Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

вокруг было немеряно-несчитано, то в принципе проблема пропитания небесного найдёныша остро не стояла. Правда, поначалу Варвара Кузьминишна здорово опасалась, не съела бы девочка чего-нибудь этакого… мухомор, скажем. Однако всё обошлось, и даже завидев Бяшу, спокойно жующую берёзовые листья или папоротник, жена уже не впадала в панику, как спервоначалу.

— Хорошо, однако, — Илюшка, раскрасневшийся после бани (оба тунгуса мылись после семейства) шумно прихлёбывал чай, аппетитно хрустя кусками рафинада. — Хорошо, да.

— Жалко, что скоро опять зима, — вздохнула Бяшка. — Вот бы всегда было лето, да? Дядя Илюшка?

— Не знай, не знай… — усомнился тунгус. — Совсем зимы нету, зимняя дорога нету. Болото станет кругом, однако, гнус зажрёт совсем-совсем.

— Ну тут ты не прав, положим, — хмыкнул Полежаев. — Есть на Земле много таких мест, где круглый год тепло. И даже жарко. И ничего, болот там меньше нашего, да и намного меньше. Болота, Илюшка, это как раз от вечной мерзлоты. Она талую воду вглубь земли не пускает. Кстати, и гнуса в жарких краях много меньше, а то и вовсе нету.

— Ну, Вана Ваныч, твоя учёный человек, однако, — Илюшка налил себе ещё чаю. — Твоя книжки читай, сё знай!

— Моя жениться надумал, Вана Ваныч, — внезапно сообщил Охчен, по обыкновению, отмалчивавшийся в своём уютном углу.

— Гхм… — от неожиданности Полежаев поперхнулся чаем. — Ну… ну что ж… Уходишь от нас, стало быть?

— Вопрос, однако, — тунгус вздохнул. — Охчен уходи если — совсем никто тута остался. Огород копай, скот паси, сено коси — кто? На фактория за товар ходи, надо два человек. Вана Ваныч с Илюшка ходи, Вара с Огды совсем одни оставайся. Опасно.

— Тогда как же? Сюда молодую жену приведёшь?

Охчен помедлил с ответом.

— Опять вопрос, однако. Вара слова нет, мамка Огды. Не выдаст, хоть режь. Асикай, невеста мой, другой дело. Хороший баба, слова худого нету, шибко хороший, однако баба. Отца-мама навещай, много болтай, сестра гости сюда приезжай, шило мешок вылезай, однако.

— Ну, Охчен… — Полежаев покрутил головой. — Задачка…

— Дядя Охчен, — вдруг тихо сказала Бяша, — ты меня любишь?

Тунгус вскинул на небесную гостью глаза.

— Ты богиня Огды, однако.

— Нет, не так сказал… Я же спросила — ты меня любишь? Меня, Бяшку. А не только богиню Огды.

Тунгус помолчал, и несмелая улыбка озарила его плоское, всегда почти невозмутимое лицо.

— Люблю, однако.

— Ну вот… и её, Асикан, тоже?

Тунгус вновь помолчал.

— Не так, как Бяшка. Другой тут любов совсем. Но да.

— И она тебя, верно?

— Ну… да, однако.

— Ну вот… А кто любит, не предаст.

Пауза.

— Ты приведи её сюда. Не бойся. И никто не бойтесь. Я с ней поговорю, тихонько-тихонько, и всё объясню.

— Прости, доча, — не выдержал Иван Иваныч, — но тут дело очень серьёзное. А ты мала ещё.

— Так ведь другой нет, — несмело улыбнулась Бяша. Недетской мудростью лучились сейчас странные, нечеловеческие глаза. — Я смогу, папа. Не бойтесь никто. Я смогу.

…

— Это чего такое будет, Ваня?

Варвара Кузьминишна озадаченно разглядывала предметы, разложенные по всему двору, и выглядевшие для затерянной в дремучей таёжной глухомани заимки весьма странно, где-то даже неуместно — как, скажем, пианино на скотном дворе.

— Это, Варя, такая штука… — Иван Иваныч покачал на руке массивную бронзовую штуковину. — Называется водяной насос. Немецкое изделие.

