Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

О ком ты там еще спрашивал, мой любознательный Ила? Ангелы? Про Ангелов я говорить не могу. Они — мистические энергии Творца. И, боюсь, что одна мысль о них развоплотит меня сразу же, немедленно. Так что об Ангелах мы толковать с тобой не будем. И уж тем более не будем толковать о султанах. Знаешь ли, есть вещи, о которых опасаюсь говорить даже я…

Ну а теперь, Ила — ступай в деревню. Ты ведь этого хотел, да? Гляди, ты получил от меня все ответы. Но ответы тебя сейчас не интересуют, не так ли? Тебя интересует это поганое горское селеньице. Как там оно называется? Бакараш, Быкаваш, Бульбанаш….

— Бакарах, — произнес я, как зачарованный, наблюдая за прыжками шайтана по камням.

— Ага. Ба-ка-рах. Иди туда. Эти люди из Бакараха клялись шейху в вечной верности, а теперь пришли охотники, и в Бакарахе их встретили. Как друзей встретили. И старейшины Бакараха польстились на золото, и десятки парней из Бакараха вступили в отряд охотников. Они грабили вашу обитель, Ила. Они убивали твоих друзей. Они убили Нуса! Нуса горец убил, он нанес последний удар. Горец из Бакараха. А теперь у меня к тебе вопрос — не должен ли Бакарах заплатить кровавую цену за свою измену?

— Должен, — тупо повторил я.

И ярость во мне всё росла.

— Ну вот и ступай. Убей там всех. Бакарах стали людьми принцессы теперь, а принцесса, напоминаю, убила всю твою семью. Верши же месть. Это справедливо. А справедливость это чудесно. Самые ужасные преступления, самые страшные грехи — они обычно совершаются людьми во имя справедливости. До встречи, мой Ила. Удачи!

И шайтан исчезла, растаяла алым дымком.

Я подошел к одному горцу, все еще лежавшему на земле, лицом вниз, и все твердившему молитву.

Я пнул горца ногой.

— Вставай.

Горец опасливо поднялся, его товарищи встали следом за ним. Вид у всех был перепуганным насмерть.

— Тварь ушла? — спросил меня горец.

— Тварь ушла. Убейте этого поганого казначея. И добейте выживших.

Горцы обнажили сабли. Казначей со сломанной рукой был уже не воин, он попытался сбежать, но ему за один миг откорнали голову. А вот выживший, которого пришлось добивать, тут нашелся только один — какой-то несчастный, полностью обгоревший до костей.

У десятка горцев, которые теперь беспрекословно исполняли мои приказы, у самих были только синяки и ссадины…

Все что осталось от великой армии охотников принцессы — кучка парней из Бакараха. Которые выжили лишь потому, что шли в самом конце колонны.

— Славно. А теперь ведите меня в ваше селение. В Бакарах.

Горцы забеспокоились.

— Этого мы не сделаем, господин.

— Я там никого не трону. Просто хочу удостоверится, что в Бакарахе не осталось охотников.

— В Бакарахе наши семьи…

— Ну я же сказал — я никого из ваших семей не трону. Просто проверю, не спрятался ли там кто-то из охотников. Клянусь вам. И вас самих тоже не трону. Я вас понимаю. Вам просто очень сильно хотелось золота, поэтому вы и вступили в отряд охотников. Это можно понять, это можно простить.

Горцы еще посомневались. Потом даже посовещались, и я им не мешал. Наконец один из них кивнул:

— Хорошо. Но ты поклялся нам, Ила.

— Я держу свое слово. Возьмите кто-нибудь это сплавленное золото, возьмите сердца шаэлей, возьмите туфли и посох шейха. И идемте.

Горцы на самом деле проводили меня в Бакарах — мы пришли туда уже ближе к утру, когда минула ночь, и начало светать. Я думал, что мне станет легче, когда я покину проклятую долину, Шайтанову Кладку, но мне не полегчало — весь путь я прошел, как в тумане…

И вот — Бакарах. Большое селение, на горном склоне. Тут был даже храм Отца Света — каменный и двухэтажный, с минаретом. И несколько сотен домов.

Мы вошли в селение, и жители, несмотря на ранний час, вышли встречать нас, они удивлялись, видя меня. А вот и старейшины — все бородаты, благообразны…

А вот и их семьи, их жены, дети, внуки, правнуки.

Я воздел руки. Пусть все горят адским пламенем. ВСЕ. Ибо эти люди — изменники и предали шейха.

Один из сопровождавших меня горцев наконец сообразил, что я не собираюсь соблюдать мою клятву. Нарушить клятву — что может быть проще для меня? Клятва — просто слова. А слова — это ветер, так говорят.

Горец схватился за саблю, но было уже поздно. Бакарах лежал передо мной, а я воззвал к моей возлюбленной Алькки-ШЕККИ.

Пусть горят. Пусть все горят.

И никто меня не остановит.

Глава 54: Про вдовца — как умирают шаэли

Горец с саблей ринулся на меня, но его просто отбросило назад всесшибающей волной жара. И заодно обварило ему обе руки и лицо, и даже его сабля оплавилась…

Я теперь стал сильнее. Еще сильнее, чем там, в Шайтановой Кладке!

Моя Алькки-ШЕККИ росла внутри меня, училась. И вот теперь — я научу её ИСТИННОЙ ярости.

Остальные горцы, стоявшие рядом, просто не успели среагировать. Возможно не понимали, что я делаю, а возможно по простоте душевной не ожидали, что человек может так легко нарушить свою клятву.

Но что-то меня все же остановило.

Я не знал, что именно. Совесть? Но в тот момент у меня больше не было совести. Творец, Отец Света? Возможно. Вернее всего сказать, что меня остановил мой ум.

В секте шейха Эдварры меня учили презирать ум — ведь ум есть помощник тела в борьбе против Духа. А ум вот взял и остановил меня. Но проблема состояла в том, что остановил он только меня. А не мою Алькки-ШЕККИ. У джинна ума толком не было, здесь шайтан не соврала мне…

Джинн не умела сама творить или делать, она лишь подражала мне, следовала за моими чувствами, как корабль за маяком. И сейчас я источал ярость, ненависть, и Алькки-ШЕККИ, моя жена, напиталась моей ненавистью. А ненависть, неуравновешенная умом — страшное дело.

И Алькки-ШЕККИ рвалась из меня — жаром, голодом, смертельными мистериями. Она всех здесь убьет — мужчин, женщин, стариков, детей… Она уничтожит все селение, весь Бакарах целиком. Говорить с ней, когда она в таком состоянии — абсолютно бесполезно.

Я потерял связь с собственным сердцем, а потеряв связь с ним, потерял связь и