— Бог оборонил. Бог видел, какие мы тогда с Илюшкой дураки были!

Пауза.

— Вара тогда хорошо подошла. Иначе бы — всё…

Пауза.

— И не было бы давно нашей Бяши-Огды.

Иван Иваныч молча перебирал патроны.

— А ежели не придёт небесный корабль, — вновь заговорил тунгус, — как ей жить?

— Типун тебе на язык! — не выдержал Полежаев. — Ну чего каркаешь?!

…

— Леонид Алексеич, Леонид Алексеич!

Энтузиаст-комсомолец стоял, запыхавшись после бега с препятствиями — поскольку местность в районе «штурмового» лагеря представляла сплошной бурелом.

— Чего случилось, Петя?

— Нет, это вы должны сами на месте взглянуть! Похоже, мы нашли!

Оставив незаконченный топографический план местности, Кулик торопливо натягивал болотные сапоги.

— Большой осколок?

— Нет, маленький! Но необычный! Да вы взгляните сами, честное слово!

На болоте уже ждали начальника двое оставшихся добровольцев — да, и дежурный по кухне тоже подтянулся на шум.

— Ну что тут у вас?

— Леонид Алексеич, вот!

Кулик наклонился, привычным жестом поправив очки. В полусгнившем дереве торчал кусок странного стекла.

— Хм… — учёный осторожно пошевелил обломок, и тот охотно выпал из трухлявого ствола. На ощупь находка не походила на стекло, даже и вулканическое. Скорее на мыльный камень… нет, и это не то. В общем, весьма странный материал.

— Так, ребята… Давайте-ка это всё в мою избушку. Чёрт, фотопластинки все вышли! Ну да ладно. Дома, в Питере