Планета ужаса - Эдмонд Мур Гамильтон

мой ужас рассеялся и ко мне вернулся дар речи. — Что происходит?

— Вы тот человек, который пришел сюда сегодня вечером, за которым гнались собаколюди? — напряженно спросил незнакомец. — Человек, с которым разговаривали Дванн и Боумен?

Я с усилием кивнул.

— Да, я Уолтон Джеймсон, но вы кто такой?

— Я Джексон, доктор Рэнли Джексон, — представился ночной визитер.

— Джексон? — я попытался вспомнить, какие ассоциации вызывает у меня это имя. — Доктор Джексон, который, по словам Дванна и Боумана, был их начальником в Фонде Малкольма?

— Да! — прошептал он. — Джеймсон, послушайте! Дванн и Боумен пригласили сюда нас всех четверых — Уиллета, Балетти, Смита и меня!

— Но они сказали, что ненавидят вас за то, что вы мешаете их работе, — растерянно прошептал я. — Все четверо.

— Да, они действительно ненавидят нас, — подтвердил Джексон. — Они заманили нас сюда хитростью несколько месяцев назад, попросив приехать и посмотреть на их новую работу. И с тех пор держат нас здесь! Вы должны нам помочь!

Я все еще с трудом соображал, но все же выскользнул из постели, нашел на ощупь свою одежду и стал одеваться.

— Что нужно сделать? — спросил я.

Джексон так и стоял там, где был, его голова была освещена лунным светом, а тело оставалось в темноте.

— Я хочу, чтобы вы помогли мне освободить Смита, Балетти и Уиллетса! — прошептал он. — Они заперты в отдельных камерах, как и собаколюди. Вчера я нашел в своей камере ключ, который обронил Боуман, и теперь с трудом смог выйти — вы можете воспользоваться им, чтобы быстро выпустить остальных!

— Почему же вы сами их не выпустили? — удивился я. — Если у вас есть ключ…

Вместо ответа Джексон наклонил голову к полу и губами подобрал ключ, который, как я теперь увидел, он уронил, когда заговорил со мной.

— Я могу использовать ключ только так — ртом! — объяснил он. — Это заняло бы слишком много времени, но вы можете сделать все быстро.

— Но почему не сделать это руками? — недоуменно спросил я.

Серое лицо Джексона исказила ужасная гримаса.

— Вот почему, — сказал он. — Вот что Дванн и Боумен сделали из Балетти, Уиллетса, Смита и меня…

Он подался вперед, так что теперь целиком оказался в квадрате лунного света. Я уставился на него сверху вниз, сначала решив, что глаза обманули меня, но затем меня охватил ужас, в десять раз больший, чем тот, который внушили мне собаколюди.

Потому что голова Джексона находилась не на плечах человека, а на волосатом теле большой собаки! Шея поднималась из собачьего туловища так, что голова человека стояла вертикально. Это была обратная сторона собаколюдей. Джексон и трое его коллег были человекопсами, с человеческими головами на собачьих телах!

Я уставился на несчастное лицо стоящего передо мной Джексона и на его собачье тело, а затем подумал о других, о Смите, Уиллетсе и Балетти — о еще трех человеческих головах на собачьих телах, трех человеческих разумах, управляющих собачьими телами — и мой ужас обрел голос в придушенном крике.

Глава 4

О ТОМ, ЧТО последовало за этим, у меня остались лишь смутные воспоминания, затуманенные ужасом. Помню, что, когда я закричал, из комнат напротив послышался топот бегущих ног и резкие голоса. Затем, когда Джексон в отчаянии обернулся, в холле вспыхнул свет, и в дверях моей комнаты появился Боумен в малиновой пижаме и с пистолетом в руке.

Рэнли Джексон прыгнул на него, его собачье тело с человеческой головой пронеслись к Боумену через всю комнату, как коричневая молния. Но прежде чем он добрался до Стюарта, тот дважды выстрелил, и Джексон рухнул на пол и остался лежать ничком, слабо шевелясь.

Тут в комнату ворвался Дванн — его черные глаза мгновенно оглядели всю сцену. С непроницаемым выражением лица он посмотрел на лежащего на полу человекопса и на меня, окаменевшего от ужаса.

— Быстро, держи его! — приказал Дванн Боумену. — Он не должен уйти!

Прежде чем я смог прийти в себя настолько, чтобы сопротивляться, они схватили меня и в мгновение ока связали мне руки.

— Оставайся с ним здесь, — приказал Дванн своему подельнику. — А я посмотрю, не сбежал ли кто-нибудь из остальных.

Он вышел в коридор с пистолетом в руке и вскоре вернулся.

— Смит, Уиллетс и Балетти на месте — Джексон был единственным, кому удалось вырваться, — сообщил он.

— А что будем делать с Джеймсоном? — спросил Боумен, все еще держа меня на мушке.

Взгляд черных, как смоль, глаз Дванна был тверд.

— Отведем его в лабораторию, — сказал он. — Следи за ним.

Прижав меня к себе и направив на меня пистолеты, они выволокли меня из комнаты в коридор. Когда я в оцепенении оглянулся, то увидел, как собачье тело Джексона снова зашевелилось и поползло по полу туда, где лежал выроненный им ключ. Но Дванн и Боумен, не заметив этого, потащили меня в лабораторию.

Там Дванн включил свет и закрыл ставни, действуя так спокойно, словно ничего необычного не произошло. Затем он подошел к держащему меня Боумену. Его лицо было совершенно бесстрастным и безжалостным.

— Джеймсон, вы раскрыли наш секрет и знаете, что мы создали не только собаколюдей, но и человекопсов, — сказал он. — Теперь вы знаете правду, знаете, что мы использовали в экспериментах не мертвые человеческие тела, а живые, тела тех четверых, кто больше всего препятствовал нашей работе, Джексона, Уиллетса и еще двоих. Мы пересадили головы живых собак на их живые тела, а их головы — на тела собак. Если бы вы разбирались в биологии, то поняли бы, что для таких операций нам нужны были живые человеческие тела, а не мертвые. Но где бы мы их взяли? И почему мы должны были использовать невинных людей, которые не сделали нам ничего плохого, когда эти четверо причинили много вреда нам и еще больше — науке? Итак, мы собрали их здесь, накачали наркотиками и сделали из них человекопсов, а из четырех наших овчарок — собаколюдей, поменяв местами их головы и туловища. Мы сделали это во имя научных знаний, — голосе Дванна звучала искренность. — Мы с Боуменом знаем, что за то, что мы создали таких чудовищ, нас самих назвали бы чудовищами, но мы готовы навлечь на себя любое осуждение, чтобы продолжить нашу работу.

— Но, Дванн, как же я? — хрипло спросил я. — Я хочу уйти… ради Бога, выпустите меня отсюда!

— Джеймсон, мы не можем вас отпустить, — покачал головой Дванн. — Вы знаете обо всем, что мы здесь сделали, и вы обязательно расскажете об этом, если мы вас отпустим. Когда