Вкус смерти - Влад Райбер

– Ты только никому не рассказывай! – попросил сосед. – Это мое дело. Личное! Понял?

Я и не знал, что всю жизнь провел по соседству с чудовищем, а теперь только и думал, что там, наверху, обитает нечто ужасное. И за ним приглядывает человек, который давно не молод. Что будет, когда он умрет?

Звуки сверху не давали мне покоя. Я пытался игнорировать их, включал музыку, но грохот, стоны и рычание пробивались сквозь нее.

Вот не станет соседа, и эта гадость вырвется наружу. Убьет кого-нибудь, а я буду единственным, кто все знал, но промолчал, не желая вмешиваться.

Меня грызли сомнения: надо ли сообщить об этом кому-нибудь? Люди имеют право знать, с кем живут в одном доме.

Но я долго ничего не делал, только размышлял о том, что хорошо, а что плохо. Вдруг это в самом деле личное семейное дело Бондарева и никто не имеет права вмешиваться?

А однажды ранним утром меня разбудили страшные крики. Сначала я не понимал, что там, наверху происходит, но потом различил голос Бондарева.

Он орал:

– Ну-ка перестань! Сядь на место!

А потом звучали удары. Что-то разбивалось и ломалось. Кто-то бился об пол. Это были звуки борьбы, хаоса и хрипы удушья.

В голове крутились страшные картинки: сосед, измученный и обессиленный, пытается удержать чудовище, а оно, корчась в агонии, сжимает его шею.

– Отпусти меня! Отпусти… – сипел Бондарев, словно задыхаясь.

И вдруг все стихло. Я сидел на кровати и тупо смотрел в потолок. Хотелось получить какой-то знак, что со стариком все нормально.

В квартире сверху зазвенело разбитое стекло, двинулась какая-то мебель и затопали ноги. Это были тяжелые шаги. Человек-опухоль ходил из комнаты в комнату, тихонько поскуливая:

– Ух… ух…

А Бондарев молчал!

Снова что-то грохнулось и покатилось. Похоже, с плиты скинули кастрюлю. Но в ответ на это не прозвучало строгих замечаний. Монстр хозяйничал в доме, как хотел. Потом мне показалось, дверной замок щелкнул! Дверь открылась. Но существо все еще ходило по квартире.

Тогда я уже не мог оставить это без внимания – схватил телефон, позвонил в полицию, рассказал, что слышал драку наверху.

Усталый дежурный задавал дурацкие вопросы, пытаясь убедить меня, что нет необходимости вызывать полицейский наряд на всякую соседскую ссору: «Сейчас тихо? Значит, уже никто не дерется?», «Почему вы думаете, что кого-то убили? Вы своими глазами это видели?».

Я был настойчив и дежурный сдался:

– Хорошо, мы скоро подъедем и проверим.

Время они не назвали. И вроде бы я выполнил свой долг, мог бы сидеть, не дергаться. Но так было нельзя!

Хотелось посмотреть, что там наверху происходит.

Пять утра. Во всем доме тишина, будто никто ничего не заметил…

Я взял из кухонного ящика нож на всякий случай, вышел в подъезд и неслышно, точно паря над ступеньками, поднялся вверх.

Дверь в квартиру Бондарева была приоткрыта.

Дрожа от страха, я приблизился к порогу, вгляделся в темный коридор и прошептал:

– Виктор, вы здесь?

Но мне не ответили.

Крепко сжимая рукоять ножа, я просунул голову через порог и увидел, как из открытой комнаты растекается лужа крови. Густая и темная, как чернила. Ее было много. Очень много! Кровь буквально залила весь пол.

Я шагнул назад и собирался поскорее уйти, но вдруг дверь в комнату открылась шире.

Там стояло чудовище. Скопище гнойных опухолей, язв и наростов в форме человека. Оно дышало все также хрипло, растягивая и сужая пасть.

А у его ног лежал Бондарев. Мертвый… Его голова была буквально смята в лепешку. Оба глаза вылезли из орбит, а челюсть сломана в нескольких местах. Из его лица торчали кости.

– Убил… Он убил его… – я стоял в шоке и не мог сдвинуться с места. Как дурак бормотал эти слова, словно происходящее было ненастоящим, а каким-то воспоминанием.

Хотя где-то в глубине души трепетало понимание, что нужно уходить, чтобы не стать следующей жертвой безумного человека-опухоли.

И вдруг он произнес хриплым утробным голосом:

– Я убил! Убил его! Он издевался надо мной. Поливал кислотой, надевал пакет на голову, душил, поджигал, резал мне горло… Эксперименты. Феномено… феноменальная регенерация! Опыты, анализы… Он сделал меня таким! Испытывал на мне свою заразу и превратил меня в ЭТО!

Чудовище ударило себя в грудь гнилостной рукой и закричало:

– Он каждый день меня резал, жег и пытал! Он заслужил смерть! Он заслужил смерть! Он заслужил смерть!

Я заткнул уши, чтобы не слышать этого жуткого вопля, который вернул меня в реальность.

Наконец я, словно очнувшись от кошмара, нашел в себе силы убежать и закрылся в своей квартире. Больше не хотелось ничего видеть и слышать. Только бы все это закончилось.

Пусть этого монстра заберут из нашего дома. Он не должен быть здесь!

Но когда приехала полиция, в квартире наверху был только труп моего соседа. Похоже, чудовище сбежало.

Полицейские допрашивали меня как единственного свидетеля. И я рассказал все, что видел. Предложил им поискать записи. Бондарев же собирался защищать научную работу и проводил какие-то эксперименты. Наверняка в его доме скопилась тонна записей.

И действительно: полицейские перевернули все в его квартире и вынесли целые коробки тетрадей, папок и записных книжек. Наверное, там много подробностей того, как он истязал своего монстра.

Бондарев, Бондарев… Ах ты, доктор Франкенштейн…

Не так уж я ошибался, подозревая соседа. Возможно, он был даже хуже, чем казался. Его же за что-то уволили из научного института. Он обманул меня, сказав, что существо, живущее в его квартире, неразумно. Оно не было просто раковой опухолью, ведь могло говорить и осознавало свои страдания.

Этот монстр все еще был человеком. А старик истязал его каждый день на протяжении десятков лет. Садист!

Я часто думал о словах монстра. Правду ли он сказал, что сам Бондарев сделал его таким? Обрек своего деда на бесконечные страдания. Хотя, может, это тоже было враньем, а на самом деле они вовсе не родственники?

Может быть, сумасшедший ученый пообещал кому-то выздоровление и бессмертие или вовсе похитил случайного человека с улицы?

Это вопросы, которые навсегда останутся без ответов.

Квартира наверху до сих пор пустует. Я был уверен, что сбежавшего монстра быстро поймают с такой-то внешностью. К тому же он, скорее всего, был слеп.

Но я больше ничего о нем не слышал. Либо ему удалось хорошо спрятаться, либо его нашли,