Вкус смерти - Влад Райбер

Что она там еще говорила? А! «Сочувствую твоей будущей жене!».

Зря я от нее отмахивался…

Теперь весь дом разваливался: в шкафу кавардак, цветок в комнате завял. А еще с тех пор, как сестра уехала, в квартире стало тихо. Слишком тихо.

Кристина вечно включала музыку на всю катушку или болтала по телефону. Только и слышал ее бесконечный бубнеж.

И мне только казалось, что я люблю покой. Теперь в одиночестве тишина давила на меня.

Досадно! Зря я так радовался, когда сестра паковала свои вещи. Украдкой в голову лезла мысль: а вдруг у них с мужем ничего не получится, и она вернется?

Но это вряд ли. Он выглядел хорошим парнем, особенно на фоне такого неряхи, как я. Наверное, ей жить с ним будет попроще и возвращаться не захочется.

По ночам мне было трудно заснуть без музыки или разговоров в соседней комнате.

Я лежал в постели, отвернувшись к стене, чтобы свет ночных фонарей не бил в глаза. Пытался уснуть и вдруг с потолка раздался мучительный стон.

Протяжный, жуткий звук, доносившийся из квартиры наверху:

– А-а-а-а-а!

Стон оборвался тяжелым кашлем:

Кха-кха-кха!

Я прислушался. Звук повторился. А за ним последовали глухие удары, будто кто-то стучал ногами по полу.

И опять все сначала:

– А-а-а-а-а! Кха-кха-кха! А-а-а-а-а!

Бух-бух-бух!

– А-а-а-а-а!

И наконец, стало тихо. Но душа не находила покоя. Эти звуки страдания были мне знакомы.

Я вспомнил, что слышал подобные стоны с самого детства. Они всегда доносились сверху. Но тогда я был маленьким и просто не придавал им значения. А потом и вовсе перестал замечать, будто это шум поезда, проходящий где-то за окном.

Но теперь, когда в квартире стало так тихо, я снова услышал эти крики, топот, кашель.

Кто же не унимается двадцать с лишним лет?

Утро тоже началось с негромких криков сверху. Однажды я принял во внимание эти звуки, и от них было уже не отделаться.

Едва слышный стон, но слышно каждый раз. В нем столько боли, страданий, агонии.

Кто мог так кричать? Какая боль кроется в этих стонах? Я представлял себе разные картины: человека, запертого в темной комнате, страдающего от болезни, безумия и невыносимой тоски.

Я решил поинтересоваться, кто живет в той квартире. И однажды задержался в подъезде, услышав, как хлопнула дверь наверху. Кажется, та самая…

И по ступенькам спустился пожилой мужчина среднего роста и телосложения, совершенно лысый. Даже без бровей и ресниц.

Я, конечно, видел его много раз еще с детства. И даже знал, что его зовут Виктор Бондарев. Про него говорили, что он когда-то работал врачом, а теперь-то, наверное, уже на пенсии.

Не помню, чтобы у него была жена и дети. Он из тех стариков, что вечно одиноки. Но те хотя бы иногда выходят поболтать друг с другом во дворе. А этот был затворником.

Я смотрел, как сосед, ссутулившись, спускается по лестнице, и думал: «Неужто это он орет и топает, сидя в своей квартире?».

– Здравствуйте! – сказал я.

– Здравствуй, – тихо ответил Виктор, глядя в сторону.

Он прошел мимо, не заметив моего удивления.

***

Я обещал себе, что вечером точно возьмусь за уборку, но засел играть в компьютер и не смог оторваться от нового шутера.

И опять этот стон:

– А-а-а-а-а…

«Бондарев воет?», – задумался я, поставив игру на паузу.

Крик сверху усилился:

– А-а-а-а-а!

А вместе с ним прозвучал другой тихий голос:

– Тихо, тихо… Уймись. Не кричи ты так! Сейчас будет полегче.

Это и был голос Бондарева! Значит, это не он орал, а кто-то другой. С ним в квартире жил кто-то еще. Странно! Люди говорили, что родственников у него нет…

В следующий раз я встретил соседа в маленьком магазине напротив нашего дома.

Мы поздоровались, и он спросил у продавщицы:

– У вас есть куриная заморозка для собак?

– Есть, – ответила она. – Вам лапы или головы?

– Давайте килограмм голов, – ответил он. – Хотя лучше сразу два.

– А у вас разве есть собака? – я не удержался от вопроса.

Взгляд Бондарева так и забегал по сторонам. Казалось, он пытался что-то быстро выдумать.

– Да я просто куриный бульон люблю пить, – ответил сосед, не глядя на меня. – Для этого и головы сгодятся! А ты почему интересуешься, молодой человек? Есть собака, нет собаки, тебе-то что?

– Нет, нет! Ничего. Так спросил просто, – сказал я, а сам задумался:

«И кого же он там кормит собачьей едой? Не сам же пьет свой отвар».

Тихий пожилой мужчина. Кажется, что и мухи не обидит. Но такие ведь часто и оказываются маньяками!

Эта мысль родилась сама собой: а что, если мой сосед – маньяк? И удерживает кого-то в своем доме? Конечно, может быть, у Бондарева просто есть какой-то лежачий больной родственник?

А вдруг нет? Другие соседи об этом бы знали!

Может, я вбил себе это в голову, потому что мне хотелось быть героем, спасти кого-то, сделать что-то важное.

Я невольно представлял, как даю комментарий для репортажа о задержанном маньяке, который держал кого-то у себя дома двадцать с лишним лет. Тщеславие – это мой грех… Но гражданская ответственность – преимущество.

Я решил подслушать, что происходит за дверью соседа. Ждал подходящего момента.

И вот в очередной вечер, когда наверху начались крики и топот, я вышел из своей квартиры и, стараясь не шуметь, поднялся на этаж выше.

Сердце трепетало от волнения, когда я, затаив дыхание, приложился ухом к чужой двери.

Сначала был слышен только гул работающей стиральной машины.

Где же этот стон? Глухой, хриплый, полный боли…

Я сильнее прижался к замочной скважине и заткнул другое ухо, стараясь уловить каждый звук.

Внезапно дверь распахнулась. Я так и отпрыгнул в сторону!

На пороге стоял Бондарев. Он выглядел сердитым. Тонкие губы были плотно сжаты, и он смотрел мне в лоб, будто пытался прочитать мои мысли.

– Что ты делаешь у моей двери? – спросил он строго и твердо. – Зачем стоишь и подслушиваешь?

А я не стал врать. Зачем вертеться ужом на сковородке перед человеком, который сам что-то скрывает?

Я посмотрел ему в глаза и сказал:

– Вы подозрительный! Из вашей квартиры часто доносятся крики. Я подумал, что вы можете удерживать кого-то против воли. Скажите, у вас там пленник?

Это был вопрос в лоб, который наверняка бы заставил виновного растеряться, но сосед только усмехнулся. Его тонкие губы растянулись в неприятной гримасе.

– Ну, зайди