Истина лисицы - Юлия Июльская

Взгляд против воли устремился вверх. Здесь Аматэрасу виделась бледным диском, подёрнутым дымкой. Небо не было чистым, но и облака не очерчивались. Сплошная серая завеса.

– Если он у тебя, – тихо сказала Киоко бледной богине, – береги его ками.

К горлу подступил ком. Она думала, что давно отгоревала по своим потерям, и всё же вот она здесь, снова смотрит на Аматэрасу и снова говорит с ней, а в глазах копятся слёзы.

– Я всё ещё зла, – выдавила она, и первая слеза большой каплей скатилась по щеке, обжигая теплом замёрзшую кожу. – Зла за то, что ты не уберегла мою семью, – продолжила она, глотая с солёной влагой обиду. – И всё же, если ты можешь… Можешь позаботиться о ком-то из них хотя бы в посмертии… – говорить становилось всё труднее, а слёз, что не удавалось сдержать, – всё больше. – Ты уж позаботься, – шёпотом закончила Киоко и сдалась своей боли. Она опустила лицо в ладони и позволила себе эту слабость. Слишком много слёз в последнее время. Но здесь её никто не видит, здесь никому нет дела до того, что императрица рыдает.

Она обязательно будет сильной. Потом. А пока посидит здесь ещё немного.

⁂

Иоши оставил ворота-тории позади и почти сразу столкнулся с ней – почти налетел на Киоко, вышедшую из-за поворота и направляющуюся, судя по всему, к монастырю. Бонсё прозвенел примерно коку назад, когда волк заступил на стражу. Ёширо предупредил, что Иоши освободится к этому времени; так и случилось.

– Иоши! – она бросилась ему на шею и обвила руками.

– Какая ты холодная, – он прижал её, силясь отогреть. – Снаружи была? Без плаща?

– Угу, – послышалось глухо. Она уже ткнулась своим ещё более холодным, чем руки, носом в его шею. – Как в монастыре?

– Вообще-то, не так уж плохо, – признался он.

Там и впрямь пока было неплохо. Правда, он полагал, что попадёт на обучение к Хадзиме-сэнсэю на место Ёширо, но так как Иоши совершенно ничего не знал, его определили к Тэруо-сэнсэю, который работал с детьми. И выглядел этот учитель, в отличие от спокойного Хадзиме-сэнсэя, строгим и даже немного суровым. Хотя здесь чтили добродетель, так что вряд ли он в действительности был злым… С другой стороны, Иоши было не привыкать к жестоким условиям, правилам и дисциплине. Эти дети вряд ли росли с таким отцом, как Мэзэхиро, так что опасаться ему было нечего.

После того как Иоши выдали свитки для самостоятельного изучения – преимущественно с историей Дзюби-дзи и расписанием, по которому живёт монастырь и занимаются его новые однокашники, – он увидел, что стража волка свободная. Зато перед ней – общая медитация в кондо длиною в две стражи. Очень долго. Самураи, как правило, медитировали лишь коку или два, в крайних случаях, когда требовалось усмирить разум, – не больше стражи. Высидеть две было мучением. К концу у Иоши даже разболелась спина, так что как только прозвенел бансё, он тут же встал разминаться, а потом побежал в павильон Сна, чтобы переодеться и наконец увидеться с Киоко.

– А ты что интересного видела?

Она отстранилась, и только сейчас Иоши заметил её покрасневшие глаза.

– Тебя кто-то обидел? – Он тут же осмотрелся. – Ёширо предупреждал, что они не любят людей. И Норико говорила. Не стоило тебе одной гулять по городу.

– Всё хорошо, Иоши, – она нежно улыбнулась и сжала его руку. – Правда, никто меня не обижал. Они неплохие. По большей части.

– Точно? – верилось с трудом. Пусть кицунэ в монастыре и добры, но ведь не все в Хоно принимают чужаков с таким радушием.

– Конечно, есть те, кто всем видом показывал, как мне не рад, и всё же никто не пытался причинить мне вред и не грубил.

– Ты уверена? – Иоши смотрел на её припухшие веки. Если не они, то кто?

– Думаю, я бы заметила, если бы что-то было не так, – усмехнулась Киоко. – Правда, не о чем беспокоиться. Я просто вспоминала прошлое и дала волю слабости. Жаль, что это всё ещё видно по моему лицу.

Вот в чём дело. А он так бесцеремонно на это указал. Иоши вдруг стало стыдно. Куда делись его манеры? Вёл бы он себя так, будь они во дворце?

– Прости, я…

– Всё хорошо.

Захотелось оправдаться, объясниться, но он сдержал себя. Лишнее, ей не понравится. Просто впредь будет внимательнее.

– Расскажи мне, как всё прошло, – попросила она. – Как тебя приняли?

Он взял Киоко за руку, переплетая их пальцы. У них была всего стража вместе. Несправедливо мало. Иоши провёл бы эту стражу иначе, не здесь и не в разговоре, но, если она хочет слушать, он готов не замолкать все четыре коку, что у них есть.

⁂

Тёплый напиток, осевший сладким послевкусием на языке, гнездо из одеял под спиной, убаюкивающий голос кицунэ и вечный полумрак этой комнаты обратились для неё в безопасность. В целый мир.

Там, за пределами этого мира, не существует ничего. А если и существует, то не имеет значения.

Она здесь. Она сейчас. Она лежит на полу, раскинув руки, расслабив тело, закрыв глаза, не боясь быть совершенно уязвимой и не чувствуя уязвимости. Она никогда не была так спокойна. Или, во всяком случае, очень давно. Но сейчас это неважно, потому что существует только этот миг. И этот миг – вся её жизнь. Счастливая и беззаботная жизнь, к которой она всегда стремилась и о которой давно забыла мечтать.

– Чувствуешь? – раздалось сбоку. Ёширо лежал рядом, направлял своим голосом, провожал по этой реальности, снимая шелуху всех тревог, открывая её настоящему, а настоящее – ей.

– Чувствую, – шепнула Чо. Собственный голос показался грубым вмешательством в это спокойствие.

– Не бойся говорить, это не спугнёшь, – его голос улыбался, но она ему не верила. Спугнёшь; порой одного слова достаточно, чтобы спугнуть. – Верь мне, – просил он. – Верь, ведь пока ты боишься, страх властен над тобой: он сковывает, не даёт выдохнуть в полной мере, не даёт тебе быть сейчас. Страх – это будущее. А будущего не существует.

Будущего не существует.

Она почувствовала, как по предплечью скользнули тонкие пальцы, вызывая щекотку от запястья до локтя.

– Лови эти чувства, – теперь голос раздавался не сбоку – сверху, где-то над ней. – Они сейчас. Не в прошлом. Не в будущем. Чувствуешь?

Пальцы медленно проплыли по второй руке, вызывая волну приятной дрожи.

– Чувствую…

Никогда в своей жизни она не вздрагивала от прикосновений. Они ей нравились, доставляли удовольствие, но не так.