Истина лисицы - Юлия Июльская

что император лучше знает, как поступить, ведь у неё нет собственных мозгов. Мы не бежим в город, где сидит куноичи, которой вообще на всё плевать, кроме собственной жизни, и которая просто бросит нас, если поймёт, что помощи от богини ждать не стоит. Мы ведь…

– Норико, – перебил он.

– …не сбежим потом, потому что Иоши ни за что не позволит своей ненаглядной марать руки, – продолжала она. – Не сбежим, потому что эти двое вообще, кажется, забывают, что мир существует вне их невероятно огромного притяжения друг к другу, которое делает всё остальное совершенно неважным! – она вскрикнула и отдёрнула лапу. Хотэку тут же подошёл и присел рядом.

– Дай посмотрю, – протянул он руку.

Норико села и отвернулась.

– Дай, – потребовал он. – Сама ведёшь себя как котёнок.

Это сработало. Норико сначала испепелила его взглядом, а после всё же протянула лапу. Он осмотрел её – огромная заноза глубоко впилась в подушечку пальца.

– Нужно достать.

– Я справлюсь, – она попыталась убрать лапу, но Хотэку не отпустил. – Отдай, я выгрызу зубами.

Хотэку осторожно прижал подушечку пальца с одной стороны – и край занозы слегка поднялся. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно. Он аккуратно поддел этот кончик и одним движением плавно вытащил помеху.

– Вот и всё.

Щепка улетела на землю, и он позволил Норико отнять лапу. Та недоверчиво лизнула подушечку, но всё же буркнула:

– Спасибо.

Хотэку улыбнулся:

– Почему тебя так беспокоят их отношения?

– Чьи? – не поняла она.

– Киоко-хэики и Иоши.

– Почему ты зовёшь его Иоши? – спросила в свою очередь Норико.

– Потому что это его имя.

– Но почему? Киоко для тебя остаётся императрицей, а Иоши даже не Иоши-сан?

Хотэку задумался:

– Сам не знаю. Так сложилось. Просто Киоко-хэика всегда была для меня госпожой, а Иоши стал близким другом.

– Вот как? В самом деле близким?

– Хочу в это верить.

Норико кивнула. Пока она молчала, Хотэку уселся, скрестив ноги, и улыбнулся ей – она всё поняла без слов и заползла ему на ноги, устраиваясь там, как уже делала не раз.

– Меня не беспокоят их отношения, – вздохнула Норико, устроившись поудобнее, – меня беспокоит, как Киоко порой забывает о себе и своей силе. А Иоши и рад быть для неё тем, с кем она перестаёт думать – не просто здраво, а думать вообще.

– И чем это плохо?

– Ты шутишь? – она подняла мордочку и уставилась на него с неодобрением.

– Вовсе нет. Каждому нужно время от времени забывать обо всём, что происходит, и просто немного выдыхать.

– Но ты не забываешь.

– Если бы я не забывал, я бы не был так спокоен, – возразил он. – Медитации меня спасают. Порой они долгие, ты ведь видела. Порой о-о-очень долгие. Но только благодаря им я умею держать себя в руках и сохранять покой. Никто не может бояться и переживать всё время, это изматывает.

– Я не говорю, что нужно переживать. – Норико уложила голову обратно. – Но не бежать от правды, Хотэку. То, что сейчас делает Киоко, – это…

– Это попытка справиться, – заключил он. – Ты права: она не готова к тому, что требует Инари. Но от того, что ты будешь на неё давить, она более готовой не станет. Думаю, ей и без того тяжело, и больше, чем обвинения от самого близкого существа во всём мире, ей нужна поддержка.

Норико ничего не ответила. Полежала несколько мгновений, затем прерывисто вздохнула и соскочила на землю.

– Мерзкий птиц, – сдавленно проворчала она, не оборачиваясь к нему. – Пошли, мы тут торчим уже полстражи, а хворост ты так и не собрал.

– Вообще-то, собрал, – усмехнулся Хотэку и поднялся. – Справа, вон у той ели, – кивнул он на кучу сухих веток.

– Ненавижу тебя.

– Знаю, – улыбнулся он.

Шинджу домой позовёт

– Тебя и на коку оставить нельзя – сразу влипаешь в неприятности, – шипела Норико, пока Киоко сидела рядом с ней и наблюдала, как Ёширо-сан бессильно лежит под деревом, укрывшись двумя хвостами.

– Он даже не говорит, да?

– Совсем, – покачала головой Киоко. – Просто лис, только хвоста два.

– А соображает? Эй, Ёширо, – окликнула она его, и он лениво поднял голову. – Ты меня понимаешь?

Он что-то пискнул и снова уронил морду на лапы.

– М-да, похоже, от старого Ёширо тут мало что осталось. И что теперь с ним делать?

– Я не знаю, – едва слышно ответила Киоко.

Она устала. Она смертельно устала от всего, хотя и не хотела этого признавать. Норико не устаёт, она всегда готова действовать, когда требуют обстоятельства. А Киоко… По всей видимости, она так и осталась девочкой из дворца, неспособной принимать верные решения.

– Будешь убивать ногицунэ? – не отставала Норико.

– Я не знаю.

– Пойдём дальше в Хоно или вернёмся к Инари?

– Я не знаю, – завыла Киоко, не в силах дальше терпеть этот наплыв вопросов. Сложных вопросов, ответов на которые у неё не было. – Нет смысла идти к Инари: она сама пришла ко мне и сказала всё, что хотела. Сделала что хотела, – она указала рукой на кицунэ и, вздохнув, закрыла лицо руками, уперев локти в колени.

– И что, всё так и оставим?

– Норико, я не знаю! – вскрикнула Киоко, обращая лицо к пасмурному небу. Там сквозь плотную серую дымку проглядывал бледный диск Аматэрасу. Может, у неё есть ответы?

А может, им вообще всем плевать? Играют в свои игры, каждый со своей правдой, и делят этот мир, как Мэзэхиро делит свой.

В Ёми богов.

В Ёми Мэзэхиро.

В Ёми их всех.

Она сама справится. Сама разберётся и с войной, и с Ёширо-саном. Может, в Дзюби-дзи подскажут, что делать с кицунэ. Может, помогут вернуть его ки. Но сдаваться Инари и её жестокому условию было бы предательством своей человечности. Так что в Ёми её, проклятую лисицу, Киоко не станет этого делать.

– Пошли, – она поднялась и решительно направилась к тропе. Лис тут же вскочил и последовал за ней. Хотя бы не дикий, уже что-то. – Впереди долгий путь.

⁂

Когда Ёширо обратился лисом не по своей воле, он несколько раз попытался сменить ки, но безуспешно. И первое, что он почувствовал, осознав это, – совершенную беспомощность и безотчётный страх. Он давно забыл, что умеет так бояться, испытывать настолько животный ужас.

Он пытался говорить с Киоко-хэикой, но говорить больше не мог. Он пытался говорить с Норико, когда та вернулась, – и тоже безуспешно. Всё, что ему удавалось, – скулить да рычать от тоски и безнадёжности.

– Я в порядке, Киоко-хэика, – хотел он поддержать её, когда она, сокрушаясь, всё рассказывала вернувшимся с хворостом