Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

Алькки-ШЕККИ. Теперь я, по крайней мере, вспомнил её имя. Но толку от этого не было. То было имя мертвеца, мертвого джинна.

— Ну хватит болтать! — прикрикнул я на горцев, — Вы согрешили перед шейхом, и сами это знаете. Вы предали господина, которому клялись в верности.

Самый статный и бородатый старейшина тут же чинно вышел вперед, поклонился мне. Не слишком низко, чтобы не утерять достоинства, но и не слишком коротко, чтобы не выглядеть невежливым.

— Мы просим прощения, добрый человек, — пропел старейшина с сильным горским акцентом, — Нас ввели в заблуждение. Слуги принцессы обманули нас. Прошу вас — будьте нашим гостем.

Взгляд старейшины тем временем не отрывался от кусков золота — тех, которые мы привезли с собой.

— Забирай это золото, — я махнул рукой, — Слуг принцессы я убил, как тебе уже наверняка рассказал твой сородич. А мне дай самого лучшего коня, воды и пищи. И вы, по милости Отца, больше меня никогда не увидите.

Старейшина удивился, но быстро смекнул что к чему, он тут же принялся раздавать указания.

Очень скоро мне подвели коня, навьюченного припасами.

Горцы, не дожидаясь даже моих указаний, приторочили к седлу лошади мешок с сердцами шаэлей, шейха и йети, а еще белый посох шейха и его же красные туфли — те, что были сняты с нечестивых ног командира охотников.

Я же подошел к валявшемуся в пыли змеиному амулету, некоторое время с омерзением смотрел на него, а потом, преодолев себя, все же поднял артефакт и сунул в мешочек на поясе. Там он мне повредить не сможет. Эта вещь, хоть и очень темная, но полезная.

Интересно, кто и где изготовил этот амулет? Может быть колдун-негр привез эту мерзость из своей родной страны?

Я подошел к поданному мне коню, погладил его по морде, взял под уздцы…

Конь не убегал, не боялся. Хороший горский конь, черной масти. На самом деле лучший в селении, старейшина не пытался меня надуть, он честно выполнил мое указание.

И вот тогда я окончательно осознал, что нет со мной больше Алькки-ШЕККИ. Животные меня больше не боялись. Я вдруг почувствовал себя одиноким, очень одиноким… Самым одиноким во всей Вселенной.

Часть меня, та, к которой я уже успел привыкнуть, теперь была мертва.

А я её даже похоронить не могу, ведь у джинна нечего хоронить, от мертвого джинна не остается тела.

И, не говоря больше горцам ни слова, я запрыгнул на коня и ускакал прочь по горной дороге. Я помнил, как ездить на коне, шейх же учил меня, еще по пути в монастырь.

А на стремительно светлевших утренних небесах все собирались тучи — они со вчерашнего дня собирались, хоть пока что не пролили ни капли дождя. Но скоро придут гроза и буря. Я чувствовал.

Глава 55: Про жадное всепожирание

Гроза грянула лишь к полудню — обрушилась на горы ливнем, громом и свирепыми ветрами. Продолжать путь дальше не было никакой возможности, ливень и ветер просто сбросили бы меня вниз, покатили по горной тропе, вместе с конем, если бы я дерзнул идти дальше.

Да и сил у меня уже не было. Я не спал больше суток.

Я нашел пещерку, раньше явно облюбованную медведем или другим чудовищем — тут повсюду валялись козлиные кости, тут воняло звериным духом, но самого монстра на месте не было — я спрятался в пещерку вместе с лошадью, постелил бурку, упал на неё и тут же уснул.

Мне приснилась Алькки-ШЕККИ, моя погибшая джинн — будто она во мне…

Но когда я проснулся, её не было, только пустота внутри, и все еще бушевавшая буря вокруг.

Я поспал еще, и, проснувшись во второй раз, выспавшись, наконец понял, что именно произошло.

Шайтан наслала на меня ярость, заставившую меня отправиться в Бакарах с намерением перебить все селение, уничтожить там всех. Точнее говоря, шайтан своим колдовством и своим очарованием усилила ту ярость, которая уже была во мне — усилила её в тысячу раз! И я совершил ошибку, глупость, поддался чарам. А за одной ошибкой всегда следует вторая…

Вот так я наделал ошибок, и так я убил моего джинна.

Я был одержим шайтаном в тот момент. Но одержимость шайтаном, как я понимал теперь — вовсе не то, что одержимость джинном. Когда ты одержим джинном — у тебя нет выбора. Джинн захватывает тебя полностью, целиком, и джинн привносит в тебя собственное, нечто новое.

Шайтан же действует совсем иначе — шайтан лишь усиливает самое злое, самое мерзкое и черное, что уже есть в твоем сердце. Но выбор ты все еще делаешь сам, шайтан не способен сломить твою свободу воли до конца. Шайтан просто нашептывает, соблазняет, склоняет… Шайтан — много тоньше джинна, много умнее.

Джинн пожирает человека, шайтан же направляет человека неверным курсом. Джинн слишком глуп, он не различает добра и зла, шайтан же — различает прекрасно, но всегда выбирает зло.

И джинн оставляет тебя опустошенным, а шайтан — наделавшим ошибок и несчастным, согрешившим.

Я теперь знал и понимал эту разницу. И вот — я наконец великий мистик, как я когда-то и мечтал. Мне открыта разница между джинном и шайтаном. Но какой ценой? Да и разве об этом я мечтал?

Это был трудный опыт. И я понимал, что надули меня на славу. Я помнил речи шайтана, когда она скакала по камням, я тогда слушал, как очарованный, внимал тайному знанию, а шайтан на самом деле не рассказала мне ничего нового, ничего интересного!

И все её слова и речи — были лишь прикрытием, чтобы вложить в мое сердце ЯРОСТЬ. Не словами и не речами, а на уровне чувств. Шайтан сказала много слов, но на самом деле слова не имели значения, значение имело лишь то, что шайтан в тот момент ковыряла мое сердце, точила его, как червь, вкладывая в меня ЯРОСТЬ…

И вот — я все потерял.

Зло повсюду, зло подстерегает, зло ждет своего часа. И каждый мистик под его ВЕЧНЫМ надзором, и соблазн поддаться злу слишком велик…

Я теперь понимал слова Нуса, сказавшего мне несколько дней назад, что сама мистика — зло, ибо человек устроен так, что просто не сможет избежать соблазна, что обязательно использует свои способности во зло!

Страшное открытие, кошмарное. И подтвержденное мной только