— А это? — женщина указала на три оцинкованных железных листа, согнутые черепицей. Длиной каждый лист был добрых два аршина.

— А это лопасти ветряка, — муж раскладывал рядком бронзовые трубки примерно той же длины, снабжённые фланцами. Рядом валялся свёрнутый в рулон резиновый шланг.

— Да ты никак мельницу надумал строить?! — изумилась супруга.

Полежаев задумался.

— А что… это идея… неплохо было бы.

Он встряхнулся.

— Впрочем, пока что это будет только водяной насос.

— Да чего такое ты удумал-то, Ваня?! — забеспокоилась Варвара.

— Слушай, мать, ты мне не мешай! — рассердился Иван Иваныч. — Кто хозяин в доме?! Вот когда сделаем, тогда и увидишь. Иди-ка покамест на кухню!

Поджав губы, Варвара Кузьминишна удалилась в дом.

— Охчен! Илюшка! — донеслось со двора. — Начинаем!

Возня снаружи продолжалась весь день. Трое мужчин громыхали железом на крыше, стучали и пилили. Бяшка, вернувшаяся с прогулки, вихрем влетела в дом.

— Ой, ма! Папа там такое на крыше учудил! — она растопырила пальцы, стараясь изобразить, чего именно учудил папа.

— Когда мужику под хвост шлея попадёт, его лучше не трогать, — Варвара месила тесто. — Надеюсь, это ненадолго. Ты садись-ка покушай. Вон ватрушки, молоко свежее…

— Не! Я пойду лучше смотреть, чего они делают!

В кухню между тем ввалились перемазанные солидолом Илюшка и сам хозяин. Илюшка тащил коловорот, посредством коего сверлят дыры в досках и брёвнах.

— Так… этот шкаф в сторонку пока… Мать, ты извини, мы тут маленько пошумим.

— Шкаф-то тебе чем не угодил? — Варвара вновь поджала губы, покуда благовоспитанно сдерживаясь.

— Потом, потом… — отмахнулся Полежаев, примериваясь к полу буром-коловоротом. — Так… Сверли, Илюшка!

— Ну, Ваня! — рассердилась наконец Варвара.

— Пошуми, пошуми, полегчает! Пару-тройку деньков поворчишь, зато потом тридцать лет будешь спасибо мне говорить!

…

— Ой, папа! Как здорово! — Бяшка, похоже, была вне себя от восторга.

Полежаев довольно ухмылялся в бороду, наблюдая за вращением странного вида ветряка, смонтированного на крыше. Железные корыта ловили ветер и крутили бронзовый вал, проходящий сквозь все перекрытия аж в подпол — за шкафом в кухне, где и сверлили дыры в полу да потолке. Шкаф, правда, задвинули на место, прикрыв безобразие — ну где это видано, чтобы в домашней кухне вращался себе приводной вал, ровно на фабрике какой!

— Ну а колодец-то на кой ляд в подполе было рыть? — в отличие от Бяшки, Варвара Кузьминишна покуда особых поводов для восторга не видела. — На дворе ж колодезь имеется!

— Уй, не понимашь ты, Варя! — отмахнулся супруг. — Под домом-то земля тёплая, аж на десяток аршин оттаяла уже. Ну и колодец соответственно… А во дворе у нас колодезь каждую зиму к Рождеству перемерзает, само позднее ко Крещению.

— Так на ключ можно сходить, в бочаг, эка — всего две сотни шагов! Зимой много ли воды-то надо? Это летом огород…

— Во! Все вы, бабы, так и рассуждаете! А мне, может, жалко, чтобы ты вёдра по морозу на коромысле таскала!

Полежаев махнул рукой.

— Илюшка! Давай!

Илюшка, пребывавший в доме, очевидно, услышал команду — вал ветряка, доселе вертевшийся легко и свободно, начал вращаться с явной натугой, лопасти-корыта замедлили свой бег по кругу. В шланге, тянущемуся из подпола к водогрейной огородной бочке, установленной на солнцепёке — здоровенная самодельная кадушка, вёдер на шестьдесят — забулькало, и спустя недолгое время в бочку полилась вода. Тут Варвара приметила,