Вкус смерти - Влад Райбер

Оставив дверь открытой, Бондарев повернулся ко мне спиной и зашаркал по коридору.

Я почувствовал себя идиотом. Чутье подсказывало, что скоро придется извиниться за свою выходку…

Или это ловушка?

Маньяк понял, что его раскрыли, поэтому хочет, чтобы я вошел. Каким врачом он там работал? Хирургом, может быть? Сейчас выхватит скальпель, резко обернется, сделает один точный удар в шею и приветик…

И от кого у меня такая яркая фантазия? Только жить мешает!

Я переступил порог. В квартире Бондарева стоял тяжелый неприятный запах, вызывающий острую тошноту.

Дух болезни, немытого тела и человеческих испражнений…

Оказывается, у меня дома еще все не так плохо!

Я шел за соседом и оглядывался. Всюду были навалены какие-то рваные тряпки. В ванной стиральная машина мотала по кругу грязную пенистую воду. В кухне стояла зажиренная плита, а на ней кипела черная кастрюля, в которой, наверное, и варился суп из куриных голов.

Бондарев подвел меня к закрытой комнате, где, скорее всего, и скрывался тот, для кого этот суп был предназначен.

Я остановился в двух метрах от соседа, не смея подойти ближе. Мне хотелось быть готовым в любой момент броситься назад. Страх отзывался резями в животе.

– Только тихо! Он только что уснул, – прошептал старик и приоткрыл дверь в комнату, будто бы приглашая заглянуть. – Если проснется – сразу уходи.

Я невольно задержал дыхание, пытаясь не вдохнуть этот удушающий воздух.

Там, в темноте стояло старое кресло. И в нем кто-то сидел. Одного взгляда хватило, чтобы понять: это не человек, а чертов монстр!

На нем не было одежды, а только бинты, да и те местами.

Все его тело покрывали шрамы, рытвины, язвы и опухоли. Это существо будто состояло из скопления болезненных наростов и напоминало человека лишь формой.

А на его голове не было глаз и даже глазниц. Уши и нос тоже отсутствовали. Был только рот… Нет! Пасть! Круглая черная пасть, что растягивалась и сжималась с каждым вздохом и выдохом. Как воздушный насос, который поддерживал жизнь в этом ужасном теле.

Одна нога была массивнее другой. На правой руке всего три пальца, а на левой четыре. Хотя это и пальцами назвать нельзя, скорее жирные выросты.

Видеть это было отвратительно, но я не мог оторвать глаз. Рези в животе заставили меня согнуться.

В комнате стоял душный смрад, но ни одна муха не летала. Наверное, эта ядовитая вонь отпугивала даже насекомых.

Я был в ужасе. В полнейшем ужасе.

– Как тебе мой «пленник»? – шепотом спросил Бондарев, и в его тоне чувствовалось странное удовольствие.

– Кто это? – рискнул спросить я.

– Не поверишь, это мой дедушка, – ответил сосед. – Он страдает от страшного недуга. У него особая форма рака, которая не дает ему умереть…

– Что вы сказали? – я не успевал осмысливать все новые и новые удивительные подробности.

– Что слышал. Он бессмертный. Нас с тобой переживет, – сосед говорил глухо, как сквозь вату, и приходилось напрягать слух, чтобы хоть что-то слышать в шуме нечеловеческого дыхания. – Ты знал, что в раковых клетках происходят все процессы, кроме старения? Только обычно они убивают своего носителя. А вот с этим господином все наоборот! Его болезнь не дает ему умереть. К тому же она превратила его в безумное чудовище, о котором мне приходится заботиться. Он не человек, а просто живая злокачественная опухоль. Это я как врач тебе говорю.

Я смотрел не на соседа, а только на монстра. Поэтому сразу заметил, что он шевельнулся. Его безглазая голова дернулась, а хриплое дыхание стало прерывистым.

– Уходи! – вскрикнул Бондарев, и его глаза вспыхнули паникой.

Я шагнул назад, и мои ноги запутались в какой-то тряпке.

А монстр уже вскочил, опрокинув кресло. Взмахнул руками, разбрызгав по стенам гной, и бросился к двери, прямо на меня.

Но Бондарев закрыл собой выход, схватил чудовище за плечи и удержал на месте.

– Беги отсюда! – закричал он. – Быстрее! Спасайся!

Человек-опухоль вырывался и орал:

– А-а-а-а!

Его рот был как бездонная гнилая пропасть.

Я больше не стал мешкать и молнией вылетел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Оставил соседа самого разбираться с этим чудовищем. Подло ли это? Не знаю. Я действовал на инстинктах. Это отвратительное создание было опасным.

Иначе почему сосед закричал: «Спасайся»?

Меня еще долго трясло от увиденного. И я волновался за Бондарева. Справился ли он со своим дедом?

Всю ночь я слышал страшные звуки сверху. Крики, стоны, хриплые утробные вздохи. Это нагоняло на меня тревогу и лишало сна…

Утро началось мучительно медленно. Я чувствовал себя совершенно неотдохнувшим. В мышцах гудела накопленная усталость. Я с трудом встал с кровати, пошел на кухню, заварил себе кофе, но его горький вкус не приносил никакого удовлетворения.

В голове была только одна мысль: «Как там Бондарев? Не погубил ли я его своим вчерашним внезапным визитом?».

И я вздохнул с облечением, когда встретил соседа у подъезда.

Он выглядел, как всегда: худой, сутулый, без кровинки в лице. Но на его шее от уха до ключицы тянулась широкая царапина.

– Это он сделал? – я спросил, невольно сглотнув.

– А, ерунда! – Бондарев улыбнулся и махнул рукой. – Могло быть и хуже. В нем уже давно не осталось ничего от моего деда. Он сплошная раковая опухоль, которой движет только голод и агрессия. Да, может и убить. Но я его прячу, берегу от него людей. Так скажи мне: кто из нас пленник?

Его слова прозвучали как приговор. Сосед был прав. Я не мог представить себя на его месте и как он живет с этим грузом ответственности.

– А нельзя ли… избавить его от страданий? – я спросил это, подумав, раз он просто безумный кусок плоти, то его уничтожение нельзя считать убийством.

– Нельзя! – резко ответил сосед. – Он бессмертный. Если ранишь – тут же заживет. Не будешь кормить – сразу станет агрессивным. Я знаю к нему подход. Даю ему успокоительное, и он ведет себя тихо. Только спит и ест.

– Так сдайте его в какой-нибудь научный институт, – предложил я. – Ученым будет интересно его изучать.

Сосед хмыкнул и сказал:

– А мне что, не интересно? Я тоже, между прочим, врач… и ученый. И в гробу я видал всех этих институтских. Меня оттуда уволили в девяносто девятом году, а я им должен отдать такой ценный образец? Я сам за ним наблюдаю и веду записи. Они меня, сволочи, еще узнают, когда я защищу докторскую и получу Нобелевскую премию! Можешь не верить, но я придумаю лекарство от смерти!

Услышав это,