Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

Да, конечно, я сумел в последний момент остановиться и не стирать Бакарах с лица земли, но какой ценой?

Я теперь больше не верил ни в людей, ни в себя… А что касается Всевышнего — то я просто не знал.

Буря продолжалась два дня, и все эти два дня я прятался в пещере. Воды и пищи у меня было полно, горцы дали мне с собой много, они мне дали даже корм для коня.

От Бакараха до тайной обители шейха — почти сутки пути по горам, если ехать, не делая привалов. Однако я вернулся к монастырю лишь через четыре ночи после того, как покинул Бакарах…

И я не встретил по пути ни единого человека, только видел паривших в небесах орлов, они явились, когда гроза стихла.

Но все еще было пасмурно, дождик теперь шел мелкий, а небо все еще было в тяжелых серых облаках. Небеса оплакивали гибель секты «Аль-Хальмун», гибель её согрешившего и сошедшего с пути истины шейха, гибель моих братьев, смерть охотников на шаэлей…

Сотни сгинули здесь за последние дни. И остался один я.

Была первая половина дня, когда я достиг монастыря. Я притаился на горной тропе, которая вела от родника к обители, и некоторое время прислушивался, вглядывался в кусок северной стены монастыря, который я отсюда видел.

Ни звука.

И северная стена совсем развалилась, под ней уже лежала целая груда выпавших кирпичей. После смерти шейха эта обитель гнила на глазах, как человеческий труп.

Но где же стервятники, которые должны слететься на этот труп, где люди принцессы, где сама принцесса?

Тут никого не было.

Я спустился ниже, ведя за собой коня под уздцы, ехать по все еще мокрым камням было просто опасно. И в нос мне ударила трупная вонь…

Я не хотел видеть того, что внутри обители, я не хотел этого обонять. Мертвецы там, особенно по такой погоде, уже должны были обратиться в трупное месиво, в зловонную жижу.

Теперь, стоя уже возле самой закрытой северной калитки, я услышал жужжание мух за стенами монастыря, и меня затошнило.

О, Творец, сколько еще раз я должен сюда вернуться, в это проклятое теперь место? Я знал, что сейчас мне придется посетить обитель снова — как минимум еще один раз. У меня там было неоконченное дело, у меня была одна догадка, которую я обязан был проверить.

Я покопался в моих мешках, навьюченных на коня, и достал один запечатанный горшок — тот, в котором хранилось сердце шейха. Если моя догадка верна — то вот он, ключ к самым запретным тайнам этого монастыря, я держу этот ключ в моих руках.

Я не стал обходить монастырь и идти к воротам, располагавшимся с юга. В этом просто не было нужды, да и идти потом через заваленный гниющей плотью двор мне совсем не хотелось. У северной стены, разрушавшейся на глазах, теперь была большая куча кирпича. Я залез на эту кучу, оттуда на стену, а там я привязал веревку к торчавшему и вроде бы крепко сидевшему кирпичу, и уже по ней спустился вниз, на двор обители…

Тут все было даже страшнее, чем я ожидал увидеть. Гроза и ливень залили двор водой полностью, её тут было по колено. И сгнившие куски мертвецов плавали в воде, их разнесло по всему двору, а мухи резвились, жужжали, метались на двором. Дождик все еще шел, но был мелким — такой дождик мухам не помеха.

Вода отсюда, конечно, уйдет, но нескоро. Монастырь стоит на голом камне, здесь нет ни почвы, ни земли, ни рукотворных стоков, вот воде и некуда уходить. А чтобы она стекла вниз с холма в пустыню или испарилась — потребуется еще несколько суток.

Снимать сапоги мне совсем не хотелось, не хватало еще наступить голой ступней на кусок трупа. Так что я прямо в обуви опустился по колено в бурую воду и побрел к зеленой Башне шейха, стараясь поменьше дышать или смотреть по сторонам.

В руках я нес горшок с сердцем шейха, за пояс у меня были заткнуты несколько крепких мешков — благо, мешков мне с собой горцы дали много.

Я вошел в Башню шейха, здесь воды не было, пол Башни располагался много выше уровня двора. В Башне царила тьма, все свечи давно погасли. Странно, но мертвечиной тут совсем не пахло.

Я нашарил в темноте свечку, это было легко, ведь здесь на полу много свечей. Достал из мешочка на поясе огниво, зажег свечку…

Ничего не изменилось. Здесь никто за последние дни не побывал, кроме меня и того отважного горца по имени Вурза. Останки шейха все еще были разбросаны по всей Башне, но они почему-то не гнили, а просто сохли. Тут не летало даже ни одной мухи — будто мухи избегали этого места…

Говорят, что останки святых никогда не гниют, что они свободны от тлена. На Западе даже есть дикие традиции поклонения останкам святых, рыцари обожали кланяться каким-то сушеным рукам, головам, трупам своих праведников.

Может и с шейхом также? Но этого человека было очень трудно назвать святым или праведником.

Мой взгляд, будто против моей воли, сам собой устремился к тонувшему во тьме потолку Башни…

Тут ли еще та тварь, что жрала тело шейха? Я этого не знал. И знать не хотел. Нужно было быстрее делать положенное и скорее убираться отсюда.

Я прошел к люку в полу, сунул ключ в замок, открыл люк, спустился вниз по серым ступеням…

Потом зажег большие свечи в подземной лаборатории шейха. Здесь тоже ничего не изменилось, лаборатория была в том же виде, в котором я её оставил.

Я прежде всего прошел к ящикам, заполненным золотом, и принялся набивать мешки. Куда бы я ни отправился дальше — золото мне пригодится. Правда, очень неудобно, что оно в слитках. Не смогу же я расплатиться в оазисе за еду, воду и ночлег целым слитком? Я вроде бы где-то слышал, что золото — мягкий металл и его можно резать прямо ножом… Я вынул из ножен кинжал, поковырял слиток — слиток на самом деле крошился, но с трудом, приходилось прикладывать усилие.

Значит, разрежу, но это уже потом.

Я взял себе шестнадцать слитков из ящиков, я набил ими мешки. Больше мой конь все равно не утащит, мне ведь придется еще везти еду, воду и другие припасы, а не только золото.

То, чем я занимаюсь — это же не воровство? Я теперь